В выставочных залах Академии художеств на Пречистенке открылась экспозиция "Русское и западноевропейское искусство XVII — начала XX века" из собрания музея Академии художеств в Петербурге. Коллекция редко выставляется публично, служа главным образом наглядным пособием для учащихся академии, хотя в ней немало интересных произведений.
Выказывать нелюбовь к музею уже немодно, приходить с кислой миной на академическую выставку — mauvais ton. И тем не менее... "С душой, готовой ко всем мучительствам, следую к живописи... Меня охватывает священный ужас. Поступь моя становится благочестивой. Голос мой меняется и делается чуть выше, нежели в церкви, но чуть тише, нежели обычно в жизни. Скоро я перестаю уже сознавать, что привело меня сюда, в эти навощенные пустынности, на которых лежит печать храма и салона, кладбища и школы..." Приблизительно такое же чувство, столь изящно выраженное Полем Валери, можно было испытать в день открытия выставки в особняке Академии художеств. В парадном зале — каре стульев, с расположившимися на них несколько натянуто дамами. Не успеваю задать вопрос "почему именно?", как сметливый коллега глазами указывает на огромную картину Якоби "Первое торжественное собрание Академии художеств 28 июня 1765 года", висящую наподобие зеркала на главной стене. Взгляд, спотыкаясь о знакомых искусствоведок и реставраторш, переходит на холст: в первом ряду — Екатерина II, княгиня Дашкова, статс-дамы, фрейлины и фрейлины. Галантно и непринужденно. Льстящее зеркало. Поиски графа Шувалова прерываются хорошо отрепетированным комментарием, раздающимся из динамиков: "Первый ее президент Шувалов передал в дар академии свои ценнейшие экспонаты живописи, скульптуры и графики. Подарок Шувалова был поистине царским. В перечне авторов указывались имена Рафаэля, Перуджино, Гверчино, Веронезе, Тинторетто, Рембрандта, Ван Дейка, Рубенса и многих других".
Хочется скорее посмотреть на "царский подарок". Не стоило торопиться: тем же голосом, еще недавно исполненным энтузиазма, сообщается, что в 1900 году был составлен большой список произведений для передачи в различные музеи страны. Порыв полюбоваться картинами Бруни, Брюллова, Айвазовского также пресекается — перешли в собрание Русского музея. И чтобы совершенно превратить зрителя в соболезнователя, все тот же голос продолжает: в 1930-е годы экспонаты передавались для декорирования различных общественных помещений, пополняли экспозиции провинциальных музеев, уникальное академическое собрание распылялось. Ищу обладателя голоса, который непрестанно меня огорчает, и обнаруживаю его — естественно, директора музея — по сочувственным кивкам академиков в его сторону. Казалось бы, после этого уже нет смысла смотреть выставку.
Однако каталог приобретен, а минорный финал речи надежно подготовил к возможным разочарованиям. Уже хотелось заранее понять и простить художников "ленинградской" школы, которые закончили академию, не видя на ее стенах шедевров искусства. (мысль о том, что они могли бы поучиться в Эрмитаже и в Русском музее, не сразу пришла в голову). По счастью, все оказалось не так печально, как было поведано директором. Есть замечательный "Портрет графа Фермора" Антропова, "Павел I" Боровиковского, работы Тропинина, Варнека, Михайлова (Пыльнева), как всегда милые акварели Петра Соколова. Учащимся академии есть на чем "набивать руку" — в их распоряжении артистически выполненные сангины Жана-Батиста Греза. Холодно-расчетливый Менгс — на любителя, Понтормо (впрочем, Понтормо ли?), видимо, в свое время оказал сильное влияние на ныне известного специалиста по экстатическим ликам. Несколько моделей статуи "Николай I на коне" (версии памятника на Исакиевской площади) Петра Клодта, возможно, окажутся полезными для будущих скульпторов-монументалистов. В отличие от меня, отдавшего предпочтение более камерному и скромному варианту — император, сняв каску, предался невеселым размышлениям (видимо, только что прочитал мемуары о России маркиза де Кюстина), они поймут, как это поняли практикующие мастера, что напыщенная поза модели и сухая позднеакадемическая манера более всего приблизят их к получению вожделенного госзаказа.
Вернисажная публика редеет. На смену ей пришли журналисты. Известный телекомментатор методично переписывает этикетки. Наверное, завтра расскажет, какая замечательная открылась выставка. Не возражаю.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