В стране началась очередная антиалкогольная кампания. Это не мешает чиновникам бороться с одним из немногих в стране бесплатных реабилитационных центров для лечения алкоголизма "Дом надежды на горе". Долг благотворительной организации перед государством составляет около миллиона рублей.
На тетрадном листе в клеточку алкоголик Света пишет свою биографию: "Родилась я в Архангельске. Употреблять начала в 13 лет. У меня двое детей". Домашнее задание — рассказать о себе — дается 32-летней девушке с трудом. "Слова забываю. Да и не все помню, что со мной в эти годы было. Жила я или не жила?" Полгода назад Света встретила на улице свою бывшую собутыльницу: "Я смотрю, а она нормальная. Елки-палки, шесть лет уже не пьет. Как так? Вот она мне про центр и рассказала". В благотворительный реабилитационный центр по излечению от алкоголизма "Дом надежды на горе", что в Ленинградской области, Светлана приехала три недели назад. Здесь она живет, занимается с психологами по программе анонимных алкоголиков "12 шагов" — и не платит за это ни копейки. Всего в центре эту программу проходят около 400 пациентов в год.
"И-и-издрасте, я Серега!"
"Спасибо консультантам за поддержку" — на специальном стенде пациенты ежедневно вывешивают записки с благодарностями. "Узнал, что значит не врать себе. Я люблю этот Дом". Чуть ниже: "За 25 дней в РЦ первый раз сделала ген. уборку с полной отдачей делу. Выучила стихотворение. Чувствую: радость, удовлетворение, я — молодец". "Поняла, что все мои взаимоотношения с мужчинами — это разборки с моим отцом. Чувства: шок. Надежда". "Благодарен себе за еще один трезвый день. 15.01.10. Иван Т.".
Все они буквально живут одним днем и ставят перед собой простую задачу: не притронуться к рюмке сегодня. А завтра будет новый день и новая цель. "Я алкоголик" — так они могут говорить о себе и после 30 лет трезвости. Правда, уточняют — "выздоравливающий" или "трезвый". Они знают, что борьба с тягой к выпивке будет длиться всю жизнь. Алкоголизм — хроническое заболевание, и рецидивы возможны. Как раз накануне одна из пациенток, отправившись в магазин за печеньем, купила заодно и бутылку водки. Таких отчисляют сразу — никто тут уговаривать "Не пей, не надо" не собирается. Программа отчасти потому так и эффективна — около 50 процентов сохраняют трезвость в течение длительного времени,— что самым важным в ней считается личная заинтересованность.
Впрочем, консультанты, многие из которых сами в прошлом крепко выпивали, хоть и обладают колоссальным опытом и умеют распознавать все уловки алкоголиков, никогда не знают, как поведет себя их "клиент" в дальнейшем. Иной в последний день напьется и кричит: "Вы все придурки, я вас всех поубиваю". Потом смотришь — а он десятый год уже в рот ни капли не берет.
Для тех выпускников, кто чувствует, что "вот-вот опять начнется", в центре несколько раз в год проводится курс "Профилактика срыва". Но все же главная задача — обеспечить прибывшим основной курс реабилитации, который длится 28 дней, а затем направить их в группы взаимопомощи, которые выздоравливающие алкоголики сами же и создают в своих городах.
Принимают в центр всех, но с условием: быть трезвым не менее 10 дней. В то время, пока Светлана подбирала слова для очерка о самой себе, в холл ввалился высокий мужчина: "И-и-издрасте, я Серега! Хочу лечиться". Оказалось, что гражданин прибыл из Астрахани — добирался в Ленинградскую область автостопом. Очень хочет бросить пить. "В употреблении не принимаем" — строго и загадочно сказал ему один из консультантов. Но Серега понял: "Да я ж не пьяный. Я же просто ехал. Холодно же, согревался". Уговоры не помогли — Серега отправился "вписываться" к знакомым, обещал заглянуть через положенные 10 дней на собеседование. Но не факт, что и тогда его сразу примут: чтобы попасть в центр, нужно не только медицинские справки собрать, но и в очереди несколько месяцев постоять. Желающих много.
На втором этаже в комнате для занятий висит карта — на ней отмечены те города и страны, из которых в "Дом надежды" прибывали люди. Помимо России и СНГ красными флажками отмечены Израиль, Германия, Франция — русскоговорящих алкоголиков везде полно. Светлана Мосеева, директор центра, говорит, что социальный статус пациентов самый разнообразный — за 13 лет тут побывало около пяти тысяч человек: профессора, бомжи, музыканты, священники, сантехники, трактористы. Единственное, что изменилось за эти годы,— возраст граждан. Если раньше среднестатистическим пациентом "Дома" был мужчина 35-45 лет, типичный "довлатовский" алкоголик, то сейчас очень многие молодые россияне, юноши и девушки, "забивают места" заранее и просто ждут своего совершеннолетия, чтобы приехать на реабилитацию — до 18 лет в "Дом" не принимают.
