10 февраля 1995 года на встрече глав государств СНГ в Алма-Ате было подписано соглашение о создании объединенной системы ПВО СНГ. Тогда мало кто верил, что в обозримом будущем военным удастся создать что-то значительное. Но завтра главы правительств стран СНГ уже будут рассматривать пакет документов, связанный с практическим началом функционирования общей системы ПВО. Специально для Ъ прокомментировать ситуацию, рассказать о проблемах и достижениях союзников по СНГ в этой сфере любезно согласился председатель Координационного комитета по вопросам ПВО при Совете министров обороны СНГ, главнокомандующий войсками ПВО России генерал-полковник авиации ВИКТОР ПРУДНИКОВ.
Расколотое небо
Прежде чем говорить о создании объединенной системы ПВО, просто необходимо вернуться к предыстории. После распада СССР началось расчленение, а в последующем в некоторых странах и уничтожение элементов, составлявших цельную систему ПВО Советского Союза. Ведь система ПВО строится так, чтобы прежде всего обеспечить контроль за воздушным пространством вдоль границ. Поэтому в республиках, входящих в состав Союза, были сосредоточены основные группировки средств ПВО, именно туда поставлялось новейшее вооружение и техника. Все это в одночасье превратилось в предмет раздела, причем варварского.
Мы передали технику, но зачастую людям совершенно некомпетентным. Там, где были приняты соответствующие меры, техника сохранилась, и сейчас если не работает, то только из-за недостатка специалистов. Но там, где велись боевые действия, за это время составляющие системы ПВО были просто разрушены. И с 1992 года на многих направлениях система ПВО просто перестала существовать. Наиболее мощные и хорошо укомплектованные группировки войск ПВО, особенно на юге и юго-востоке, понесли крупные потери и сейчас находятся в состоянии, требующем помощи. Одним — в восстановлении, а некоторым — в создании системы ПВО практически с нуля.
Восточная Европа
Начну с тех стран, которые однозначно ушли и не намерены возвращаться — стран Прибалтики. Нет и намека на то, чтобы они собирались в вопросе организации противовоздушной обороны поддерживать связи с Россией хоть на каком-то уровне. Там была развернута очень мощная группировка ПВО — дивизия, мощнейший корпус. Мы вывели ее в Россию и развернули вдоль границ с этими странами. Идея сотрудничества в области ПВО с их стороны пока никак не воспринимается. У нас были зондирующие попытки, но к результату они не привели. С этим регионом нас сейчас связывает только Отдельный узел системы предупреждения о ракетном нападении, развернутый в латвийском Скрунде. По межправительственным договорам он будет функционировать еще в течение трех с половиной лет, а затем после демонтажа оборудования передан Латвии. Но мы не намерены оставлять это направление без контроля, вскоре на направлении будет работать новая станция.
В плане интеграции и взаимодействия войск ПВО России и Белоруссии мы идем даже впереди экономических, политических, социальных процессов. Мы уже отрабатываем конкретные вопросы, связанные с организацией и несением совместного боевого дежурства. Между Главным командным пунктом ПВО России и командным пунктом ПВО Белоруссии установлена непосредственная связь. Мы знаем, какие силы и средства они привлекают для несения боевого дежурства, их состояние, степень готовности. И в процессе несения боевого дежурства мы взаимодействуем довольно тесно.
С Украиной у нас подписано наибольшее количество документов по вопросам ПВО. Но она дистанцируется от более тесного сотрудничества. Система ПВО там устойчивая, высокоразвитая, с хорошей инфраструктурой.
Что касается обеспечения режима противовоздушной обороны, то мы обмениваемся информацией и сотрудничаем на уровне координации совместных усилий. Я считаю, этого достаточно. Мы предоставляем информацию из тех регионов, откуда Украине необходимо ее получать для всесторонней оценки обстановки, они дают информацию со своей территории — идет автоматизированный обмен информацией.
Помимо этого в единой системе предупреждения о ракетном нападении находятся узлы в Мукачево и Севастополе. Мы согласились взять на себя половину расходов по их содержанию до 1997 года, а с 1997 года полностью оплачивать все технологические расходы, оставив Украине только содержание личного состава. Но на Украине высказывается и мнение, что, мол, узлы работают только на Россию, Украине они не нужны. Это абсурд. Украина от статуса державы, которая имеет отношение к космосу, не отрекалась; Украина запустила свой спутник "Сич-1" и получает информацию от общей системы по параметрам полета; Украина получает от общей системы всю информацию, которая ее интересует. Но даже если Украина примет решение о ликвидации этих объектов, она по условиям договоров должна будет за год предупредить нас об этом, и мы за это время найдем пути компенсации этого направления.
Закавказье
Грузия нуждается в поддержке в плане восстановления системы ПВО. Раньше там была очень мощная система, но сейчас все разрушено. Но даже несмотря на это, техники там осталось достаточно. Можно поставить на боевое дежурство радиолокационные подразделения, восстановить зенитно-ракетные части. Авиации у Грузии нет, мы этот вопрос оставляем на перспективу — не исключено, что, если российские военные базы в регионе, и в том числе в Грузии, сохранятся, мы поставим вопрос о базировании там ограниченного количества истребительной авиации для их прикрытия. Кстати, мы недавно проверяли дежурные силы ПВО Грузии контрольными целями — все они были обнаружены, сопровождены, а большего пока и не требовалось. Кроме того, я намерен поставить вопрос о создании вспомогательного командного пункта на этом направлении. Это не потребует от нас сверхзатрат — там сохранилась инфраструктура штаба армии ПВО в Тбилиси с командным пунктом, системой связи, системой отображения информации, — просто будут приняты меры для восстановления связи, обмена информацией, а в случае необходимости будет возможность управлять оттуда войсками (тем более что сейчас связь с этим регионом ограничена).
Армения сохранила свою систему ПВО и нуждается главным образом в ее поддержке. Она заключается в поставках запчастей, которые обеспечивают функционирование техники. Заявки мы имеем, и после соответствующих решений правительства этот обмен упростится.
Там размещена авиагруппа, подчиненная командующему Группы российских войск в Закавказье. Она направлена не в помощь Армении — мы не собирались тем самым кого-то прессинговать, — она обеспечивает прикрытие российских баз в Закавказье. Это группа российская, мы ее Армении не передавали и передавать не собираемся. На данном этапе этой группы вполне достаточно. Обстановка в регионе нас не настораживает и не заставляет принимать дополнительных мер.
Мы не оставляем надежд, что Азербайджан тоже со временем присоединится к объединенной системе ПВО. На его территории, в Габале, работает отдельный радиолокационный узел предупреждения о ракетном нападении, станция очень хорошая, с хорошим ресурсом, одна из новейших, она закрывает ответственное южное направление (например, когда во время войны в Персидском заливе Ирак запускал "Скады", этот узел фиксировал все пуски). Статус станции не определен сейчас ни одним документом, хотя Азербайджан и не предъявляет к нам претензий по этому поводу. Единственная существующая проблема — наша задолженность за электроэнергию. Правительство сейчас ищет варианты погашения задолженности через взаимозачеты. Я уверен, что со временем мы найдем пути заключения межправительственного договора, который бы определил статус этого объекта.
Конечно, мы заинтересованы и в участии Азербайджана в объединенной системе, но есть препятствия, от нас не зависящие. Если найдется ключ к разрешению конфликта в Нагорном Карабахе, тогда можно будет ставить и этот вопрос. Там многое было разрушено, но многое удалось сохранить, и в целом система ПВО работоспособна. Есть авиация, завод по ремонту самолетов, есть подготовленный личный состав. Я оцениваю систему ПВО Азербайджана как "боеготовую". Но она не участвует в общей системе, Азербайджан не подписал еще ни одного совместного документа. Для нас это "черная дыра". Мы даже не обмениваемся информацией. Если возникают конфликтные ситуации — недавно, например, их вертолет нарушил наше воздушное пространство, — мы связываемся с азербайджанским минобороны, с командующим ПВО, и выясняем, что произошло. Соответственно, для контроля за обстановкой мы вынуждены были нарастить свои силы ПВО, развернуть дополнительные радиотехнические подразделения по границе с Азербайджаном и побережью Каспия.
Средняя Азия
Примерно в таком же состоянии находятся и взаимоотношения с Туркменией. Пока мы не видим тенденций, которые говорили бы о том, что Туркмения проявляет заинтересованность в решении проблем ПВО своего государства. Мы предлагаем свои услуги, но на политическом уровне что-то там не сходится. В свое время это была одна из самых беспокойных границ в бывшем СССР — со стороны Ирана периодически были нарушения воздушной границы. Юг есть юг, и не исключено, что в будущем могут возникнуть проблемы, которые потребуют ужесточения контроля за воздушным пространством. Время идет, все приходит в упадок, разрушается. А мы даже не имеем информации, что там происходит, в каком состоянии находятся их силы ПВО.
Я хотел, чтобы среднеазиатская региональная система сохранилась хотя бы на уровне координации и взаимодействия. Мы собрались недавно в Ташкенте, на командном пункте бывшей армии ПВО, который имеет возможность завязать все в региональную систему (там, кстати, мы бы тоже хотели создать региональный командный пункт объединенной системы ПВО). Прибыли все — Туркменистан не прибыл. Стали думать, как работать без его участия.
У нас неплохо наработаны вопросы участия в объединенной системе Узбекистана, в том числе и по линии разработки и поставок нового вооружения и поддержания имеющегося парка в боеготовом состоянии. Там сосредоточены мощные силы и средства ПВО, в том числе авиация (полк на Су-27), в хорошем состоянии зенитно-ракетные войска, радиолокационные средства. Мы обмениваемся информацией, и этого обмена на данном этапе вполне достаточно.
То же самое с Казахстаном. У нас до недавнего времени были проблемы, связанные с механизмом передачи информации расположенной там станции предупреждения о ракетном нападении "Балхаш", имеющей статус российского объекта. На недавнем совместном заседании коллегий минобороны в Алма-Ате мы отработали этот вопрос, как и перспективы сотрудничества в области ракетно-космической обороны в целом. Будем решать вопросы и по системе противовоздушной обороны — у нас есть варианты оказания помощи Казахстану. Мы подписали соответствующее соглашение, примерно на уровне белорусского, вплоть до совместного боевого дежурства. Планируем начать его с мая. В целом сотрудничество с Казахстаном по линии ПВО очень тесное и перспективное.
Сложнее — с Таджикистаном, Киргизией. Там есть над чем работать, но нужны силы, средства. Ими эти государства сейчас не обладают. Мы наметили помощь в минимальных объемах, хотя бы для того, чтобы поставить локацию и контролировать воздушную границу. Там особое беспокойство вызывает возможный путь транзита наркотиков (США у себя на аналогичных направлениях построили целую систему ПВО для контроля за малой авиацией). Мы решаем эти вопросы исходя из наших возможностей, хотя нельзя сказать, что они большие.
В Таджикистане особенно сложная внутренняя ситуация — практически на грани гражданской войны. Мы пока не выработали идеологии контроля воздушного пространства в Таджикистане. Скорее всего мы придем к тому, что установим радиолокационный контроль воздушного пространства на наиболее важных направлениях, над Душанбе. Говорить же о подготовленных специалистах в Таджикистане вообще не приходится. Это наиболее сложный регион.
Дорогое удовольствие
Работа в полную мощность узла предупреждения о ракетном нападении обходится очень дорого. Мы сейчас только у себя в России "накрутили" уже за 300 миллиардов рублей долга за электроэнергию. Пришлось принимать меры, чтобы станции не работали на полную мощность, пожертвовав 20-30% дальности их действия, но не пожертвовав качеством (система ведь не не только выполняет функции предупреждения о ракетном нападении — она несет на себе основную нагрузку по контролю за космическим пространством). Теперь содержание одного узла обходится примерно в 10-15 миллиардов рублей в год. Естественно, мы в кратчайший срок можем перевести их на максимальную мощность. Прорабатывается возможность выполнения этими станциями не только функций предупреждения и контроля космического пространства, но и — после минимальных доработок, — контроля воздушного пространства.
Мы заинтересованы в том, чтобы окружающие нас страны были в состоянии сами контролировать свое воздушное пространство. На днях главы правительств стран СНГ должны рассмотреть пакет документов, связанный с работой общей системы ПВО: вопросы финансирования, технического и научного сопровождения. Если он будет одобрен, это станет основой процесса постоянного поддержания сил и средств ПВО СНГ в боеготовом состоянии. И я думаю, со второй половины этого года объединенная система ПВО реально заработает.