Масленичная неделя прошла в столице весьма разнообразно. Скажем, в клубе "Одиссей" на этой неделе встречали год Огненной Крысы по буддийскому календарю, а подавали не блины, но плавники рыб в ресторане "Саппоро". Но это скорее исключение для эксцентриков, массы же склонялись к привычному российскому языческому обряду: ели блины, надевали личины, сжигали соломенные чучела и катались с гор. Впрочем, помимо массовых гуляний на свежем воздухе, традиционного веселья, народных игр и забав в местностях пологих и пересеченных, от Архангельского до Коломенского, от Мелихово до Воробьевых гор, в детских садах и частных домах были и светские мероприятия, прямо к блинам не относящиеся. Так, в "Пилоте" и Доме молодежи прошел фестиваль видеоклипов "Поколение-96", в киноконцертном зале "Октябрь" — концерт молодого поколения российских бардов; Марат Гельман представлял в своей галерее инсталляцию поэта и художника Дмитрия Александровича Пригова, галерея "Дар" — экспозицию живописи "Круг жизни", зал "Театро" московского "Метрополя" — фотовыставку, Фотоцентр на Гоголевском, напротив, выставку армейского плаката и батальных открыток. Состоялась к тому же презентация нового издания Талмуда. И наконец, Большой театр давал премьеру оперы Джакомо Пуччини "Богема", что и должно было бы стать самым существенным масленичным событием в жизни хорошего общества. Но не стало.
Но прежде другого повинимся: в нашей последней хронике мы допустили промашку. Там было сказано, будто бы православный праздник Сретенье не покидал церковных стен и никому не пришло в голову использовать его как повод для светских праздников. Опровержение: в Государственном универсальном магазине, больше известном как ГУМ, у фонтана на средней линии прошел в тот день фестиваль комплексных предприятий и отдельных точек общественного питания Центрального муниципального округа. Кормили. Особенно хорошо была представлена выпечка. Организаторы утверждали при этом, что Сретенье — это день, когда весна встречается с зимой. Встреча, по-видимому, удалась... Но — к делу.
У большого окна мансарды стоит поэт Рудольф (почему не Пригов?) и задумчиво смотрит на покрытые снегом крыши. Художник Марсель (почему не Дмитрий Александрович?) в это время, натурально, пишет маслом картину "Переход через Черное море". Он то и дело бросает кисть и машет руками, чтобы согреться. Неумно, согреваться следует без лишних телодвижений, это знает любой житель северных стран, где зимою прохладно и падает снег. Для этой цели хороши "Столичная", "Московская", "Посольская", "Финляндия", "Абсолют" и некоторые другие зарекомендовавшие себя на наших просторах марки. Стакан берут бережно, наливают в него согревающее без суеты, так же и выпивают, отнюдь при этом ничем не маша... Впрочем, Дмитрий Александрович Пригов в рот не берет и не наполняет бокал.
Его инсталляция в галерее Марата Гельмана на Малой Полянке привлекла внимание преимущественно его коллег-концептуалистов, от Льва Рубинштейна до Владимира Сорокина. Широкие массы на сей раз к Гельману не повалили. Дело объясняется просто: многосторонние таланты г-на Пригова, его невероятное трудолюбие и творческая энергия, а также собрание сочинений, включающее несколько десятков тысяч текстов,— все вместе привело к тому, что Пригов перестал быть новостью как для околохудожественной публики, так и для рафинированных эстетов, и плавно переместился из андерграунда в кресло классика, сделавшись своего рода секретарем союза русского авангарда. До памятника на постаменте пока дело не дошло, равно как и до изучения его творений в вузах, школах и ПТУ, но все равно и бесспорно — классик: западные слависты строчат диссертации, галереи — приобретают, "Кто есть кто" помещает пространную справку. А к классикам какое у нас отношение — почтительное, но с едва скрываемым позевыванием.
Взять того же Пуччини. Мими кашляет, Мюзетта кокетничает, оркестр играет, публика скучает. В антракте берет в буфете шампанского и поглощает бутерброды с красной икрой; по-итальянски в массе своей совсем не говорит, хотя классическую оперу давали в Большом именно на языке родины bel canto. Много дипломатического люда, но ни единого известного отечественного лица, ложи зияют пустотой, и нет поживы светскому хроникеру.