"Смотрели, слушали и выпивали"
Во дворе центра три флагштока — для флага "Дома надежды", для российского флага и американского. Висит только российский. "Наш флаг мы вывешиваем только по праздникам, потому что он в единственном экземпляре,— объясняет Светлана Алексеевна.— А флаг США не показываем вовсе, чтобы никого не смущать и не провоцировать. Почему-то люди или злятся, когда его видят, или сразу думают, что мы тут деньги лопатой гребем".
А ведь американский флаг имеет полное право развеваться над "Домом надежды". Основал "Дом" и поддерживает его американский гражданин. В начале 1990-х Луис Бэнтл, бизнесмен и создатель Международного института по проблемам алкоголизма, сам бывший пьяница, решил помочь нашим гражданам, стремящимся обрести трезвость. Тогда, впрочем, как и сейчас, употребляющим россиянам предлагали не много вариантов помощи: кодировка, бабки-знахарки и агитплакаты типа "Папа, не пей!" В общем, пытались их либо напугать, либо разжалобить, либо околдовать с помощью куриной лапки. Помогало так себе.
И тут этот очень активный американец со своей идеей психологической помощи. "Давайте открывать в России группы анонимных алкоголиков,— говорил он.— Эта программа во всем мире действует уже более 70 лет, ничего эффективнее пока не придумано. Посмотрите на меня — я выздоравливаю. Много лет не пью, и хочу научить других жить трезво". На него посматривали с опаской и даже обижались: "Знаешь, Лу, у нас тут и без тебя борьба ведется. "Эспераль" вот есть. Заговоры — "Хмель и вино, от меня отвяжись, к лихому человеку привяжись". Молитвы еще хорошие — "Господи, призри милостиво на раба Твоего, прельщеннаго лестью чрева и плотскаго веселия-а-а-а".
Неугомонный Луис не сдавался. Решил, что надо просто брать самых уважаемых россиян, везти их в Америку и показывать, как программа "12 шагов" работает там. Авось соотечественники их-то послушают. "Мы устроили конференцию в США,— рассказывал Луис.— Привезли на нее сотню человек из России. Это были известные люди — балерины, писатели, художники... Мы послали их в разные реабилитационные центры по всей стране — посмотреть, ознакомиться с программой. Но это не имело большого смысла — они смотрели, слушали и выпивали".
Тогда в 1997 году Бэнтл на собственные средства купил большой дом в деревне Перякюля под Петербургом и открыл там первый в России бесплатный центр социальной реабилитации. Наивный американец рассчитывал, что власти, получив уже практически готовый центр для лечения алкоголизма, возьмут его под свое крыло, но вместо этого "на гору" потянулись, радостно потирая руки, многочисленные комиссии. Помимо "Дома надежды на горе" Луис помогает еще пяти таким же реабилитационным центрам в Америке, но говорит, что российское детище — самое затратное для него. Хотя и обстановка в "Доме", и меню, и зарплаты сотрудникам — все весьма скромно, без излишеств.
Луису уже 80 лет. "Я не вечный,— снова и снова напоминает он.— В России должны найтись люди, способные продолжить эту благотворительную миссию". В 2005 году он, чтобы подтолкнуть персонал центра к более активным поискам спонсорской или государственной помощи, даже пригрозил, что будет выделять центру лишь половину годового бюджета. Но потом сам понял бесполезность этой угрозы — центру не то что не особо рвутся помогать, его то и дело хотят закрыть. Луис был вынужден с горечью признать: "Мне тяжело видеть, что в России не заинтересованы в проекте".
"За дурня краны сделали?"
"Н-н-ненавижу ваш дом на горе",— местная жительница, к которой мы поначалу обратились с просьбой показать дорогу к реабилитационному центру, была настроена не очень доброжелательно. Запах перегара, который она источала, отчасти объяснял агрессивность. Объяснить агрессивность остальных деревенских жителей не может никто. До того доходило, что в окна центра камни кидали. А раньше, когда "Дом надежды" брал воду из колодца, местные жители вообще паниковали. "Они воруют наши ресурсы! — кричали.— Американец ихний приехал, вычислил, что у нас очень целебная вода, и теперь эти анонимные алкоголики на етой воде самогон варят и в Штаты отправляют".
Когда "американец ихний" выделил из собственных средств около миллиона долларов, чтобы протянуть в "Дом", а заодно и в ближайшие три деревни водопровод, ему пришлось отражать атаки многочисленных проверяющих компаний. И сейчас, хотя водопровод был безвозмездно передан на баланс области, за насосом вынужден следить персонал реабилитационного центра — у местного ЖКХ руки не доходят. А легенда про подпольный самогон в народе жива и поныне. "Вы что, думаете, они за дурня нам краны сделали? — просветили нас знатоки в сельпо.— Это все за ради нашей воды, которую они на экспорт качают".
