Метель и промозглость Варшавы никак не могли служить символами гостеприимства по отношению к главе российского МИД, впервые за последние 8 лет прибывшего в польскую столицу с официальным визитом (предыдущие три скоротечных наезда Андрея Козырева имели скромный статус рабочих). На заснеженном поле военного аэродрома "Окенче" мерзли местные журналисты, которые, едва Евгений Примаков сошел с трапа, сбросили оцепенение и стали подсовывать ему микрофоны. Ключевым словом наперебой задаваемых вопросов был "коридор". Репортаж из Варшавы ГЕОРГИЯ Ъ-БОВТА.
Политическую борьбу в Польше стало вести до банального просто — мэтрам буквально негде развернуться. Достаточно лишь обвинить атакуемого политика в том, что он либо непосредственно "шпион Москвы", либо содействует этой самой Москве косвенно, как дни политической карьеры обвиняемого, можно сказать, будут сочтены. "Дело Олексы" вынудило бывшего премьера оставить пост.
Словом, в отношениях России и Польши исторические ассоциации играют большую роль. Стоило президентам Белоруссии и России заявить, что хорошо было бы, если Белоруссия получила бы выход к морю по авто-железнодорожной трассе Гродно--Сувалки--Калининград, как в Польше поднялся страшный шум. То, что Борис Ельцин назвал "кусочком автодороги по их территории" (причем, с добавлением: "Мы хотели бы договориться с поляками и получить их согласие"), спикер МИД тут же окрестил именно "коридором". И к этому слову вскоре прилип эпитет "экстерриториальный", что у поляков вызывает ассоциацию с печально известным "Гданьским коридором", который входившие во вкус территориальных притязаний руководители рейха именовали "Данцигским". Ассоциации было достаточно для истерики в польских СМИ. И спокойным, в узком экспертном кругу, обсуждение строительства дороги быть уже не обещает. Перевозки же по ней могли бы обуздать неуемный фискальный пыл литовских властей — ввиду неразвитости инфраструктуры в Сувалкском районе Польши большая часть транзита в Калининград идет именно через Литву. Проект новым не назовешь: он фигурировал в протоколах межправительственной российско-польской комиссии еще в 1994 году.
"Коридорные страсти" — лишь штрих в описании настроений в Польше накануне визита главы МИД России. В целом это настроение можно было назвать осторожно-выжидательным, а сам визит — зондажем и подготовкой другого важного события — российско-польского саммита (предположительно он состоится с середине апреля). Накануне визита Примакова социологи опросили польских граждан, что они думают о России. Получилось, что думают не очень хорошо: более 60% поляков видят в России военную угрозу, чуть меньше (57%) — политическую, 40% — экономическую. Для сравнения — неприятные исторические ассоциации западного направления: военной угрозы со стороны Германии боится всего 18% поляков, политической — 16%. При этом в польских СМИ популярен тезис о том, что в России, дескать, распространен стереотип "неблагодарного поляка", который используют российские политики. Впрочем, восприятие в польском обществе самой личности главы МИД России тоже связано со стереотипом: раз он возглавлял Службу разведки, то расположен к секретности. Видимо, руководствуясь этим, влиятельный журнал "Политика" сопроводил интервью Примакова фотопортретом, с которого на читателя интервьюируемый глядит с хитрым и несколько таинственным прищуром. А один польский журналист, почему-то ожидавший откровений по итогам первой же встречи Примакова с главой МИД Польши Дариушем Росати (40 минут они говорили с глазу на глаз), услышав от высокого гостя нечто вроде банального для таких случаев "no comment" (Примаков выразился еще изящнее:"Не будем устраивать репетицию пресс-конференции"), буркнул: "Ну чего от него еще ожидать!"
Примаков предпочел проводить зондаж в напористой манере с учетом того, что его собеседники (в первый день — глава МИД Росати и премьер Чимошевич, во второй — президент Квасьневский, маршал сейма Зых и маршал Сената Струзик) обязаны играть по упомянутым выше "упрощенным" правилам новой польской политики, по которым российско-польские отношения — это всегда еще и внутриполитический польский вопрос.
Но в российско-польских отношениях не все так мрачно. Несмотря на неприятные исторические ассоциации, сползания к конфронтации в новые времена не произошло. Более того, создана неплохая правовая база качественно новых двусторонних отношений: за последние годы заключено более 70 соглашений, в одном лишь 1995-м — 20. Конечно, о такой былой роскоши, как товарообмен Польши с СССР в $16-17 млрд в год, сегодня приходится только мечтать. Но даже скромные нынешние (по данным на 1995 год) $3,2 млрд товарооборота — уже достижение. Особенно если приплюсовать сюда еще $1-3 млрд "челночного" товарооборота. Можно, конечно, до бесконечности сетовать на "русофобию" — с одной стороны и "антиполонизм" — с другой. Однако 2 млн посетивших Польшу в прошлом году россиян (визитеров со всего СНГ было более 8 млн) — факт, эти "фобии" несколько компенсирующий. Польша сегодня — в первой десятке крупнейших российских торговых партнеров, а Россия у Польши — на третьем месте. Еще больше активизировать двусторонние торговые связи призвана межправительственная комиссия во главе с вице-премьером Олегом Давыдовым. Можно, вероятно, ожидать некоторого прогресса и в сфере безвизового режима. Пока же действуют договоренности еще советских времен, и чтобы попасть в Польшу, нужен либо турваучер, либо виза на польской границе, либо приглашение на руках въезжающего.
