Почти весь сегодняшний обзор посвящен адвокатам Мособлколлегии. В прошлую пятницу у них состоялось ежегодное общее собрание, на котором защитники получили возможность высказаться о наболевшем. Кроме того, адвокаты коллегии завершили два интересных дела. Гражданская тяжба с банком, требовавшим передачи ему залога, казалась совершенно безнадежной для ответчика, однако адвокат доказал, что сам договор залога недействителен, кредитный договор является кабальным, и при этом банк сам препятствовал возвращению ему ссуды. Второе дело — о мошенничестве, в котором обвинялся коммерсант, ставший, по мнению защитника, жертвой ссоры чиновников. Коммерсанта оправдали. А еще одно дело завершилось передачей храма православной общине.
Адвокаты жаловались, что их часто обижают
Обязательное участие в ежегодном собрании — традиция для 1300 адвокатов Мособлколлегии (МОКА). На этот раз они собрались 5 апреля в Центральном доме архитектора в Москве. Присутствовало 2/3 всего состава коллегии.
Наиболее важные из обсуждавшихся проблем — защита интересов малоимущих клиентов и непростые отношения с "параллельными" коллегиями. Остальные вопросы сводились к несправедливым, по мнению адвокатов, поборам со стороны коммунальных служб и к неуважительному отношению к защитникам в судах и со стороны сотрудников МВД.
Вопрос о защите прав малоимущих клиентов оказался в центре доклада председателя МОКА Алексея Галоганова, который и открыл собрание. Г-н Галоганов предложил покончить с порочной практикой, когда опытные защитники и адвокаты, специализируются на обслуживании коммерческих структур, постоянно заняты в "больших" делах, а молодые и неопытные в соответствии со ст. 49 УПК назначаются вести дела "простых" клиентов. Это несправедливо по отношению и к клиентам, и к молодым адвокатам.
Галоганов предложил выход: все адвокаты коллегии должны вести уголовные дела в порядке ст. 49 УПК по заранее согласованной очереди. Кстати, отметил докладчик, подобная практика — лишь возвращение к традициям российской адвокатуры, когда и великие, и неизвестные адвокаты в обязательном порядке принимали участие в защите малоимущих. К чести МОКА, за это предложение проголосовали все. Было предложено добиваться повсеместной оплаты работы адвокатов, ведущих дела в соответствии с этой статьей. В законе говорится, что платить должно государство, но не уточняется, кто конкретно, в результате основную часть таких расходов вынуждены нести коллегии.
Итак, появилась надежда, что с этого месяца в судах можно будет встретить маститых адвокатов, защищающих рядовых граждан. К тем адвокатам, которые не подчинятся решению коллегии, решено применять строгие меры вплоть до исключения из МОКА.
Продолжилось и обсуждение давно наболевшей темы о сосуществовании "традиционных" коллегий (МОКА, МГКА, МРКА) с многочисленными "параллельными", которые подчас ведут себя не совсем корректно. Они не только открывают свои отделения на территориях, исконно принадлежащих традиционным коллегиям, без уведомления последних, но, как отмечали выступавшие, принимают в адвокаты юристов, не прошедших квалификационный экзамен. Как правило, это бывшие следователи, прокуроры и судьи, обслуживающие клиентов там же, где работали прежде. Дело доходит до смешного: один судья, например, став адвокатом, добился отмены собственного решения по делу. Многие из таких защитников, по мнению докладчиков, сильны не столько своим профессионализмом, сколько связями с бывшими коллегами.
По мнению собравшихся, в традиционные коллегии бывшие сотрудники правоохранительных органов не идут по двум причинам. Во-первых, в параллельных коллегиях не ведут дела по назначению, да и расценки там намного выше, чем в традиционных. А во-вторых, при поступлении в последние надо сдавать квалификационный экзамен, который многие из них просто не в состоянии осилить. Так, г-н Галоганов привел пример из опыта квалификационной коллегии МОКА. Один абитуриент в ответ на просьбу перечислить хотя бы трех известных адвокатов прошлого назвал следующие фамилии: Плева (по-видимому, имелся в виду Плевако), Кони, который никогда не был адвокатом, и Гасана Мирзоева, ныне здравствующего председателя коллегии Мосюрцентр (кстати, "параллельной"). Абитуриенту, естественно, отказали в приеме в МОКА, но, говорят, он был принят в какую-то другую коллегию.
