ТГК-2 считается одной из самых проблемных энергокомпаний России. Минэнерго не раз говорило, что стратегический инвестор ТГК-2, группа "Синтез", не выполняет инвестпрограмму. Кроме того, идет постоянный конфликт между владельцами контрольного пакета и миноритариями, требующими исполнения оферты и выкупа акций. Но исполнительный директор группы "Синтез" Андрей Королев утверждает, что она не потеряла интереса к энергетике и намерена выполнить инвестпрограмму, если сочтет ее "экономически оправданной".
— Складывается впечатление, что сейчас энергетика для "Синтеза" (после того как консорциум с RWE по приобретению контрольного пакета ТГК-2 не сложился) оказалась чем-то вроде обузы. Так или нет?
— Нет, это не обуза. То, что контрольный пакет оказался у нас, было огромной неожиданностью, потому что мы не планировали идти в одиночку в этот проект. Тем более в кризисный год для страны и отрасли. Изначально мы не брали на себя всю ответственность и собирались делать инвестиции с мажоритарным партнером в лице RWE, который обладает несомненной профессиональной компетенцией в этой области. "Синтез" выступал в качестве миноритарного акционера, почти портфельного инвестора. Но RWE, вопреки подписанному соглашению, неожиданно вышла из проекта. Мы не ожидали такой флюгерности в поведении RWE, но, видимо, это их новый стиль, сейчас судимся с ними в лондонском арбитраже. Поэтому здесь речь идет не об обузе, а о неожиданном происшествии — отказе партнера от взятых на себя обязательств. Но наша компания имеет большой опыт и понимание ответственности. Мы умеем держать удар, поэтому и живы до сих пор. Соответственно, мы провели огромную работу, которую изначально просто не собирались делать. Сейчас мы набираем компетенцию, в том числе и с использованием различных консультантов.
— Чего ждете от ТГК-2 в будущем?
— В нашем случае развитие — это единственный вариант выживания. Если мы не добьемся достаточной капитализации компании, увеличения мощности и сокращения расходов, то получается, что мы просто погорели. Когда мы покупали ТГК-2, цена была $550 за 1 кВт мощности. Сейчас free float на бирже оборачивается по $150 за 1 кВт. Ну, постройте за $150 за 1 кВт станцию в России! Даже не говоря про greenfield, хотя бы даже как расширение на существующих мощностях! По теории, у оценщиков есть три метода оценки. Затратный — сколько стоит построить, сейчас $1500-2000 за 1 кВт. Есть рыночная оценка — те самые $150 за 1 кВт. А есть доходность, денежный поток, который создает компания. В прошлом году ТГК-2 сгенерила убыток, в этом году у нас по бизнес-плану ноль. То есть стоимость ее вообще ноль или отрицательная. В условиях рынка это должно подравняться.
— ТГК-2 — довольно типичная тепловая генерирующая компания, которая дает плюс в осенне-зимний период за счет продажи тепла и увеличенной продажи электричества. И уходит в минус во втором-третьем квартале за счет падения продаж тепла почти до нуля, за счет того что это период ремонтов, закупки топлива и т. д. Ее в плюс можно вывести?
— Ситуация такая: когда RWE заходила, их стратегия предусматривала продолжительный период инвестирования и развития, в начале которого никто не ждал моментальной прибыли, она все равно бы реинвестировалась. Но если попытаться что-то выдавить из компании, не ремонтировать, не инвестировать, то можно уже и в этом году вывести ее в прибыль.
— Снижение потребления электроэнергии сказалось?
— Нет, по рублевой выручке никак не сказалось. Но, естественно, есть падение, и оно в долгосрочной перспективе сыграет.
— Ремонтная программа ТГК-2 сейчас ведется?
— Конечно. В 2009 году потратим в пределах 1 млрд руб.
— А инвестпрограмма по строительству новых мощностей?
— Мы абсолютно за, двумя руками за реальные проекты, но не за прожектерство. Вот Новгород и Вологда — абсолютно реалистичные, жизненные проекты. Там даже в существующих условиях окупаемость простая — семь лет, дисконтированная — девять лет (общая сумма инвестиций по проектам: Новгород — 4,23 млрд руб. без НДС и Вологда — 4,32 млрд руб. без НДС). В Новгороде мы бы ввели блок, может быть, даже в этом году или в следующем, но у ФСК нет для него сетей. Предложенная нам схема выдачи мощности имела два недостатка: запредельная стоимость и нереальные сроки. Плата за схему выдачи мощности, запрошенная ФСК, сперва была просто золотой, судя по стоимости. Пришлось повоевать, и когда дым рассеялся, поняли, что стоимость может быть намного ниже. И сейчас ФСК установила там нормальную цену — 200-300 млн руб., она появится по результатам проектирования в середине следующего года. Но проекта нет физически, пока ФСК его не сделала. Мы в следующем году будем готовы, построим, а будет готова ФСК или нет — вопрос.
