Российское бизнес-образование ведет свою историю с конца 80-х--начала 90-х годов. Именно на это время в России пришелся период "образовательного бума", когда едва ли не каждый месяц открывалась новая бизнес-школа. С тех пор некоторые из них исчезли, успев только заявить о себе, другие же прочно стали на ноги и теперь борются между собой за богатых студентов. Можно спорить о достоинствах разных школ бизнеса, однако очевидно одно: достигнуть западного уровня образования они, по всей видимости, смогут еще не скоро.
Одни поют, что знают, другие знают, что поют
Картинка конца 80-х: шустрые ребята снимают помещение, приглашают пару-тройку преподавателей и развешивают объявления "Приглашаем учиться на брокера". Годы 1991-1993: в глянцевых проспектах бизнес-школы обещают за полгода выучить на менеджера и вручить конвертируемый диплом. Некоторые ограничиваются призывами поехать на стажировку. 1994-1995 годы: школы бизнеса уже не могут сделать большие деньги на зарубежных семинарах и привлекают клиентов другими способами (например, открывают краткосрочные программы в Москве). Зато бизнес-школы при известных вузах (МГУ, ГАУ, РЭА, АНХ) чувствуют себя уверенно — "торговая марка" спасает от потрясений.
Но только если не ссориться с "материнским" вузом. Известная в свое время школа бизнеса МГИМО после конфликта с руководством института переехала под крышу АНХ и переименовалась в Институт бизнеса и делового администрирования при АНХ. Изменились телефоны, почтовый адрес — только сейчас институт, по словам его генерального директора Андрея Мануковского, "пришел в себя".
Российское бизнес-образование пока не вступило в пору зрелости, но долгожданная стабилизация постепенно происходит. И хотя время шальных денег уже прошло, школы с именем по сей день неплохо зарабатывают. Сейчас рентабельность долгосрочных программ в среднем 20%, краткосрочных — 30%. А если зазвать на двух-трехдневный семинар две сотни слушателей и установить умеренную плату, можно рассчитывать и на 70% прибыли.
Кроме того, российский рынок бизнес-образования уже структурировался. Условно школы, занимающиеся бизнес-обучением, можно разделить на четыре группы. Во-первых, школы бизнеса с полномасштабными программами (такими, как Master of Business Administration — МВА). Они совмещают серьезную экономическую подготовку с узкопрофессиональной. Вторая группа — школы, дающие базовое образование в области менеджмента и бизнеса на основе трансформации прежних государственных курсов (МГУ, АНХ, ГАУ, РЭА, некоторые факультеты МГИМО, Финансовая академия). Третья — бизнес-школы (в основном в регионах), которые недалеко ушли от старых вузов, поскольку не адаптируют свои программы к новым условиям. Например, в одном сибирском вузе, готовящем менеджеров, по-прежнему изучают АСУ. Эти вузы "поют то, что знают". И наконец, школы, организующие короткие семинары. Как правило, это обучение приближено к рынку, хотя иногда встречается и халтура.
Учебник по менеджменту "на спор" не напишешь
Большинство руководителей бизнес-школ признают, что российскому деловому образованию до западного еще далеко. Начнем с самого простого — с учебников, по которым учат бизнесу. Так вот, учебники в России в основном переводные, и ничего о "специфических российских условиях" в них не написано. Преподавательница одной из региональных школ бизнеса жаловалась, что ей приходится буквально придумывать темы занятий. Своих учебников у нас единицы, и тираж у них скромный. Некоторые преподаватели, правда, считают, что можно спокойно обойтись и без книг. В свое время первый проректор Международного университета (МУ) Евгений Косов "на спор" написал кулинарную книгу, а вот про менеджмент писать не собирается, поскольку "это не наука".
На Западе одним из основных критериев оценки уровня бизнес-школы является возможность для ее выпускников найти хорошую работу. В России трудоустройством своих выпускников бизнес-школы почти не занимаются. Одно время Международный университет привлекал студентов тем, что обещал им по окончании работу в крупных коммерческих структурах — спонсорах университета. Они платили стипендии некоторым студентам и приглашали их на работу. Сейчас эти фирмы из спонсоров "ушли". Профессор МУ объяснил это тем, что им нужны были не столько студенты, сколько связи Гавриила Попова (президент МУ). И хотя, по заверениям руководителей МУ, все выпускники находят работу, сейчас им это сделать сложнее, чем раньше.
В смысле трудоустройства чуть получше положение у школ при известных учебных заведениях — опять же благодаря имени "материнского" вуза.
