Успех фильма режиссера Криса Нунана "Babe" ("Крошка"), выдвинутого на семь Оскаров, в том числе и в номинации "Лучшая картина года", можно было бы счесть вполне заслуженным. Однако, по мнению кинокритика АЛЕКСЕЯ Ъ-МЕДВЕДЕВА, Голливуд рано празднует победу над миром животных.
Действительно, сценарная идея "Крошки" принадлежит к числу тех, которые в Голливуде принято называть "стопроцентными": поросенок по имени Бейб, интуитивно почувствовав, что только приносящие пользу животные имеют шансы на выживание в мире людей, учится загонять овец и в конце концов, поправ свою свиную сущность, становится победителем конкурса овчарок-пастухов. Кроме того, удачен выбор главного героя. После собак и китов, слегка поднадоевших своей беспросветной положительностью, не лишенная недостатков симпатичная свинья могла показаться более "человечной". Очевидно, сыграл свою роль и комплекс вины политкорректного американского зрителя перед оклеветанным животным, имя которого с незапямятных времен было синонимом нечистоплотности, обжорства и тупости — даже среди поборников прав меньшинств (вспомним обидную кличку male chavinist pig). И наконец, фильм, без сомнения, нравится детям, составляющим его основную аудиторию.
И все же в святочном рассказе об искушенных критиках, которые оттаивают сердцем при виде сообразительного поросенка, водящего хороводы с полудюжиной флегматичных овец, а после, смахнув непрошенную слезу, вручают фильму Нунана приз за призом, есть явственный привкус фальши. Это заставляет подозревать, что восторги кинематографической общественности по поводу "Малыша" связаны не только с художественными достоинствами картины.
Основной принцип голливудского сюжета напоминает закон диалектики. Если в начале фильма заявлено существование противоположностей, то в финале будет продемонстрировано их единство. Психоаналитик окажется более сумасшедшим, чем пациент, а больной сам выступит в роли врача. Граница между поколениями сотрется, и отцы и дети поймут, что построение великой Америки — их общая задача. В стороне от этого мощного унифицирующего потока существуют маргинальные жанры и направления (независимое кино и, отчасти, фильмы ужасов и фантастика), в рамках которых присутствуют зоны инаковости, нерастворимые в сладеньком сиропе плюрализма без берегов. Что же касается мейнстрима — там эти зоны также присутствуют, но не по творческим, а по техническим причинам. Рассмотрим, в качестве примера, роль животных в голливудском кинематографе.
Несмотря на отчаянные старания сценаристов и режиссеров очеловечить животных, наделить их нашей психологией и подчинить их принципам нашей морали, эти попытки до поры до времени были не вполне удачны по причине понятных технических ограничений. Но с появлением разнообразных электронных способов воссоздания на пленке виртуальной реальности все преграды на пути завоевания царства животных пали. После "Парка Юрского периода", "Конго" и "Джуманджи", разрешивших проблему съемок диких, вымерших и даже вымышленных видов, пришло время наделить животных даром человеческой речи, а стало быть, окончательно приручить и обезвредить их недоступный нам внутренний мир.
Благодаря компьютерной обработке изображения артикуляция действующих лиц "Крошки" выглядит вполне убедительно, зато характер и содержание речей вызывают некоторое недоумение. Начнем с того, что собаки, утки, овцы, коты и свиньи говорят в фильме на одном языке — очевидно, по принципу "все китайцы на одно лицо". Еще одно проявление наивного лицемерия авторов заключается в том, что, наделив героев-животных человеческой психологией, они сделали это не в полном объеме, лишив их права на свободу воли. Узнав от недоброжелательницы-кошки печальное известие о том, что люди едят свиней, поросенок Бейб не принимается мстить, как сделал бы это герой боевика. Вместо того, чтобы подговорить овец затоптать хозяина-эксплуататора (а ведь могла бы получиться неплохая черная комедия!), Бейб, пострадав пару дней, продолжает верой и правдой служить фермеру, смирившись с мудрыми человеческими порядками.
Становится понятной суть сделки, которую навязывают животным голливудские сценаристы: в обмен на умильную любовь и снисходительное покровительство от животных требуют отказаться от права на выбор мести, немотивированной жестокости и дикости, то есть от собственной природы. И если положительному герою-человеку вменяется в обязанность время от времени поддаваться той или иной простительной слабости, чтобы искупить ее ближе к финалу, то единственный и главный недостаток героев-животных в том, что они — не люди, и искупить его можно лишь стерильно безупречным поведением. Поэтому не стоит удивляться, что пока ничего не слышно о протестах британских обществ защиты животных против грядущего истребления крупного рогатого скота в связи с эпидемией коровьего бешенства: животное, нарушившее навязанные ему правила игры, ставшее опасным для человека, автоматически теряет право на покровительство. Анормальности приписывается статус несуществования. Английских коров никто не защищает, потому что в глазах общества они уже мертвы.
В западной прессе промелькнуло сообщение о том, что в Японии была разработана оптическая система, позволяющая человеку посмотреть на мир глазами животного — испытать на собственном опыте, что видит стрекоза, рыба или ваш домашний любимец. У этой затеи те же корни, что и у фильма "Крошка": стремление изгнать из мира последний призрак Другого, уничтожить одну из последних сфер инаковости, утвердить возможность исчерпывающего рационального постижения унифицированной действительности. Но человечество рано празднует победу над свиньей. При всей изобретательности японских инженеров и американских режиссеров они забывают об одном важном обстоятельстве: мы видим не глазами и говорим не языком, и поэтому никакие технические ухищрения не приблизят нас к темному, недоступному и непознаваемому пространству мира животных, находящемуся в двух шагах от нас.