Остальные проекты мы сделаем, если они экономически эффективны. Вот, допустим, в инвестпрограмме РАО ЕЭС был перевод Архангельской ТЭЦ с мазута на уголь. Там есть уголь в Инте, где осталась одна шахта, но сейчас этот уголь идет на Северодвинскую ТЭЦ-1, и его не хватает, мы докупаем кузбасский. В Архангельске нет склада угля, нет золоотвала. В Архангельске нам губернатор сказал: "Вы серьезно думали, что вам кто-то разрешит строить угольную ТЭЦ?" Этот проект был просто не согласован с регионом. Хочу подчеркнуть, что перевода на газ в инвестпрограмме РАО ЕЭС никогда не было. Но "Газпром" там потратил 45 млрд руб., протянув в Архангельск трубу мощностью 3 млрд кубометров в год. Хотя это правильная идея — и по энергоэффективности, и по экологии, и в городе, кроме нас, крупных потребителей этого газа нет. Наш совет директоров уже принял решение, что мы делаем допэмиссию и за свои деньги переводим ТЭЦ на газ. Первую очередь оценили в 800 млн руб.
По другим проектам мы делаем проектное финансирование, как в Вологде и Новгороде. Вводим новые мощности, используя схемы проектного финансирования, в которых участвуют кроме ТГК-2 и российские банки. Например, станцию в Новгороде мы хотим построить, так как арифметика показывает, что у нас расход топлива уменьшится, рентабельность будет. При этом мы сейчас тепла в Новгороде вообще не продаем. А можем протянуть теплотрассу и отапливать половину города. И для жителей, даже с учетом этих капиталовложений, тариф можно реально понизить.
— А в Твери вы будете что-то строить?
— Будем, если это экономически оправдано. Пока картина обратная. Есть полное замораживание потребительского спроса. Так, строительство новых объектов жилой и коммерческой недвижимости практически полностью прекращено.
— Банки охотно дают кредиты ТГК-2?
— Дают под рыночные проценты.
— Акционер "Синтеза" господин Лебедев подал иск о недействительности сделки по покупке "Корес Инвестом" ТГК-2, заявив, что она не была согласована...
— Это просто: "Корес Инвесту" была согласована покупка ТГК-2 в консорциуме "Синтеза" и RWE. Мы судимся с RWE в лондонском суде. Требуем либо денег, либо выполнения обязательств — исполнения договора, который мы заключили.
— В какую сумму вы оцениваете свои убытки?
— Это уже следующее дело. Если посчитать "все целиком и случай апокалипсиса" — порядка $1,4 млрд. "Синтезу" причитается 51% от тех фактических расходов, которые мы понесли: платили штраф РАО ЕЭС, у нас должен был быть кредит с Credit Suisse, мы платим проценты Сбербанку плюс выплаты миноритариям... Кроме того, у нас в залоге по кредиту стояли и стоят "голубые фишки". Если бы они не стояли в залоге, они бы не обесценивались, мы бы не потеряли эти деньги. Вопрос перейдет в практическую плоскость после решения суда.
— Что произойдет, если российский суд примет сторону господина Лебедева, что сделка недействительна? Все отыгрывается назад и ваш пакет в ТГК-2 отдается, например, ФСК как правопреемнику РАО ЕЭС?
— Ну, значит, так будет. У меня в данном случае философское настроение.
— Но все-таки вы строите сейчас стратегию, исходя из того, что сделка существует?
— Да, исхожу из этого, естественно. Из какой я еще могу исходить стратегии как председатель совета директоров? Это дело акционера.
— А что с конфликтом "Синтеза", то есть "Корес Инвеста" с миноритариями ТГК-2 (в частности, с Prosperity Capital Александра Браниса), которые требуют исполнения вами обязательной оферты?
— Вспомните, в свое время тот же Бранис гордился как достижением тем, что "Коресу" продавался неконтрольный пакет акций ТГК-2. Искусственно было сделано так, чтобы после прихода стратегического инвестора у Prosperity оставался блокпакет. Когда все расчеты делались, в том числе с RWE, со Сбербанком, который был кредитором на первом уровне, с Credit Suisse, кредитором на втором уровне, предполагалось, что он свой пакет сохранит. По сути это был триумвират, для нас — вынужденный. Что нам было с того, что Prosperity сидит в блокпакете? Денег мы не ждали, откровенно понимали, что любые последующие инвестиции — это наша проблема. Но мы готовы были работать вместе, если бы он не разрушал нашу стоимость.
— С господином Бранисом была договоренность, что он оставит пакет?