И это, представьте, премьера не где-нибудь — в Большом, и куда ж еще, казалось бы, валить бомонду. Но нет, идут в "Современник", в "Сатирикон", правдами и неправдами пытаются просочиться в Манеж. А ведь, казалось бы, Достоевский, Кафка, Гоголь тоже классики не менее известные, чем Пригов с Пуччини, а значит — должны бы остаться а рамках лишь программного чтения. Нет, решительно умом не постичь причуды светского человека, которому неисповедимым образом всегда наперед известно, где "никого не будет", а где непременно надобно быть.
Вот, скажем, небольшая галерея "Дар". Демонстрируется живопись отнюдь не сенсационного толка. Вполне скромен фуршет, но какой яблочный аромат: здесь и начальник главка Минкульта Леонид Бажанов, и один из основателей "Яблока" Владимир Лукин, и его товарищ по партии, журналист-депутат и разоблачитель мафии Юрий Щекочихин. Или, к примеру, Иосиф Кобзон — певец, а ведь не в Большом, но на выставке фотографий в ресторане "Театро" отеля "Метрополь". Или — выставка армейского плаката, затеянная "Дягилевъ Центром". И надо же — многие светские львы и львицы и здесь были налицо, хотя что им, казалось бы, в армейских плакатах.
И вот картинка: известный московский денди Феликс Соловьев, чем сидеть, как и положено светскому льву, на Пуччини в ложе с декольтированной дамой в жемчугах, или в партере с лорнетом, или в буфете с фужером шампанского, в Фотоцентре пьет водку из алюминиевой кружки, закусывает черным хлебом с соленым огурцом и селедкой пряного посола (такое тематическое было меню — как бы солдаты на привале во время марша, но только, скажите на милость, отчего огурец, а не каша из походного котелка, ну да это мы придираемся) и, заметьте, считает именно такое времяпрепровождение, а не наслаждение от звуков музыки божественного итальянца или разглядывание на сцене декораций сочельника в Латинском квартале истинно светским.
А вот еще загадка нашего невыносимо легкого бытия. На Пуччини свободных мест было сколько угодно, а в киноконцертном зале "Октябрь" — ни одного. Думаете, приехал Паваротти? Не угадали. Это давали концерт барды, так сказать, новой выделки и недавней генерации. Все та же гитара, те же три аккорда, та же одна на всех мелодия, все те же слова, мол, "на кровать присяду я — ты подвинешься". А какой успех: приходят семьями, стоят в проходах, артистов чуть не носят на руках, вспышки блицев, телевизионные камеры, цветы, поклонники, непременный фуршет.
Нет, нам не разгадать предпочтений новой волны нашего бомонда. Даже побывав на соответствующем фестивале "Поколение-96". Казалось бы, публика должна была собраться сугубо профессиональная: компания "Арт Пикчерс груп" в лице Бондарчука-младшего, Табакова-младшего и т. д. С ними и те, кого они непосредственно обслуживают: популярные исполнители Пресняков-младший, Пугачева-младшая и т. д. Ну посмотрели новые клипы, ну раздали призы, ну отметили финал фестиваля традиционным банкетом. И место здесь скорее музыкальному критику, пишущему на эстрадные темы, чем несветскому наблюдателю. Какое там: на финальном банкете, скажем, появляется Андрей Козырев, а он ли — не истинно светский персонаж?..
Да, чуть не забыл сообщить тем, кто не знает, чем там у них, у богемы, дело кончилось: Мими совсем простудилась и — действие второе, картина четвертая — прямо в мансарде и умерла, хотя Мюзетта успела приобрести для нее меховую теплую муфту. Грустная история, господа. Но то на сцене, а в жизни все закончилось небольшим фуршетом без посторонних, который дал художественный руководитель театра Владимир Васильев для солистов и австрийских постановщиков с участием представителей спонсоров. Так что все хорошо: накладывайте-ка блины, поливайте сметаной, не забывайте об икорке. Ваше здоровье! Завтра уже Прощеное воскресенье, и — отгорела Масленица. Впереди Великий пост. Простите, если что-нибудь было не так. И мы, в свою очередь, вас прощаем.
САНДРО Ъ-ВЛАДЫКИН