В Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме в шестой раз открылась выставка "Петербургское Рождество" — проект известного театрального художника Марины Азизян.
Выставка, собравшая работы более чем 40 петербургских художников с именами и без, носит прежде всего прикладной характер. Сеанс групповой психотерапии. Где еще можно увидеть исключительно позитивный образ Петербурга без достоевщины и гоголевщины, андреебеловщины и сокуровщины. Немного кукольный, немного слащавый, но неподдельно красивый город, в котором даже рябь снежинок, покрывающих картины Арона Зинштейна или открытки Александра Флоренского, наводит на мысль не о фарингите и промокших ногах, а о тихой радости бытия. Редкий шанс для петербуржца, выбивающего зубами сигнал о капитуляции перед 20-градусным морозом, отказаться от мысли о суициде и со слезами гордости признать, что в этом городе можно-таки жить. И даже сходить с ума: на удивление радостны работы пациентов арт-студии Новопетергофского психоневрологического интерната #3.
Вполне приемлемой оказывается даже совсем не святочная история ХХ века, что особенно приятно в стенах музея, акцентирующего ее трагизм. Мировые войны и террор — это там, в постоянной экспозиции, а тут — череда праздников, отразившихся в коллекции рождественских открыток от конца XIX века до 1970-х годов. На дореволюционных образцах зашкаливает количество толстощеких мальчиков, на втором месте после них — фривольные дамы в шляпках. Становится понятно, что замерзать в рождественских рассказах отроки могли сотнями: меньше их от этого не становилось. Кто-то из художников предусмотрительно обрядил их в шинелишки и вложил в руки ружья: военно-патриотическое воспитание вовсе не советское изобретение. Приближался 1914 год, воплотившийся на открытке в образе безутешно рыдающей девушки.
Но упаднические настроения преодолели быстро, вопреки реальности. Рождество 1916 года встречал Илья Муромец, пригвоздивший к родной земле германскую гидру. 1917-й — вновь улыбчивое дитя: похоже, общество к войне притерпелось. Выразительнее всего открытка 1918 года: облетают покрытые инеем зеленые листья, образующие дату. Но лучшим, что корреспондент Ъ увидел, была все-таки не картина и не открытка, а литературовед, специалист по русскому и грузинскому авангарду, Татьяна Никольская, бродившая по музею в кожаной маске и с игрушечной лошадкой на поводке. По ее словам, ковбойскую шляпу и револьвер она оставила в гардеробе, а жаль: небольшая доля воинственности не помешала бы благодушной выставке.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