— Да, устная.
— Теперь Prosperity Capital требует выкупить их пакет в рамках оспариваемой вами обязательной оферты. Вы не пытались полюбовно договориться, например, за полцены?
— Prosperity к нам не приходил. Возможно, кому-то из инвестбанкиров и будет интересно посредничать между ним и нами, это рынок, и бизнес продается. Но я думаю, что Prosperity готов продать по цене 2,4 коп., а мы готовы купить, условно говоря, по 0,1 коп. При таких позициях наши взгляды на жизнь диаметрально противоположны с точки зрения чистой экономики. А вот с точки зрения меня как менеджера, мы же акции у него не украли, мы зарабатываем, не разрушаем стоимость компании. И более того, изначально предлагали участвовать в управлении, их люди были в совете директоров ТГК-2.
— ТГК-2 по инициативе "Кореса" созывает внеочередное собрание акционеров, чтобы внести поправки в устав, которые позволяют увеличить уставный капитал на 150 млрд руб. Миноритарии назвали это злоупотреблением и попыткой размыть их долю. Зачем вам такая гигантская допэмиссия? Вы действительно надеетесь привлечь такую сумму?
— Мы не делаем никакой гигантской допэмиссии. Подчеркиваю, внесение в устав ТГК-2 положения об объявлении дополнительных акций на данную номинальную сумму не предоставляет прав их размещения. Это может лишь дать право осуществить в дальнейшем допэмиссию в этих пределах — по отдельным решениям совета директоров или собраний акционеров. Преимущественное право на участие в таких эмиссиях будут иметь все акционеры ТГК-2. Этими шагами мы элементарно экономим $1-2 млн на каждом потенциальном внеочередном собрании акционеров, перемещая это в компетенцию совета директоров и не ущемляя ничьих прав. Допэмиссия ТГК-2, предусмотренная РАО ЕЭС, была абсолютно недостаточна: при необходимых 36 млрд руб. размещать акции на 9 млрд руб. просто нелогично. Размер был искусственно ограничен, чтобы Prosperity осталась держателем блокпакета. Пока мы не видим необходимости проводить допэмиссию более чем на 19 млрд руб. Говорить о попытках размывания акций просто безграмотно.
Результатом дополнительного инвестирования станет увеличение мощности или повышение энергоэффективности, что позитивно влияет на капитализацию компании. Есть только один акционер, которому это мешает реализовывать свои планы. Но не по развитию компании, а по "гринмейлу" в адрес мажоритарного акционера. В любом случае миноритарные акционеры ТГК-2 имеют и будут иметь право преимущественного выкупа акций. Заявления, что чьи-то акции зависли, просто лживы. Эти акции находятся у них в собственном же депозитарии, и они всегда могут их оттуда забрать. Претензии Prosperity — либо правовой нигилизм, что вряд ли, либо — ложь и преднамеренная подмена понятий.
— Можете рассказать про историю с Юго-Западной ТЭЦ в Санкт-Петербурге, которую вы начали строить, но потом отдали городу? Не жаль вам проекта?
— Проекта жаль. Проинвестировано было $120 млн. Ситуация очень простая: в течение двух лет не было выполнено постановление правительства Петербурга, в котором требовалось в двухнедельный срок разработать механизм окупаемости для инвестора. А без такого механизма Сбербанк не дал кредит. Мы были согласны и на неоптимальную конфигурацию станции: много маленьких турбин по 64 МВт, это надо городу для надежности. Но с точки зрения инвестиций проект был и экономически неоптимален, поэтому город должен был брать на себя обязательства субсидировать тарифы на тепло. То есть люди, которые заселялись в новые дома, не платили бы повышенный тариф. Но необходимый правовой акт так и не был выпущен. Мы даже нашли паллиатив вместе со Сбербанком: подписали первое соглашение, банк открыл кредитную линию, но с отлагательными условиями — надо было переподписать соглашение с городом с изменениями. А после того как акции были подарены городу, постановление правительства вышло, и там написано про взнос в уставный капитал со стороны города и про субсидии. Сейчас проект даже экономически нормален, у них теперь нормальный инвестиционный цикл на три года.
— Как продвигаются ваши зарубежные энергопроекты? Что с ТЭЦ в Македонии и Германии?
— В Македонии под Новый год будет первый пуск турбины на 230 МВт, сдача ТЭЦ нам — в марте 2010 года, в полную коммерческую эксплуатацию — июнь. Осталось присоединение к местным сетям. Причем потратили все только по бюджету. В Германии сейчас "выходим на бровку": начинаем строить ТЭЦ со следующего года по проектному финансированию, есть EPC-подрядчики, банк-кредитор. Построить хотим через три года 110 МВт.
