Вслед за успехом фильма Барри Сонненфельда "Заполучить коротышку" ("Get Shorty"), снятого по роману Элмора Леонарда, очередной комический триллер этого модного современного писателя "Ромовый пунш" ("Rum Punch") стал источником вдохновения для Квентина Тарантино. Режиссер уже заканчивает сценарий и вскоре должен приступить к съемкам.
Судя по всему, "Ромовый пунш" станет своеобразным продолжением "Коротышки": в пользу этого свидетельствует не только общность литературной основы, но и звездная актерская троица в составе Джона Траволты, Джина Хэкмена и Дэнни Де Вито, согласившаяся продолжить свое успешное сотрудничество на съемочной площадке у Тарантино. Поклонники американского режиссера вправе ожидать, что после таких проходных работ, как "Четыре комнаты" и "Материнство" (так называется новелла, снятая Тарантино для американского телесериала "E. R."), и довольно-таки бессмысленного мельтешения на экране в фильмах своих друзей и подруг Тарантино вскоре осчастливит нас очередным шедевром. Чтобы скоротать тревожное ожидание, поподробнее остановимся на комедии Сонненфельда, уже известного российским зрителям по двум фильмам о семейке Адамс.
Если попросить американского интеллектуала назвать любимые фильмы его детства, то скорее всего на первом месте окажутся не великие творения Уэллса, Хоукса или Казана, а какой-нибудь "Франкенштейн против Кинг-Конга" или "Нашествие крабовидных монстров". Именно эта парадоксальная, исполненная ностальгического юмора любовь к плохому кино, очевидно, и стала тем импульсом, который побудил Сонненфельда экранизировать роман Леонарда. В мире Голливуда, воссозданном в "Коротышке", нет места ни миллионным гонорарам, ни ослепительно белоснежным виллам, ни Аллее звезд, ни динозаврам Стивена Спилберга.
На голливудских задворках, где проворачивает свои сомнительные операции продюсер малобюджетных фильмов ужасов Гарри Зимм (Джин Хэкмен), расцветает волшебный мир B-movies, в котором "слизистые существа" (название одного из фильмов Зимма) атакуют полуобнаженных красоток, а инопланетяне-вампиры вступают в бой с гигантской обезьяной. Но Сонненфельда в отличие, скажем, от Тима Бертона не привлекает красочная фактура резиновых монстров и картонных космических кораблей. Его интерес к плохому кино вызван не только ностальгией по собственному детству. Творцы второсортных фильмов привлекают его внимание прежде всего как последние представители типа "настоящего художника" (именно такими настоящими художниками, гениями и творцами ощущали себя в свое время апостолы плохого кино Эдвард Вуд-младший и Уильям Касл). В ситуации, когда актуальное искусство начинает осваивать язык "бульварного чтива", сфера кича становится последним прибежищем веры в незыблемость эстетических ценностей, что не может не вызвать у современных искушенных творцов своего рода завистливого восхищения.
Отметим, что наиболее аутентичным воплощением типа "настоящего художника" в фильме Сонненфельда становится даже не представитель творческой профессии, а гангстер-синефил Чили Палмер, приехавший в Лос-Анжелес вышибать долги и неожиданно переквалифицировавшийся в кинопродюсера (за эту роль Джон Траволта получил "Золотой глобус" как лучший комедийный актер). Впрочем, аналогичный ход уже был использован в "Пулях над Бродвеем" Вуди Аллена, где молодой драматург оказывался никчемной бездарностью, а телохранитель-мафиози выступал в роли самоотверженного служителя муз, готового отдать жизнь за успех своей пьесы. Едва ли не все персонажи фильма Соненфельда — гангстеры, мошенники, торговцы наркотиками и прочие сомнительные личности — одержимы мечтой "заполучить коротышку", уговорить кинозвезду Мартина Уира (Дэнни Де Вито) исполнить роль в их будущих фильмах. Толстенький лысоватый коротышка становится воплощением извечной мечты о "большом кино", которая является непременной составляющей всей голливудской киномифологии.
Сюжет о гангстере, вздумавшем снимать кино про самого себя, мог бы показаться банальным, если бы не одно важное обстоятельство. Как правило, многозначительные притчи о соотношении искусства и жизни бывают окрашены в мрачные демонические тона. Искусство обретает власть над реальностью: невинная фотография приоткрывает тайну убийства, сюжет торопливо прочитанного детективного романа начинает с угрожающей точностью воплощаться в жизнь, поэты предсказывают в своих стихах собственную смерть. В фильме Сонненфельда соотношение вымысла и реальности меняется на обратное: когда продюсер выспрашивает у гангстера, чем закончился понравившийся ему сюжет, герою Траволта просто нечего ответить — он еще не до конца "прожил" те события, которые должны войти в его будущий фильм. Искусство плетется в хвосте жизни: вслед за ее случайностью, нелепостью, непредсказуемостью. Такова, так сказать, метафизическая подоснова юмора Леонарда-Сонненфельда, и у нас есть все основания полагать, что этот юмор окажется близок создателю "Бульварного чтива".
АЛЕКСЕЙ Ъ-МЕДВЕДЕВ