Премьера танец
В стокгольмском Театре танца "Кульберг-балет" показал премьеру спектакля канадского хореографа Кристал Пайт "Matter of a Maker", название которого с некоторой натяжкой можно перевести как "Творец и его материал". Из Стокгольма — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Старейшая неклассическая труппа Швеции "Кульберг-балет", созданная знаменитым хореографом Биргит Кульберг, осталась без присмотра довольно давно: сама основательница отошла от дел в 1985 году, спустя восемь лет компанию оставил ее сын Матс Эк — культовый автор последней трети ХХ века. Покинутый "Кульберг-балет" жить прошлым не захотел: хрестоматийные спектакли "матери шведского балета" в его репертуаре не значатся, да и сын не часто балует компанию премьерами. Однако такая на первый взгляд самоубийственная стратегия позволила труппе не просто выжить, но остаться в первых рядах ньюсмейкеров, что и подтвердил новый спектакль с красноречивым названием ""Творец и его материал".
Его автор 39-летняя канадка Кристал Пайт (автор не только хореографии, но сценографии и костюмов, играющих тут немаловажную роль) — из немногочисленной когорты лидеров нового столетия, пришедших на смену 60-летним кумирам. Красавица-танцовщица начала ставить в 19 лет, в 26 уехала поднабраться профессионального опыта во Франкфурт, к Уильяму Форсайту; вернувшись в Канаду, создала свою труппу и теперь ставит спектакли по всему миру.
Пластический супрематизм Форсайта с его насадкой движений на жестко обозначенные оси, вокруг которых различные части тела выписывает полукруги и овалы в разных направлениях, безусловно, вошел в плоть и кровь артистки, протанцевавшей во Франкфуртском балете пять лет. Но на этом сходство кончается: в отличие от Форсайта канадка любит рассказывать истории — пусть обремененные претензиями на философичность, зато с изрядной дозой самоиронии и черного юмора.
В "Matter of a Maker" речь идет о творцах и их ответственности за то, что они вытворяют. Герой-изобретатель вдохновенно ставит эксперименты на всех, кто попадает в его чистенькую комнату, обставленную по всем правилам скандинавского дизайна. Подруге он приделывает хребет из треугольных деревянных чурок, конструируя доисторического стегозавра, но как бы плавно ни передвигалась она на четвереньках, чурки все равно отваливаются. Из картонных упаковочных ящиков он конструирует устрашающего робота и забывает о нем до тех пор, пока заброшенный картонный человек, озверев от голода и одиночества, не кинется на окружающих с топором из фанеры — творение, вышедшее из-под контроля, опасно, причем не только для своего создателя.
В спектакле Кристал Пайт фикция и сущность, реальность и ее интерпретация так и норовят подменить друг друга. Вот изобретатель обводит контур тела лежащего на полу приятеля. Вырезанный из картона уродливый контур воздействует на тело живого человека: у того тоже деформируется торс, исчезает шея, крючатся коромыслом руки и даже, кажется, сплющивается плоть (телесные трансформации танцовщикам "Кульберг-балета" удаются, как иллюзионистам) — ожившая фанерная копия манипулирует своим прототипом.
Оппозиции мертвое--живое, искусственное--настоящее, свобода--насилие диктуют и лексику спектакля. Даже в сугубо танцевальных дуэтах партнеры неустанно совершенствуют друг друга, усердно переставляя руки-ноги спарринга и до тех пор расчленяя движения на составные элементы, пока оба участника творческого процесса не брякаются на пол, как сломанные куклы. Здесь ученица Форсайта разделывается с методом учителя: его фирменная техника, обыгранная остроумно и со знанием дела, дает непревзойденный комический эффект.
При всей своей иллюстративной повествовательности жутковато-забавные притчи Кристал Пайт растворены в неуемном потоке танцевальной энергии. Свободное владение разными стилями — от масскультового хип-хопа и "черного" джаза до изощренной пластики актуального балетного театра — позволяет хореографу менять личины персонажей, не теряя собственного авторского лица, а труппе "Кульберг-балет" — сохранить свою репутацию хореографического авангарда. Действительно, все зависит от творца и материала, с которым он имеет дело.