И хоть в окрестных деревнях люди пьют по-страшному — только в последние полгода от алкоголя погибло несколько человек,— ни один местный житель в центре замечен не был. Отчасти это объясняется менталитетом. "Все-таки у нас чаще лечатся городские, они понимают, как дорого приходится расплачиваться за выпивку: семьей, работой, друзьями,— говорит Светлана Мосеева.— А в деревне пить — это как дышать. Жизнь человека не нарушена из-за алкоголя, она вся такая изначально. Проблем с женой у пьяницы нет — она сама рядом пьет. Проблем с работой тоже нет, потому что работать негде. С какой стати ему тревожиться? Однажды наши знакомые питерские художники привезли мужичка, он напился, замерз в снегу, пальцы на ноге ему ампутировали. Очень художники его вылечить мечтали, потому что был этот дядя Миша самородком, резьбой по дереву занимался. Но он так и не понял, что от него хотят. Мы его спрашиваем: "Пьешь?" Он соглашается, кивает. "Это же проблема для тебя, да?" Дядя Миша удивляется: "Нет. Почему проблема?" Проблемы у дяди Миши настали бы, если б он трезвый вернулся домой — вот тогда на него в деревне пальцем показывать начали.
Пугает деревенских и все неизвестное. "Куда ты, дура, суешься? Это же секта! — так стращали местную жительницу Алену Макарову ее знакомые, когда она решила устроиться в центр поваром.— У тебя двое детей, ты понимаешь, что ты делаешь? Останешься без детей и без дома". Алена и сама побаивалась, но матери-одиночке трудно найти работу в деревне Перякюля, поэтому она все же рискнула. Сейчас в "Доме" Алена дослужилась до секретаря. То, что центр предоставил работу нескольким местным жителям, немного смягчило деревенских. Но все равно, хоть они и пользуются водопроводом, который появился благодаря центру, хоть и обращаются к тамошним врачам за медицинской помощью, хоть старушки и ходят иногда в маленькую часовеньку при центре на службы, все равно смотрят в деревне на "Дом" искоса, низко голову наклоня. "Что-то там не так,— говорят.— Не может быть, чтоб бесплатно лечили. Какой-то подвох есть". Поверить в бескорыстность чужих поступков нашим людям трудно, почти невозможно. А ни о каком "спасибо" речь вовсе не идет — хоть бы окна опять не побили.
"Потому что человек"
Дмитрий Шагин, художник и член совета директоров "Дома" признавался недавно: "Нас много раз пытались разогнать, закрыть, писали всякие гадости, насылали всякие СЭС, проверки. Выстояли. Но прошлого директора "Дома" Владимира Иваныча Трифонова на всех этих чиновничьих наездах потеряли. Сердце..."
Предыдущий директор "Дома" действительно умер от инфаркта во время рейда проверок, когда центр в очередной раз пытались закрыть местные власти. Сейчас уже новый директор, Светлана Алексеевна, бьется с чиновниками: кадастровая комиссия оценила землю, на которой построен дом, по самой высокой ставке — 35 млн за сотку. Это значит — 600 тысяч налога на землю. Плюс еще 400 тысяч налогов "обычных". Итого — миллион рублей за год вынь да положь. "Это нормально для благотворительной организации?" — удивляется директор. Если требуемая сумма не будет выплачена до 1 марта, то центр закроют.
"А что ж вы денег не берете за свое лечение? — не единожды поучали директора те же чиновники, чьи пороги она обивает.— Вон сколько клиник для наркоманов, для алкоголиков — и все платные. Вы тоже свою цену назначайте, дураками-то не будьте. Так, глядишь, побогаче станете, на налоги хватит". На это у Светланы Алексеевны один ответ: "Благотворительность — это принцип нашего центра. Сюда приходят те, кто отчаялся, кто потерял все, кто больше никому не верит. И это непривычное осознание — мне помогают просто потому, что я человек — работает".
Благодарности в центре не ждут. Ни от кого — ни от деревенских соседей, ни от государства, ни даже от бывших пациентов. Доктор Евгений Зубков признался: "У многих из тех, кто лечился у нас, теперь успешный бизнес, но они никогда денег не дают". Благодарность в России — это вообще отдельная тема.
Справедливости ради надо заметить, что последние несколько лет американец Бэнтл перестал быть единственным спонсором проекта. Потихоньку стали и россияне подключаться. Есть человек, который анонимно перечисляет по 100 рублей на счет центра каждый месяц. Есть Юрий Шевчук, который регулярно проводит в поддержку "Дома" благотворительные концерты. Есть "Митьки", которые тоже помогают чем могут. Есть волонтер-психотерапевт Татьяна Дмитриева, которая раз в неделю приезжает из Питера, чтобы провести с пациентами занятия. "Даже самая незначительная вещь или сумма очень значимы для нас",— пишут на сайте центра. Возле самого порога, на доске висит объявление: "Нужны лампочки!" И бывший пациент, приехавший на открытую лекцию с несколькими рулонами туалетной бумаги,— тоже обычная для "Дома" картина. Но этого мало, катастрофически мало. Поэтому на вопрос: "Найдет ли центр отечественного Лу Бэнтла?" — никто с уверенностью ответить не может. Надеются. Потому что, как сказал Дмитрий Шагин, "надо Россию спасать — а то сопьется страна вообще".