Актер и драматург Евгений Гришковец, чей фильм "Сатисфакция" вскоре выходит на экраны, поделился с "Огоньком" представлениями о героях нашего времени
— Вы сказали свое слово в театре 1990-х и в литературе 2000-х. Теперь решили взяться за кино?
— Поначалу о художественном кино вообще речи не было. Я написал литературный сценарий документального фильма о Москве. Перерабатывая его уже в форму киносценария вместе с Анной Матисон, участвовавшей в реализации моей пьесы "Дом", мы поняли, что этот сценарий потребует огромного бюджета, более 200 мест съемок, и потому трудно воплотим. Так возникла совершенно новая идея — уже игрового художественного фильма, который снимался не в Москве, а в провинции и, будучи несложным в постановочной части, оказался не таким дорогим, как документальный проект. Довольно быстро был написан сценарий. Год ушел на подготовку к съемкам. И вот фильм уже снят и идет процесс пост-продакшн, то есть монтаж и озвучание, в которых я мало понимаю.
— Вы сказали, что снимали в провинции...
— Да, действие происходит в большом провинциальном городе, это сугубо городская история, но свойственная большому областному центру, это принципиально важно. Съемки проходили в Икрутске, поскольку и студия, на которой работала Аня Матисон, находилась там, также один из соавторов идеи, и сопродюсер фильма Юрий Дорохин живет и работает в Иркутске. Вообще, снимать кино в провинциальном городе, если ты там всех знаешь, гораздо проще, чем в Москве. В Иркутске кино не снималось много лет, и люди были готовы помогать в съемках кино всем, чем можно, просто из любви к кино, а когда узнавали, что снимают местные жители, но с амбициями федерального уровня, помогали вдвойне.
— Например?
— Например, в Москве перекрыть центральную улицу, чтобы снять 20 секунд фильма, было бы очень накладно и трудно, пришлось бы выходить на очень высокие уровни, чтобы получить разрешение. А там ради этого перекрыли на два дня центральную артерию города, были жуткие пробки, но никто особенно не обижался. Нам помогали и чиновники, и бизнесмены: предоставляли собственные офисы, давали за бесценок какие-то помещения, останавливали стройки. Был даже момент, когда в конце дня, при уходящем свете, нужно было очень быстро снимать, и вдруг на близстоящей церкви зазвонил колокол к вечерне. Он должен был звонить очень долго, потому что был выходной день. А счет времени шел на минуты — уже темнело. Юре Дорохину удалось позвонить куда-то, и колокол перестал звонить.
— Наверное, он позвонил в "божественную канцелярию".
— В общем, Иркутск там виден, иркутяне сразу его узнают. Хотя я полагаю, что фильм будет интересен и москвичам, потому что, как сказано в одной хорошей шутке: "Кого не любят москвичи? Москвичи не любят коренных москвичей".
— Год подготовки к запуску фильма — это долго?
— Я не знаю. Это первый мой опыт подготовки съемок кино. До этого обычно меня приглашали, я снимался в небольшом эпизоде, и все. А здесь мы проходили вместе все этапы, я сам участвовал в кастинге не как актер, а как человек, знающий всех главных героев, отклонял или утверждал актеров на роли.
— Вы сами играете провинциального бизнесмена?
— Да. Я же провинциальный человек, разве что не бизнесмен. А так я родился, жил и сейчас живу в провинции (в Калининграде.— "О"). Но и в провинции есть рафинированные люди, разбирающиеся в тонкостях французской кухни и знающие, когда нужно лететь в Милан, чтобы купить костюм из новой коллекции.
— А другие герои тоже провинциальные?
— Другого главного героя исполняет Денис Бургазлиев, которого я увидел, как ни странно, в телесериале "Час Волкова". Я и смотрел несколько серий этот сериала исключительно из-за него. И я понял, что он единственный среди 30-летних подходит на роль моего "противника" — бизнесмена более молодого поколения, образованного человека, который учился в Лондоне, а живет в провинции. Таких ребят в провинции тоже довольно много.