Говорилось и о царящей в адвокатуре неразберихе во взаимоотношениях между коллегиями. Например, есть Нижегородское отделение Мурманского филиала Санкт-Петербургской коллегии. Нелегко разобраться в столь причудливой системе подчинения. Но такая путаница возникает из-за того, что до сих пор не принят закон об адвокатуре, который регламентировал бы эти отношения.
Не последнее место среди обсуждавшихся вопросов занимали финансовые проблемы МОКА. Адвокаты сетовали на то, что хотя им и даны льготы при аренде помещений, однако за телефон им приходится платить как коммерческим структурам, что очень обременительно. Выступавшие приводили удачный, на их взгляд, опыт Татарстана: там адвокатские коллегии вообще освободили от оплаты аренды помещения и некоторых коммунальных услуг.
Адвокат Владимир Кузнецов посетовал на трудности при свиданиях защитников со своими подопечными в СИЗО. На это, кстати, жалуются все адвокаты, которым с раннего утра приходится выстаивать многочасовые очереди в изоляторы. У следователей, правда, те же проблемы, но у них все-таки есть "персональные" кабинеты для допроса подследственных, а у адвокатов их нет. Обижаются адвокаты и на суды. Кузнецов, к примеру, отметил большие очереди при рассмотрении дел в кассационных инстанциях в Мосгорсуде и Мособлсуде. В Мосгорсуде, например, нет даже специальной комнаты для ознакомления с делом. Нет и самых элементарных удобств: судьи и секретари, например, завели привычку запирать туалеты на замок, хотя, жаловались адвокаты, прокуроров туда пускают — явная дискриминация.
Наконец, на собрании были приняты еще две резолюции: о противодействии образованию параллельных коллегий на территории области и о проверке хозяйственно-финансовой деятельности консультаций МОКА на местах. На этом официальная часть собрания закончилась и началась неофициальная — банкет в ресторане "Ориент".
Организатором банкета был заведующий спецюрконсультацией МОКА "Е. Г. Тарло и партнеры" Евгений Тарло. Занимаясь приятными хлопотами, г-н Тарло, однако, не забывал и о своих профессиональных обязанностях.
"Безнадежное дело"
Позавчера Евгений Тарло ("Е. Г. Тарло и партнеры", МОКА) закончил в первой инстанции гражданское дело, от которого ранее уже отказались несколько адвокатов ввиду его явной, казалось бы, бесперспективности. Однако г-н Тарло нашел в нем несколько незаметных, на первый взгляд, зацепок, которые позволили ему выстроить интересную концепцию защиты. Эффект превзошел все ожидания.
Дело было в Одинцовском районе Московской области. Председателю совета одного московского банка, кредитующего строительство, приглянулся дом, который на соседнем с ним участке строила Наталья Г. Банкир узнал о ее финансовых затруднениях: она собиралась переехать в этот дом, оставив московскую квартиру сыну, но на завершение отделочных работ и монтаж отопительной системы ей не хватало 200 млн. рублей. Зимой же без отопления мог промерзнуть фундамент, и судьба дома оказалась бы под вопросом. Банкир, которому женщина сама неоднократно помогала, проявил участие, предложив ей взять ссуду в его банке.
В июле 1994 года женщина заключила с банком годовой договор кредита на 200 млн при ставке 180% и 1,3% за каждый день просрочки. По договору за первый просроченный день пеня получалась 8 млн рублей, а потом сумма увеличивалась в геометрической прогрессии, так как неустойка начислялась на сумму договора и на проценты по ней (в том числе и на процент неустойки). Столь жесткие условия кредита вызвали у Натальи Г. опасения, но сосед-банкир успокоил ее, сказав, что это только формальность, и в случае задержки неустойку с нее брать не будут. Заключили и договор залога (ипотеки) под который отдавался дом с участком, оцененный банком всего в 200 млн. Это якобы для того, чтобы меньше платить нотариусу.
Дом был достроен, и женщина уже успела в него переселиться и прописаться. Но к моменту возврата кредита нужной суммы (560 млн) у нее по ряду причин не оказалось. Решив, что сосед, как и обещал, пойдет ей навстречу, Наталья Г. намеревалась отдать 315 млн и продлить срок договора. Однако в банке ей заявили, что надо вернуть все сразу или отдать дом и доплатить разницу. Банкира же она больше не видела, так как и в банке, и в Одинцове охрана ее к нему не допускала. Денег собрать так и не удалось, поскольку долг возрастал быстрее, чем ей удавалось занять у знакомых.
