Некролог
Вчера на 88-м году жизни скончался Владимир Карпов — писатель-фронтовик, Герой Советского Союза, последний (1986-1991) руководитель Союза писателей СССР и автор одной из самых популярных биографий Иосифа Сталина.
В жизни Владимира Карпова был один вполне театральный эпизод, о котором очень любили вспоминать перестроечные мемуаристы. От VIII съезда Союза писателей СССР в 1986 году многие ждали чего-то похожего на V съезд кинематографистов: перестройка только начиналась и борьба за власть в творческих союзах выглядела такой репетицией будущего противостояния либералов и консерваторов на всех уровнях советской вертикали. Но если на кинематографическом съезде сторонникам Элема Климова удалось разгромить сторонников Сергея Бондарчука, то в писательском союзе все вышло иначе. То есть первого секретаря СП СССР Георгия Маркова, наверное, тоже стали бы критиковать и даже свергать, но во время отчетного доклада (и современники были единодушны в том, что это была хитрая симуляция, а не настоящий сердечный приступ) он зашатался, чуть не упал и был под руки уведен с трибуны соратниками, а на трибуну, подобрав выроненные Марковым листочки, вышел главный редактор "Нового мира" Владимир Карпов, который как ни в чем не бывало дочитал марковский доклад, а в конце съезда безо всяких споров и баталий занял место Георгия Маркова во главе Союза писателей, оказавшись последним в его истории первым секретарем писательского правления.
Случай на съезде Карпову еще долго будут припоминать — он не просто дочитал доклад Маркова, он еще и сохранил писательский союз в том виде, в котором он существовал при Александре Фадееве, и к концу перестройки консервативная писательская структура выглядела, наверное, совсем уж неприличным сталинско-брежневским атавизмом. При этом называть консерватором самого Карпова было совсем не справедливо — достаточно вспомнить, что в том же 1986-м накануне съезда в "Знамени" вышла его, Карпова, статья, в которой впервые в советской печати имя Николая Гумилева упоминалось не в контексте контрреволюции и белогвардейщины, а в привычных уже нам формулировках — большой поэт, не заслуживающий забвения. Да и сама биография Владимира Карпова была не вполне типичной для советского литературного генерала: арестованный по доносу весной сорок первого, он написал несколько писем Сталину с просьбой отправить его на фронт, был зачислен в штрафную роту и воевал так, что и судимость по 58-й статье с него была снята, и (редчайший для штрафника случай) Карпов получил звание Героя Советского Союза.
Заметной фигурой среди писателей-фронтовиков в послевоенной литературе он, впрочем, не стал — по-настоящему серьезный успех имела, пожалуй, только вышедшая в 1984 году книга "Полководец", а роман-хроника "Маршал Жуков" (1989) по перестроечным временам выглядел слишком архаично даже несмотря на то, что, вызвав проклятья дочерей маршала, Карпов написал, что Жуков лично подписывал расстрельные постановления во время репрессий в Красной армии. В 2000 году у Карпова, давно уже не литературного начальника и вообще всеми, по большому счету, забытого автора, вышла книга "Генералиссимус" — написанная с явной симпатией биография Иосифа Сталина. Критики ее, конечно, не заметили, и престижных премий эта книга тоже не получила, но ее можно считать самым серьезным литературным успехом Карпова. Выдержав несколько переизданий, "Генералиссимус" до сих пор продается в книжных магазинах среди прочей исторической и псевдоисторической литературы о сломанных мечах и последних солдатах империи, и Владимира Карпова, которого когда-то судил трибунал за "попытку компрометации товарища Сталина", сегодня вполне можно считать полноправным соавтором нынешней моды на Сталина и сталинизм.