Часовой год начался Женевским салоном SIHH (Salon International de la Haute Horlogerie) — это первый из трех главных парадов года: Женева, Базель и часовой конкурс Grand Prix de Geneve. Настроение на SIHH было умеренно оптимистическим — кризис пока что оказался не так страшен, как ожидали, и на флаге салона можно было бы уже начертать "Мы выжили!".
Именно в этом главы марок убеждают журналистов, байеров и крупных клиентов. Они красноречивы, убедительны и выступают с цифрами в руках и с часами на руках. Однако антикризисная программа — в самом разгаре. Для того чтобы выжить получше, марки ограничиваются одной новой коллекцией там, где раньше выступали с тремя. Причем выбирается самая верная коллекция, самая преданная модель марки, ее краеугольный столп, он же — дойная корова. Если это удачно совпадает с каким-нибудь юбилеем, новинку объявляют трибьютом, если не совпадает — винтажем.
Нынешний салон — двадцатый. В конце прошлого века пять часовых марок ушли из Базеля и обосновались в Женеве. Только 3 из них, надо сказать, сохранили свою непреклонность в течение 15 лет — Cartier, Baume et Mercier, Piaget. Со временем к ним прибавились другие, не по принципу женевского гражданства (здесь появились IWC из немецкой Швейцарии, итальянские Panerai и германские A.Lange & Sohne) а теперь и американец Ральф Лоран. С 2003 года, когда салон покинули Bovet и Perelet, состав участников был неизменен. Но теперь закрытый клуб чуть приоткрылся: на выставку приняли две новые марки — Greubel Forsey и Richard Mille в добавление к образовавшемуся прямо на салоне в прошлом году Ralf Lauren Watch and Jewelry Co.
Если судить по количеству и важности марок, салон покрывает, вероятно, едва ли треть швейцарского часового производства, остальные две трети принадлежат базельской ярмарке, которая пройдет в марте. Зато положение в начале календаря делает Женевский салон важнейшим индикатором мод и тенденций.
Мы видим теперь, как и кто распорядился ушедшей эпохой процветания. Вот ювелирная марка Cartier решительно выходит в часовщики за счет вовремя сделанных инвестиций в собственное производство и в собственные механизмы. Вот Montblanc, который благодаря купленной мануфактуре Minerva из производителя хороших массовых часов превратился в создателя уникальных моделей — пусть даже их микротиражи не меняют принципиально основных коллекций. Вот Panerai, которые отказались от линии Manufattura. Не потому, что больше не производят собственных мануфактурных механизмов, а потому, что не нуждаются в чужих, все линии теперь — собственные, мануфактурные. Вот Jaeger-LeCoultre, который начал так много интересных часовых проектов, что теперь вынужден себя сдерживать, как ни хочется показать все новинки, поспевшие к нынешней Женеве.
Итоги SIHH, опубликованные по завершении салона, вроде бы оптимистичны — число посетителей увеличилось на 10%, а вот увеличилось или уменьшилось число заказов, сделанных этими посетителями (праздных зевак на салоне не бывает), мы узнаем через год. SIHH — закрытое заведение, он не для публики, а для профессионалов, закупщиков и журналистов. Одни выбирают то, что понравится читателям, другие — то, что читатели купят. Считается, что это довольно разные вещи, но, по-моему, в нынешних условиях наши цели близки — донести часовые ценности до читателя или их довезти.
По милому совпадению как раз в это время в соседской Франции проходил столь же важный и почтенный салон белья. Там производители били тревогу. Продажи падают, суммарное число любительниц кружевных dessous резко упало даже среди молодых француженок, всегда преданно поддерживавших отечественную бельевую промышленность. Но нам-то не стоит унывать. Поскольку часы в отличие о трусиков носят на видном месте, можно надеяться, что все сэкономленные средства будут брошены именно сюда.