В сентябре 1995 года банк подал иск в Савеловский суд Москвы, требуя отдать ему заложенный дом. К этому времени долг Натальи Г. банку составил уже 1,3 млрд. Адвокаты отказывались браться за ее "безнадежное" дело, поскольку, по их мнению, с юридической точки зрения банк был прав. В декабре, когда дело находилось уже в Одинцовском городском суде, она обратилась к Евгению Тарло. К этому моменту в суд от банка поступил еще и иск о выселении должника из дома, и заявление о наложении ареста на все имущество ответчицы, в том числе и на квартиру сына.
Слушания начались в феврале. Долг ответчицы составлял уже 3,5 млрд. Но адвокат Тарло заявил в суд встречный иск о признании договора залога недействительным, чем немало удивил банкиров. Оказывается, последние забыли зарегистрировать его в поземельной книге земельного комитета Одинцовского района, чем нарушили соответствующее требование п. 2 ст. 43 Закона о залоге (16.01.92). Договор же, согласно ст. 11 того же закона, считается заключенным с момента его регистрации. А раз этого не произошло, то, по ст. 12, он недействителен. На необходимость правильного оформления залога указывается и в инструктивном письме Центробанка от 25 мая 1994 года.
Поняв, что здесь они сплоховали, представители банка пытались доказать, что жилой дом может быть предметом залога без земельного участка. Но Тарло разбил эти доводы, сославшись на ст. 42 Закона о залоге, по которой ипотека недвижимости признается только вместе с землей. Об этом же говорят и п. 3 ст. 340 нового Гражданского кодекса (ГК), и Указ президента "О дополнительных мерах по развитию ипотечного кредитования" (28.02.96). Ссылки же банкиров на то, что они получили право ограниченного пользования участком (сервитут), разбились о ст. 274 ГК, гласящую, что сервитут распространяется на часть чужой, а не собственной земли, и поэтому ни о каком сервитуте речь в данном случае идти не может.
Требование банка о выселении должника из дома, по мнению адвоката, тоже оказалось несостоятельным, поскольку истцы еще не доказали, что дом перешел в их собственность. Значит, его клиентка, согласно статье 288 ГК (собственность на жилое помещение), вправе в нем проживать. Но даже если заложенный дом и перейдет к банку, то, согласно упомянутому президентскому Указу, проживающих в нем лиц выселять нельзя.
И вообще, утверждал Тарло, сам договор кредита был заключен на откровенно кабальных условиях, которые навязал банк, воспользовавшись безвыходной ситуацией Натальи Г. Эта сделка, согласно ст. 179 ГК, вполне может быть признана недействительной. В случае необходимости его доверительница подаст соответствующий иск. Но это не все. Банк, утверждал адвокат, сам не выполнил взятых обязательств по выдаче ссуды. Во-первых, из кредитных денег он удержал все расходы, связанные с оформлением кредита (больше 10 млн рублей). Во-вторых, процент стали начислять еще до того, как его ответчица получила всю сумму (ее выдавали частями). А в-третьих, треть суммы была выдана сыну Натальи Г., который вообще стороной по договору не является.
Тарло также доказывал, что часть вины за невозврат кредита лежит на самом банке, который умышленно содействовал увеличению задолженности и не принял разумных мер к ее уменьшению. Значит, согласно ст. 404 ГК ("Вина кредитора"), ответственность должника уменьшается. Наталья Г. ведь предлагала отдать деньги частями, прося лишь не взимать кабальную неустойку. Но банк требовал все сразу, и при этом совершенно нереальная пеня создала абсолютно неразрешимую ситуацию. Все это очень похоже на "включение счетчика", поскольку никакими экономическими соображение данное поведение нельзя объяснить. При этом неустойка совершенно не соответствует последствиям нарушенных должником обязательств, и суд, согласно ст. 333 ГК ("Уменьшение неустойки"), вправе ее уменьшить. Кстати, кредитный договор предусматривал возможность изменения и процентной ставки, но банк, несмотря на то, что в среднем по стране она составляет сейчас не более 110%, толковал этот пункт только в сторону увеличения. Отказывался банк и от мирового соглашения, по которому Наталья Г. обязалась возвратить все деньги, но без неустойки. В ответ она слышала лишь требования о передаче дома в счет 200 млн, после чего "видно будет".