Как удалось выяснить у членов российской делегации, осталось одно, но весьма серьезное препятствие на пути к действительно безвизовому обмену: поляки хотели бы одновременно решить и так называемый вопрос о реадмиссии (то есть о процедуре высылки неугодных и преступивших закон россиян). Хотя в принципе такую проблему оговаривают обычно в отдельном соглашении. Вопрос гораздо сложней, чем может показаться на первый взгляд, ибо "нежелательных" российских граждан может оказаться немало. Сейчас, как поведал один российский журналист, в тюрьмах Польши нашли временный приют около тысячи россиян. Это много в сравнении с другими странами. И мало, если учесть реальные масштабы российского рэкета в этой стране. Каждую ночь на главных трассах грабят не менее трех автобусов с "челноками". Опытные соотечественники обязательно предупредят вас, что в некоторых (особенно в центре и у знаменитой толкучки) районах лучше по-русски разговаривать потише. А то подойдет сначала какая-нибудь бабуля, спросит для проверки по-польски, который час, а вслед за ней — крепкого телосложения братки на чисто русском поинтересуются, сколько у вас при себе наличных. Недавно вот так делегацию "АвтоВАЗа" "облегчили" на $17 тысяч. Правда, соотечественники проявляют солидарность, предпочитая не заявлять на "родных" рэкетиров, и преступления эти нигде не регистрируются.
Но эта проблема — так сказать, новейшая. А есть еще одна, тоже болезненная, тянущаяся из прошлого: поляки стали часто напоминать, что неплохо бы выплатить компенсацию польским гражданам — жертвам советского режима или их семьям. Речь идет и о 40 тысячах расстрелянных польских военных под Катынью, и о поляках, выселенных в Сибирь с занятых Красной Армией территорий по пакту Молотова--Риббентропа, и о других сходных проблемах. Но вопросы это крайне деликатные, скорее провоцирующие на встречные претензии, чем сулящие компромисс.
Конечно, Примаков в Варшаве не мог обойти проблему расширения НАТО на Восток. Тут может возникнуть еще одна историческая ассоциация: именно в Польше в свое время Борис Ельцин впервые дал оценку еще только намечавшейся тяге экс-союзников по Варшавскому договору в блок экс-противников. Он высказался в том смысле, что если уж такая тяга есть, то это в конце-концов дело суверенного выбора "тянущихся". Тогда многие в Польше поняли это как "зеленый свет" из Москвы. Но вскоре Москва стала намекать Западу, что в вопросе расширения НАТО на Восток ее слово должно иметь больший вес. Запад намекам не внял, охарактеризовав их как необоснованные претензии на ультиматум. Сегодня в Москве на языке ультиматумов предпочитают не говорить. И нельзя не отметить, что Примаков, как и его предшественник наталкивающийся на упорство рвущихся в НАТО восточноевропейцев, предпочитает говорить с ними без эмоциональных всплесков. Бесполезно. Александр Квасьневский заявил накануне переговоров, что Польша не только готова, но и заинтересована в обсуждении с Москвой ее "новых идей" в отношении обустройства системы евробезопасности. Но это не изменит "стратегического выбора" на интеграцию Польши в евроструктуры и НАТО, а концепции безопасности, лучше той, что строится при опоре на НАТО, Квасьневский пока не видит. Примаков, как можно было понять, старался говорить о НАТО на полутонах: надо тщательней "прояснить позицию", чтобы в большей мере производить "учет интересов и озабоченности" обеих стран. Из Москвы уже, правда, пока на полуофициальном уровне, раздаются голоса, что Россия должна (ибо рано или поздно все равно придется) "отбросить миф" об угрозе НАТО. Как бы вторя этим голосам, польские социологи популяризируют известие, что лишь 18% россиян видят для себя угрозу в факте вступления Польши в блок. Глава МИД России, похоже, был готов к тому, чтобы не делать из экспансии НАТО главной проблемы на переговорах в Варшаве. Но МИД еще не готов к тому, чтобы уже сейчас без оглядки примкнуть к тем 82%, которые готовы "отбросить миф". Что, впрочем, понятно: для России НАТО — это, кроме всего прочего, тоже исторический символ, c которым у нее связаны свои собственные неприятные ассоциации.