В Денисе очень ясное и сильное содержание, опыт больших поступков. В его манере держаться и носить костюм есть внутренняя свобода, которой так не хватает многим нашим актерам. Уже после того, когда мы утвердили Дениса Бургазлиева на эту роль, я узнал, что он больше 10 лет жил и работал в Германии, имеет опыт работы в европейском кино и играл на немецком языке в Ганноверском драматическом театре.
На площадке он был безупречен и дисциплинирован, и требовалось мало дублей для его съемки. Вообще, персонажей в фильме довольно много, но главных героев — два. Мы также работали с актерами Иркутского драматического театра, в нескольких эпизодических ролях заняты непрофессионалы, с которыми приходилось снимать массу дублей.
— Вы сами с какого дубля снимались?
— Когда-то мне сказал покойный Павел Лебешев, великий оператор, снимавший все фильмы Михалкова, меня "камера любит". А другой великий оператор Агранович, который меня снимал, сказал то же самое, а еще то, что я работаю в кадре, как Бурков, то есть очень быстро и внятно. Поэтому со мной обычно много дублей не снимают, максимум три-четыре. Если в кадре много артистов, и я в их числе, тогда может быть больше дублей. Поскольку я сам занимаюсь режиссурой в театре, очень хорошо знаю внутреннюю структуру мизансцены, зачем она нужна и запоминаю ее алгоритм, я идеально повторяю то, что от меня требуют, не пытаясь что-то от себя наговорить. Мне нравится быть точным. Измерили фокусное расстояние, сказали, в какую точку надо идти — и я выйду на нее точно до миллиметра.
— В рекламном ролике "Сатисфакции" приводится перевод с латинского этого слова. А вы сами, что вкладывали в это название — нравственную дуэль? Или дуэль в бизнесе?
— Для русской культуры потребовать сатисфакции означает потребовать удовлетворения. Для любого мало-мальски образованного человека это так и прозвучит. Это моральный и всякий другой поединок, хотя моральным поединок мог бы быть и на пистолетах, и на холодном оружии, равно как и в кулачном бою.
В фильме нет бизнес-поединка. Есть очень длинный и серьезный разговор на важные темы двух людей с небольшой разницей в возрасте, но принадлежащих тем не менее к разным поколениям. Две разных позиции, у каждой из которой есть своя правда. То, о чем они говорят и в чем они сознаются,— это, безусловно, поступки, ведь высказывание также можно причислить к поступкам. Я играю героя, который мне не нравится, но при этом он высказывает мои мнения и говорит словами, свойственными мне. Он вылез из меня. Но с тем, как он живет и действует, я абсолютно не согласен. В итоге получился разорванный, раздерганный, совершенно одинокий человек, которому я очень сочувствую, но сильно не люблю.
— И много у нас в стране таких людей?
— В моем поколении каждый второй. Хотя этот возраст в поколение не сильно складывается, но характеризуется очень большой адекватностью — и сегодняшнему дню, и вчерашнему, и позавчерашнему, с хорошим пониманием правил жизни. Мужчины моего возраста, добившиеся каких-то результатов, поднявшиеся на волне 1990-х, пока шли по этому пути, пропустили очень многое в жизни: умение любить, воспевать и любить искусство, у них превратное представление о дружбе. В 1990-е было не до любви, не до драйва. Они пропустили целый этап взросления, жизненного развития. Но зато очень многого добились.
— Это значит, что, добиваясь этого, они поступали, часто не согласуясь с нравственными ценностями?
— Мой персонаж говорит другому 35-летнему: "Наше поколение живет по правилам, а ваше поколение пытается жить по закону". Он сам пытается жить по закону, но все равно в этом много лицемерия.
— То есть у нас жить по закону нельзя.