Адвокат и его клиентка придумали ход: Наталья Г. перевела деньги на депозитный счет суда (основной долг и процентная ставка), тем самым подтвердив свою готовность вернуть долг. Это сам банк поставил заведомо невыполнимые условия, а должник свои обязательства перед ним по выплате основного долга выполнил. Осталось внести только часть по процентной ставке.
Суд признал все доводы Тарло весьма убедительными и решил: договор залога признать недействительным, банку в иске о выселении отказать, а иск о взыскании ссуды удовлетворить частично. Неустойка была максимально снижена до 20 млн рублей, и в итоге Наталья Г. должна вернуть 600 млн (основной долг и процентная ставка), а не 3,5 млрд, как хотели банкиры.
Злой рок коммерсанта
Есть такая поговорка: "Когда паны дерутся, у холопов чубы трещат". Вполне вероятно, что в положении такого "холопа" оказался Владимир Ершов, коммерсант из города Шарья Костромской области. Ходят слухи, что там разругались главы администраций. Потом один из них попал под суд, а от Ершова, по его словам, требовали показаний против чиновника. В итоге самого предпринимателя обвинили в мошенничестве, но заведующий спецюрконсультацией "Е. Г. Тарло и партнеры" (МОКА) Евгений Тарло, доказал ложность обвинений. Суд оправдал коммерсанта за отсутствием в его действиях состава преступления, но его злоключения на том не закончились.
Владимир Ершов был гендиректором и одним из трех совладельцев шарьинской фирмы "ЕСС", изготовлявшей мебель и собиравшей телевизоры "Горизонт". Продукция, говорят, пользовалась большим спросом. Но в 1992 году у фирмы возникли серьезные проблемы. Однажды у "ЕСС" не оказалось денег даже на зарплату рабочим. Тогда под залог своих основных фондов фирма взяла несколько банковских кредитов — всего на 70 млн рублей. Деньги вложили в производство, однако расплатиться полностью и в срок "ЕСС" с банками не смогла.
Возможно, как-нибудь и выкрутились бы, но в это же время (конец 1994-начало 1995 годов) шло расследование уголовного дела в отношении главы Шарьинской администрации Леонида Чистякова, который, говорят, не поладил с главой администрации Костромской области. Чистяков обвинялся во взятках и присвоении вверенного имущества, но доказательств против него не хватало. Однако было известно, что мэр имел какие-то отношения с Ершовым. И тут, по счастливому для следствия совпадению, в январе 1995 года в УВД Шарьи от банкиров, которым фирма еще не вернула кредиты, поступают заявления на Ершова. Ему предъявляют обвинение в крупном мошенничестве (ч. 3 ст. 147 К, от 4 до 10 лет) и арестовывают.
Как потом заявил Ершов в суде, с него требовали показаний против Чистякова. Он их и дал, сказав, что подарил мэру в качестве взятки спальный гарнитур, изготовленный его фирмой. Вину Чистякова в получении взятки следствие по делу мэра сочло доказанной, а следствие по делу Ершова не сомневалось в том, что последний — мошенник. Летом 1995 года дела обоих отправили в суды: первого — в Костромской областной, второго — в Шарьинский городской. Одновременно Ершов еще был свидетелем на первом процессе.
К защите коммерсанта уже в суде приступил Евгений Тарло. Он сразу направил председателю Шарьинского суда ходатайство об отправлении дела на доследование. Во-первых, утверждал адвокат, дело это арбитражное: следователь не отделил физических лиц от юридических. Кредиты на самом деле брала фирма у банков, а не ее гендиректор у руководителей банка. Это зафиксировано и в договорах. Заявления же на Ершова поступили именно от банкиров как физических лиц. Причем два других соучредителя и директора "ЕСС" почему-то вообще не упоминались. Во-вторых, в деле много протоколов, не подписанных следователем и понятыми. Кроме того, обвиняемый не был ознакомлен со всеми материалами дела, и при этом еще его содержали в заключении на две недели больше, чем было указано в санкции прокурора (потом Ершов ходил до суда под подпиской о невыезде).
Председатель признал нарушения УПК и "недопустимую небрежность" следователя, однако ходатайство отклонил. Тем не менее Тарло сумел доказать в суде, что Ершов мошенничества не совершал. Он обратил внимание на материалы дела, в которых сама следователь признавала, что деньги ушли в производство и на зарплату рабочим (очень небольшую). Кредиты гендиректор вернуть не смог из-за ухудшения экономической ситуации в стране. Причем, отметил защитник, должниками банков были все предприятия района, однако их в уголовных правонарушениях не обвиняли. Сам же Ершов говорил в суде, что через него хотели найти компромат на мэра.
