В украинском селе, где живут мои родственники, три года назад отгуляли шумную свадьбу.
Девица Майя, тонкая, пухлогубая и высокая как топ-модель, вышла замуж за внука своей соседки, москвича Славика. "Как это нашей дылде удалось отхватить такого приличного жениха? — удивлялись селяне, уверенные, что "москвич" — это синоним слова "олигарх".— У нее ж ноги худые, как палочки, и задницы нема". Только самые близкие знали, что Майкин отец застукал парочку на сеновале и его фраза "Я тебе, гад, руки оборву" сильно поспособствовала желанию Славика связать себя узами брака. Но в конце концов таким способом в свое время под венец отправились чуть ли не все местные парубки, так что ничего особенного в этом никто не видел. Село готовилось к гулянке.
Так как Славик являлся гражданином другой страны и для регистрации брака ему требовались бесчисленные справки, то в загс молодожены решили пока не ходить. "Я потом подготовлю документы,— клялся Славик,— мы же любим друг друга, как-никак уже второе лето вместе". Майя, чистая душа, только кивала радостно. Тесть и теща тоже не возражали — потом так потом. Главное, что все будет как у людей: купят Майе на рынке белое платье "с обручами", зарежут кабанчика, перед домом растянут армейскую огромную палатку, установят там длинные деревянные столы и лавки, музыкантов из района пригласят... Сельская свадьба — это гораздо серьезнее, чем какие-то там бумажки, акты гражданского состояния. Сельская свадьба, во всяком случае, там, где родилась Майя, где жили ее предки,— это навсегда. Вечный завет мужчины и женщины перед Богом и людьми, дело решенное.
Славик особо в торжество не вкладывался — студент, что с него взять. Мать его тоже приехать не могла — болела. Зато бабка шуровала будь здоров. Калачи пекла, уток собственных зарубила и ощипала 20 штук, вина бочку поставила. Ах, что это была за свадьба! Майя, счастливая, с прической а-ля Юля Тимошенко под фатой. Славик в белом костюме и новых коричневых сандалиях. Когда они возлагали розы к памятнику погибшим воинам — от умиления рыдало все село. Так давно не было там свадеб, вся молодежь в города ведь уезжает, истосковались люди по празднику.
А осенью отбыл Славик в Москву. И не вернулся до сих пор. За это время Майя родила сына. Бойкий такой мальчишка получился, бегает из двора во двор, вся улица за ним приглядывает. Особенно любит внучка прабабушка, хотя к ней самой у соседей теперь много претензий — как выпьют, так начинают попрекать: "Ну и где твой Славик? Ты ж ему напиши, что мы тут заждалися. Пусть приезжает, встретим багром по горбу". Старушка молчит-молчит, но после пятого стаканчика срывает с себя платок: "А я что? Не хочет он сюды ехать, дело, говорит, прошлое, ошибка молодости. Что вы мне душу рвете? Отпусти, Майя, доча, домой я пойду" Ее кое-как успокаивают, возвращают за стол — родственница все-таки. Да и как действительно могла она предположить, что Славик таким подлецом окажется, нарушит законы предков. Вот он точно чужой совсем оказался, корни свои забыл — москвич, одним словом.
Потом они все вместе затягивают многолетний хит всех своих застолий: "Вот кто-то с горочки спустился, наверно, милый мой идет..." У Майи на руках ребенок. "Зачем он в наш колхоз приехал,— спокойно поет она, покачивая сына на коленях.— Зачем нарушил мой покой".