— Почему? Я живу по закону, я абсолютно законопослушный человек. Но жить по закону труднее, чем по правилам. Правда, когда из меня пытаются вымогать взятку, чтобы решить какой-то необходимый мне вопрос, мне приходится задействовать свои резервы и свое доброе имя. Хотя я этого очень не люблю.
— Вы сами адекватны реальности?
— У меня профессия неадекватная, но я адекватен в оценке своих героев, я очень хорошо их знаю. Теперь важно, чтобы это кино дошло до своего зрителя. Но манипулировать сознанием зрителя, завлекая его на фильм, я не буду.
— Что вы имеете в виду под манипуляцией? Например, большое количество комедий, развлекательных фильмов, которые сейчас снимаются,— тоже манипуляция, но это может быть оправданно, как, например, во время войны снимали комедии и считали, что солдат должны развлекать комедийные актеры. Сейчас ведь очень трудное время?
— Сейчас не война, но этих фильмов снимается много, даже больше, чем во время войны. Я, например, недоумевал по поводу мирового успеха "Аватара". Посмотрел его два раза, так и остался в недоумении до тех пор, пока мне одна девочка в моем блоге не написала: "Мне так туда хочется!" По тому, как она написала, было понятно, что эта девочка с высшим образованием, из города вроде Череповца, работающая в какой-то крупной металлургической компании мелким секретарем или клерком. И тогда я понял, почему ее желание совпало с желанием огромного количества людей. И я перестал говорить об этом фильме что-то плохое. До этого не мог понять, как я могу радоваться этому "Аватару", потому что у меня такая интересная жизнь: я пишу книги, играю спектакли, снимаюсь в кино, у меня масса друзей, много гастролей по стране, перемещений, сложностей и радостей. Зачем мне "Аватар"?
— Что было для вас ориентиром при съемках "Сатисфакции"?
— В нашем кино мы старались следовать традициям отечественного кино, неспешного, продуманного, показывающего героя, личность крупным планом. Это актерское кино. По киноязыку мы ориентировались, например, на "Пять вечеров" Михалкова, снятого, кстати, за 26 дней. Это нас успокаивало, потому что мы существовали в очень плотном графике съемок. Мы отсняли фильм за 34 дня, все равно нам пришлось потратить два съемочных дня сверх запланированного, что больно уже било по бюджету. Но при этом, я посчитал, мы сняли фильм за деньги, которые Кэмерон, например, тратил на съемку 15-20 секунд своего "Аватара". Весь бюджет нашего фильма составил около 400 тысяч долларов.
— Кто вам помог?
— То, как поучаствовал в съемках этого фильма известный московский ресторатор Александр Орлов, который сейчас начал серьезно заниматься продюсированием, я просто помощью назвать не могу. Он инвестировал деньги в фильм, и с его стороны это был, конечно, риск, поскольку неизвестно, окупится ли эта работа. Мы заранее оговорили открыто все условия. В случае успеха фильма он первый получит вложенную в съемки деньги, у него есть также частичные права на фильм. Почему он пошел на такие условия? Потому что, во-первых, ему понравился сценарий и он очень хотел, чтобы этот фильм был снят, во-вторых, он знает, что я никогда не обману, и, в-третьих, в эти 400 тысяч не входит мой гонорар как автора сценария и исполнителя главной роли с 34 съемочными днями. В эту сумму также не входят гонорары соавторов и продюсеров фильма. Все мы получим деньги только после того, как отдадим деньги, причитающиеся инвестору фильма.
— Но сейчас же рынок! Надо же как-то выплывать!
— У меня нет желания выплыть. Я не плаваю, я живу, я работаю. И я не тону, чтобы мне заниматься "выплыванием", обманывая людей. Для меня этот фильм, за каждый кадр и секунду которого я и все, кто над ним работал, отвечаем,— в первую очередь очень важное дело, а не бизнес-проект. Если от покупки билетов зрителями я получу хотя бы рубль сверх денег, которые должен отдать инвестору, я уже буду считать этот фильм успешным.