Обвинение по ст. 147 УК рассыпалось, и тогда прокурор района попросил осудить Ершова по ст. 94 УК (имущественный ущерб без признаков хищения). Но Тарло напомнил, что статья эта уже больше двух лет назад отменена. Ершова оправдали. Недавно суд Костромской области отклонил кассационный протест прокурора, и приговор вступил в законную силу.
Но дело для бизнесмена тем не закончилось. На шедшем параллельно процессе против Чистякова Ершов показал, что взяток ему не давал. Спальный гарнитур мэр купил у его фирмы, правда, по низкой цене (мебель была с браком). Кстати, у Чистякова и квитанция об этом имелась. Суд принял компромиссное решение: в присвоении имущества мэр не виновен, но взятку брал, за что ему и дали три года с отсрочкой приговора и освободили в зале суда. Однако против Ершова прокуратура Шарьи завела еще одно уголовное дело: он якобы дал ложные показания в суде (ст. 181 УК, до одного года), обеляя Чистякова. Но недавно прекратили и его с резолюцией прокурора "в связи с изменением обстановки". Фирма же "ЕСС" развалилась, а сам Ершов уехал из Шарьи в Москву. Как рассказали его друзья г-ну Тарло, очень вовремя, потому что районный прокурор не оставлял надежды упечь его за решетку.
Православным теперь будет где помолиться
В конце декабря прошлого года Ъ рассказывал о начале тяжбы в Московском арбитражном суде между Управлением госконтроля охраны памятников истории и культуры Москвы и Производственным швейным объединением (ПШО) "Москва". Предметом спора был московский храм Воздвижения Честного Креста Господня в Сивцевом Вражке, помещения которого, как считали в Управлении, незаконно занимает ПШО. Адвокат Коллегии адвокатов Москвы Сергей Казаков из адвокатского бюро "Партнеры", представлявший интересы управления, сумел добиться выселения швейников.
Церковь построена в XVII веке и является памятником культуры. В давние времена ее прихожанами были семьи Шереметевых и Долгоруковых, там Антон Чехов венчался с Ольгой Книппер. Но в конце 40-х нашего века храм отдали под общежитие, пристроив к нему туалеты и умывальные комнаты. В 1967 году людей переселили в отдельные квартиры, а помещения, по решению Ленинского исполкома, передали в аренду "Москве".
В 1990 году ПШО и местное РЭУ перезаключили договор аренды на пять лет, но уже через два года постановлением правительства Москвы храм был возвращен местной православной общине. Однако в конце 1992 года арбитражный суд признал это решение необоснованным, поскольку срок аренды не истек.
Но и по истечении срока аренды ПШО отказалось выселяться. Мол, дадут новые площади, тогда и уедем. Однако членам общины был нужен свой храм, и с их подачи Управление госконтроля охраны использования памятников истории и культуры Москвы (балансодержатель храма) обратилось за помощью к адвокату Сергею Казакову. Казаков от лица доверителя подал в Московский арбитражный суд иск к ПШО о выселении.
Истцы ссылались в суде на постановление московского правительства 1992 года, а ответчики — на тогдашнее решение суда. Перевесил довод Казакова о том, что судебное решение не отменяло самого постановления. Срок аренды в сентябре 1995 года истек, а значит, пора ПШО съезжать.
Ответчики не сдавались. Они стали доказывать, что при выселении общежития в 1967 году квартиры людям были предоставлены якобы за счет ПШО. Значит, они вроде как выкупили помещения храма и могут вообще теперь претендовать на право собственности. Но адвокат все проверил: в постановлении 1967 года ответственность за предоставление квартир возлагалась на Городское управление швейной промышленности Минлегпрома РСФСР, а не на ПШО.
А в ответ на требования швейников предоставить им другие площади адвокат заявил, что по закону арендодатель, которым сейчас является Управление, не обязан исполнять это требование. К тому же они и эти-то помещения не смогли освоить, поскольку сами ими не пользуются, а сдают в субаренду различным коммерческим структурам, да при этом еще с 1994 года не платят за аренду.
В итоге суд удовлетворил иск Управления по охране памятников и обязал ПШО освободить помещения храма. Решение не обжаловалось. В настоящий момент половина храма уже освобождена.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ,
МАКСИМ Ъ-СТЕПЕНИН