В Центральном доме художника открылась выставка "Евгений Александрович Ганушкин. Книги. Ира Тарханова. Календари". Совместные экспозиции учителя и ученика нынче редкость.
Несмотря на безупречную профессиональную репутацию Евгения Александровича Ганушкина, на официальное и неформальное (коллег и учеников) признание, персональной выставки у него не было. Видеть хотя и камерную (28 работ), но практически персональную экспозицию Ганушкина сейчас, когда композиционное изящество решения обложки, суперобложки, титула, шмуцтитула, форзаца и корешка — лишь одно, и не всегда главное, условие создания роскошной книги — неожиданность. Нынешний хороший книжный дизайн — это прежде всего верное решение проблемы выбора, свобода которого и не снилась поколению Ганушкина. Выбора выразительных средств — отличной бумаги, лучшей полиграфической базы, нестандартного формата и оптимального из многих услужливо представляемых компьютером шрифтов. В контексте нынешнего, как правило агрессивного, дизайна рукодельные, глубоко продуманные, точно выверенные и композиционно чистые буквенные вязи Евгения Александровича, его тонкие или, наоборот, брутальные декоры книжных страниц смотрятся анахронизмом.
Эстетика книжной графики Ганушкина воспроизводит традиции сегодня поспешно и сознательно забытые — немного от старых рукописных книг, больше от мирискусников, чуть-чуть смягченного напыщенного сталинского ампира. И даже наиболее полно (в нескольких листах) представленная на выставке последняя работа книжного художника — мемуары Карло Гольдони, так и не напечатанные в издательстве "Искусство" — принадлежит прошлому, в котором создание иллюзорного пространства на плоскости книжного листа, забота об энергии букв и удобстве чтения, стремление соединить все графические составляющие страницы в единый орнамент и соблюдение учтивости в отношении автора книги имели безусловную ценность. Но старомодность — не упрек, по-юношески наивно думать, что новое непременно лучше старого, а утверждать обратное по-старчески бесполезно. Стили уходят и приходят вместе с критериями, по которым их оценивают, и обстоятельствами, в которых они возникают.
Сегодня графический дизайн не сентиментален. Энергия, напор, принципиальная композиционная жесткость или, наоборот, нарочитая небрежность, обнаженность приема — следствия не плохо выученных уроков прямых и факультативных учеников Ганушкина, а требование другой эстетики и принципиально новой ситуации. Работы нынешних дизайнеров невозможно описывать теми тщательно отобранными нежными словами, которые использовал двадцать лет назад Леонид Невлер в отлично написанной статье "Как меня консультировал художник Ганушкин", которая была частично воспроизведена в пригласительном билете. В своей профессиональной рефлексии новые художники пользуются другим словарем, которому чужд такт в отношении к авторам книг и к читателям.
Высказывания о том, что хороший шрифт может создать только цельная личность, имеющая отличный не только эстетический, но и поведенческий вкус, что в шрифте всегда видно, что за человек его автор, — такие высказывания сегодня решительно невозможны. И не потому вовсе, что они ошибочны — напротив, утверждения эти вполне справедливы (по крайней мере для московского сообщества дизайнеров-графиков, считающих заботу о душе необходимым условием сохранения профессиональной формы), но они уже ничего не объясняют.
Пятая моисеева заповедь — о почитании родителей — если ее применить к преемственности профессиональной, в отечестве трудно исполнима, поскольку выбор эстетики всегда несвободен. Каждое поколение отказывается от прямого наследования, повинуясь только инстинкту самосохранения. Ганушкин не мог быть наследником графиков 20-х годов, Ира Тарханова не может впрямую наследовать своему учителю — и потому, что эстетика, в которой он работал, исчерпана, и потому, что новому поколению новые технологии и мировая дизайнерская мода поставили жесткие условия, освоиться в которых надо очень быстро.
Ира Тарханова выставила две новые серии своих календарей, где плотно подобранные цифры, набранные компьютерным "проуном", образуют сплошную сетку, белая и металлического отлива бумага от Zanders подчеркивает "стальной" эффект белого на белом и серого на серебристом. Декоративный эффект календарей подавляет их функциональность, хотя в расположении цифр есть математический расчет. Ира строила экспозицию выставки так, чтобы ее работы стали репликой к книжным листам Ганушкина — это единственная возможность совместного существования двух графических стилей, чувственного куртуазного неоампира и отстраненного аристократического хай-тека.
Учитель и ученик несовместимы в одном пространстве, поскольку оба стремятся создать самодостаточный визуальный образ и превратить свои функциональные графические листы в прямые художественное высказывания. Поскольку оба неустанно шлифуют мастерство, отлично работают с графической фактурой, тонко чувствуют масштаб и беззаветно стремятся к гармонии, как каждый ее понимает, им это удается. Высказаться удается обоим, но о разном.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА