В рамках московского фотобиеннале ТВ-галерея тоже открыла свою выставку. Здесь показаны три работы в разных жанрах: слайд-программа французского художника Пьера Мерсье, новая видеопроекция известного московского автора Гии Ригвавы и инсталляция московской же группы "Академия де Профундис". Комментирует ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ.
На протяжении последних двух столетий искусство со все возрастающей силой заявляло, что между ним и жизнью различий больше не существует. Теперь художник может выставить все что угодно, для него нет табу, и объем понятия "искусство" стал таким же, как и объем понятия "жизнь". Однако искусство все же сильно отличается от жизни. В нем игра идет по правилам, и мы об этом изначально знаем. Глядя на произведение современного искусства, мы исходим из презумпции важности любой детали и ее осмысленности. Искусство в нашем столетии действительно шло по пути формализации, обретения контроля над бессознательным приемом, будь то пятно краски, автоматический жест, случайное сопряжение звуков, каракули на бумаге или, например, механическая фотография. Контроль достигается путем концентрации внимания на этом приеме. В результате у нас возникла уверенность, что современный художник всегда знает, что делает, и мы чувствуем себя в безопасности от всего лишнего, если только мы сами достаточно внимательны.
Действительно, если художник самовольно выбирает, что ему выставить, причем только сам этот выбор и является его творческим жестом, то все, что он выбрал, мгновенно приобретает колоссальное значение. Норма важного более жесткая, чем даже норма прекрасного, — она отсекает все, что осталось за бортом произведения. И чем ярче момент выбора, чем ничтожнее мановение выбирающей руки, тем значимость интенсивнее. На моментальную фотографию мы смотрим гораздо внимательнее, чем на вид за окном, и внимательнее, чем на долгим трудом созданную картину. Фотография, как известно, почти сразу после своего создания начала использоваться в целях контроля, для опознания людей и предметов (сухие фотопортреты Пьера Мерсье, на которых люди сняты в фас, профиль и лежа, напоминают о таких полицейских и патологоанатомических снимках). Идиллические парижские виды, сделанные фотографом Атже в XIX веке, воспринимались современниками, как изображения места преступления, а все там показанное — как улики; просто из-за степени внимания.
Для понимания механизмов действия современного искусства многое дает механизм детективного романа, где все детали находятся под тотальным контролем автора, и игра в обретение этого контроля составляет партию читателя. В детективе главное — чувство безопасности читателя; не физической, разумеется, но интеллектуальной. Некие изменения в эту модель внесли в 60-е годы нашего столетия перформанс и видео. Дюшан сказал тогда, что перформанс сумел использовать нечто абсолютно новое — чувство скуки. Я бы сказала, что длинные и скучные видеофильмы прибавляют к этому и чувство неуверенности зрителя. Не в том, что вот-вот произойдет, а в том, что уже произошло. Видел ли он все, что нужно, то, что нужно, и понял ли, что из этого является важным?
Подходя к тому, что показано сейчас в ТВ-галерее, с категориями скуки, внимания, уверенности, обнаружим следующее. Инсталляция группы "Академия де Профундис" (см. о ней в справке) играет на мотиве вуайеризма, то есть предполагает себя интересной. Поэтому и кажется наивной. Слайд-программа Пьера Мерсье, напротив, контролирует наше зрение, отводя по нескольку секунд на созерцание каждого лица (фотографии на цветных, насыщенных фонах необычайно красивы). Здесь мы чувствуем себя чуть менее уверенно и больше скучаем. А наиболее скучной работой, полностью лишающей нас какой-либо уверенности, на этой выставке является видеопроекция Гии Ригвавы, который в течение нескольких часов снимал из трех больших окон кафе на главной площади городка Сен-Назер все, что там происходило, — на три видеокамеры. Не происходило ничего особенного, но, впрочем, уверенным быть нельзя. Если бы это была завязка детективного фильма, мы, конечно, смотрели бы его не отрываясь, но здесь нас никто не предупредил, будет ли убийство. Художник Тер-Оганян сказал мне, что в какой-то момент он появится на экране, но, чтобы проверить это, не хватило досуга. Так, ближе к концу шестичасового фильма Энди Уорхола "Empire State Building" (в котором мы через окно смотрим на небоскреб) в стекле мелькает отражение самого Уорхола, но обнаружилось это только случайно, через двадцать лет после съемки — раньше просто никто не досмотрел до этого места.
Обращает на себя внимание, что все три проекта связаны с темой провинции. Провинция скучна по определению, только авторы "Академии де Профундис" решили выдать ее за нечто при- и увлекательное, как игрища голых дев на снегу. Но если уж нынешнее московское искусство чувствует себя провинциальным и страдает от этого, пусть оно выпьет чашу скуки до конца. Это вполне может привести к какому-нибудь результату.