В Московском художественном академическом театре им. А. П. Чехова состоялась премьера: обаятельный и одаренный мхатовский актер Дмитрий Брусникин поставил "Грозу" Островского.
"Гроза" в постановке Брусникина — спектакль ровный, слаженный, интеллигентный, преисполненный уважения к автору. Назвать его удачным не позволяет, однако, пониженный тонус действия. Замысел постановки умен, но вялость режиссерских решений делает его маловразумительным.
Менее всего постановщика устраивает традиционная добролюбовская трактовка пьесы. "Темное царство" для Брусникина не лишено живописной прелести. Верить обличительным восклицаниям простака Кулигина (Бескоровайный) было бы так же неосмотрительно, как верить его надеждам на скорое изобретение "перпету-мобиля".
Жизнь города Калинова неярка, скучна, на посторонний взгляд уродлива (вверху плывут облака, внизу стоят заборы: сценография Валерия Левенталя) — но в ней есть свой лад и строй, своя напевность. В спектакле много поют: увлеченно, душевно, с удовольствием. И сами песни, и интонации довольно сильно напоминают о работе "Русичей" в "Мельнике-колдуне, обманщике и свате" (Театр на Малой Бронной), но я не возьму на себя смелость упрекнуть режиссера в заимствовании: скорее всего, Брусникин неосознанно подпал под влияние веселого и обаятельного спектакля. А может быть, и вовсе не подпадал: "певучесть" — самое привычное из оправданий русской жизни.
От энергичных интерпретаторских жестов Брусникин отказывается совершенно сознательно. Он полагает, что истинный смысл пьесы и без того затемнен тенденциозными толкованиями. В программке к спектаклю собрана коллекция "разногласий" — свидетельств того, что Афанасию Фету и Льву Толстому "Гроза" решительно не понравилась, а Иван Тургенев и Федор Достоевский (которому по небрежности приписаны слова из статьи брата Михаила) ее горячо хвалили. Коллекцию нетрудно пополнить: критикам разночинского лагеря "Гроза" дала повод всласть накричаться о невежестве и самодурстве, царящих в русской жизни, академическая же комиссия признала пьесу произведением, отвечающим идеалам "православия, самодержавия, народности" и достойным премии графа Уварова.
Безымянный и иронически настроенный рецензент "Санкт-Петербургских ведомостей" писал, что героиня "Грозы" — "нечто вроде женского Гамлета из купеческой жизни". Если воспринять его слова всерьез, они окажутся довольно близки к истине. И роль Катерины, и пьеса в целом могут подразумевать самые разные интерпретации: они не аморфны, но многомерны.
Во мхатовском спектакле Катерина (Корзун) — прежде всего изрядно запуганная жизнью и напряженно вслушивающаяся в себя визионерка. Ее страсть к столь же робкому Борису (Шнырев) совершенно лишена эротизма, это какая-то болезненная тяга, скорее томительная, чем захватывающая. В монологах Корзун доминируют резонерские интонации, она словно бы постоянно себя и других в чем-то уговаривает. Даже если мы сочтем такое решение корректным, его трудно назвать заразительным и богатым.
Точно так же яркостью и силой обделена Марфа Кабанова в исполнении Ии Саввиной. Для публики эта актриса давно стала эталоном смиренной красоты, душевной отзывчивости, сострадательности и прочих свойств, украшающих истинно русскую женщину: выбор Саввиной на роль Кабанихи, безусловно, для режиссера очень содержателен. Но среди актерских достоинств Саввиной ни темперамент, ни экспрессивность никогда не были существенно велики. Свою партию актриса ведет с привычной мягкостью, искренняя обеспокоенность Марфы Кабановой удручительными переменами в жизни, падением нравов и близящимся концом света сомнений не вызывает — но не вызывает также и жгучего интереса.
В роли Савела Дикого по-своему изящен актер Киндинов. Ему удается доказать, что самодурство Дикого, в сущности, беззлобно и является проявлением исконной русской тоски, без которой и нельзя представить себе нашу широкую нежную душу. Однако и Дикой кажется чересчур смирным: кураж и нахрап ему заменяет легкая пьяная истома.
В целом "Гроза", поставленная Дмитрием Брусникиным, — далеко не худший спектакль в текущем репертуаре МХАТа им. А. П. Чехова. В нем отсутствует откровенная сценическая фальш, мизансцены бесхитростны, но разумны и естественны, актеры работают ровно, и можно даже говорить о некоем подобии ансамблевой игры. Но все же мхатовская "Гроза" своего названия не оправдывает. Тучи не сгустились, гром не грянул — поморосило немного, но даже не настолько, чтоб лишний раз поднимать глаза к небу.
АЛЕКСАНДР Ъ-СОКОЛЯНСКИЙ