— Что с проектами "Синтеза" за пределами энергетики? Вам удалось сохранить "Негуснефть"?
— Да.
— Продавать не собираетесь?
— Нет смысла продавать компанию сейчас. А на существующих лицензионных участках можно нарастить производство газа. У нас нет проблем с финансированием, проблемы с законодательством и с конкуренцией. В стране — олигополия, и в развитие компании именно на базе новых лицензий я верю слабо. Так что остается создание альянса с кем-либо.
— Ведете с кем-то переговоры?
— Ведем, но пока рано говорить о результате.
— Вам удалось добиться возврата лицензий на Пахтусовскую и Адмиралтейскую площади в Баренцевом море?
— Нам вернули лицензии по решению суда, но к этому моменту истек их срок. Мы обращались за продлением, но получили отказ. Сейчас собираемся подавать в суд.
— Там было зафиксировано открытие месторождений?
— Нет, поскольку не проводилось бурения.
— То есть деньги вы вернуть себе не сможете?
— Да они зависли. Только прямые расходы на ГРР составили более $8 млн. Всего расходы, включая проект обустройства месторождения и нефтеперевалочного комплекса, составили порядка $80 млн по всем участкам.
— Есть еще шельфовый участок Медыно-Варандейский, где в 2008 году собирались начинать добычу.
— Лицензионные обязательства по ГРР выполнены в полном объеме. Но выявлена тяжелая нефть (высока вязкость), добыча которой требует применения специальных дорогих технологий. В России пока таких технологий и опыта нет, надо предусмотреть возможность международной кооперации.
— Вы пытаетесь наладить такое сотрудничество?
— Прежде нам надо решить вопросы взаимодействия акционеров, ведь "Арктикшельфнефтегазом" (АШНГ, которому принадлежит лицензия на Медыно-Варандейское месторождение.— "Ъ") мы владеем вместе с государством в лице Росимущества. А до сих пор работа на месторождении финансировалась только за наш счет.
— Как идет реализация проектов строительства микрорайонов Южный и Восточный в Подольске?
— Общий объем инвестиций в строительство оценивается в $1,3 млрд. С точки зрения подготовки проекта и исходно-разрешительной документации к строительству можно приступать хоть завтра. Сейчас ведем адаптацию тендерной документации, чтобы могли поучаствовать китайские компании. По микрорайону Восточный исходной документации пока нет, зато уже подписан меморандум о намерениях по строительству с китайской Jiangsu Guangyu. Если китайские инвестиции в нашу страну придут — будем строить, не придут — не будем.
— Вы не обращались за банковским финансированием?
— Давать деньги и строить готовы, например, китайские компании. Наши банки, наверное, тоже готовы, но на условиях ломбардного кредитования, под двойной залог. А с учетом тех ставок, которые предлагаются, проект теряет экономический смысл, Мы считаем, что финансирование должно быть дешевым, а сроки строительства — короткими.
— Как обстоит дело с зарубежными проектами по добыче полезных ископаемых?
— В Индонезии получили нефтяную лицензию, в этом году должны провести сейсмику. По Намибии бурение неудачное, нефти нет. Но нашли газ — ресурс триллион кубов, но сложный коллектор и большая глубина моря. Теперь будем решать — сохранять долю в проекте или выходить из него.
— Сколько потратили в Намибии?
— Очень много. Зато нашли в стране месторождение меди, хоть и небольшое, но с высоким содержанием меди, так что его проще продать, Тем более что там рядом работает и Rio Tinto и индусы. К апрелю проведем sampling (отбор проб.— "Ъ") и по его результатам определимся.
— Проекты, от которых отказались?
— Бизнес у нас диверсифицированный, поэтому, необходимо отсекать проекты, которые не "плывут". Гипсовая шахта в Чувашии — банкрот (рудник "Гипор" — "Ъ"). В Электростали проект по строительству завода по выпуску аэроблоков пока заморозили.
— Как в целом складывается ситуация у компании?
— Если бы вы спросили меня год назад, я бы не знал, что ответить. Но теперь уже привыкли жить в новом экономическом формате, без "прожектов", ко всем инвестиционным проектам подходим с двойной осмотрительностью. Мы пока в состоянии обслуживать тот кредитный портфель, который у нас есть.
— Сколько это?
— Больше $1 млрд, в основном это долгосрочные долги. И нам надо стараться, чтобы по EBITDA компания генерировала около $0,5 млрд.
— Получается?
— Пока нет.
— Есть что-то, о чем мы не знаем, что у вас появилось, по каким-то причинам, в течение последних полутора лет?
— Ну, сейчас рано говорить.
— Оценить потери от кризиса можете?
— Где-то $500 млн. Это то, что уже списано в бухгалтерском учете.