Молодые практики обходятся дороже старых теоретиков
И все же основная ценность любого учебного заведения — преподаватели. В самом начале своей истории бизнес-школы приглашали для чтения лекций не всегда хорошую западную профессуру (хорошей надо прилично платить). Теперь слушатели стали разборчивее и хотят учиться у профессоров из известных зарубежных вузов.
А теперь — портрет типичного российского профессора. Краткая биографическая справка: до 1990 года преподавал политэкономию социализма. После 1990-го — экономику переходного периода. Начиная с 1992-го окончательно "перестроился" на обучение менеджменту. По мнению руководителей бизнес-школ, в России уже есть хорошие преподаватели по бизнесу, большинство из них прошли зарубежные стажировки. Правда, на одной из подобных стажировок директору Школы бизнеса МГУ Олегу Виханскому пришлось наблюдать такую картину: российские профессора ходили на занятия в костюмах и тапочках и, поскольку не понимали, о чем идет речь (не знали языка), во время лекций рисовали в тетрадях картинки. Вообще, по мнению Виханского, чтобы стать преподавателем высокого класса, нужно как минимум в совершенстве владеть английским и хотя бы год преподавать на Западе.
У школ при старых госвузах положение с кадрами не критическое — у них преподают профессора "материнских" вузов. Независимым "кузницам кадров" приходится преподавателей приглашать. Проблема в том, что приглашенный профессор может и не приехать, а его курс не всегда перекликается со "смежными".
В целом конкуренция за преподавателей между российскими бизнес-школами достаточно жесткая: в Институте делового администрирования при АНХ преподавателям за один лекционный час платят до $40, в МУ — до $50 (в госвузах доктор наук получает 15 тыс. руб. в час). Чтобы не лить воду на мельницы конкурентов, Олег Виханский не рекомендует своим профессорам читать лекции в других бизнес-школах, но эта рекомендация не всегда выполняется.
Привлечение к чтению лекций бизнесменов-практиков обходится еще дороже. Так, в Высшей школе международного бизнеса (ВШМБ) при АНХ они получают 60% прибыли от проведенного ими семинара. Впрочем, известные бизнесмены — редкие гости в российских бизнес-школах, поскольку их время все равно стоит дороже, чем могут оплатить "кузницы кадров".
В поисках "дойной коровы"
Одним из достоинств российского бизнес-образования его представители считают быструю реакцию на спрос. Понимание того, что "ветер подул в другую сторону", приходит просто: "Однажды вы начинаете семинар, который был 'дойной коровой', и обнаруживаете, что на нем сидит не 38 человек, как раньше, а только 8". Самое простое объяснение — конкурент сбросил цену. Но бывают ситуации и поинтереснее. Так, в 1993 году на один из семинаров ВШМБ не приехали слушатели — оказалось, что они побоялись беспорядков в Москве. А когда разрешили готовить аудиторов в регионах, в одну из школ уменьшился приток слушателей-регионалов, так что ей пришлось ослабить стандарты подготовки аудиторов.
По словам ректора ВШМБ Леонида Евенко, одно дело — реагировать на спрос, который упал. В этом случае можно "изменить регион, с которым вы работали", или внести поправки в программу. МВА, девятимесячная программа ВШМБ, менялась каждый год. Через два года после ее запуска поменялся набор курсов, на третий год были введены специализации, на четвертом появились курсы по выбору и открылось вечернее отделение, а на пятом году программа стала еще и очно-заочной. Или когда в МУ, ведущем жесткий отбор абитуриентов, поняли, что многие из них не проходят конкурс из-за плохого знания английского, четырехгодичное обучение "превратили" в пятигодичное. Первый курс по сути стал подготовительным.
Совсем другое дело — реакция на спрос, который только еще появляется. На запуск совершенно новой краткосрочной программы требуется как минимум три месяца, долгосрочной — самое меньшее год.
Олег Виханский посетовал, что сейчас бизнес-школам "приходится делать не то, что они хотят, а то, что от них хотят". Так, рынок еще "не хочет" выпускников МВА, поэтому в России нет конкурсного отбора на эту программу: плати деньги — и через год ты магистр. Недавно на одну из российских МВА приняли человека со средним образованием (в то время как на Западе для поступления на эту программу обязательно не только высшее образование, но и опыт работы).
Лицензия — еще не значит гарантия
Годичные программы в школах бизнеса стоят до $5 тыс., курсы повышения квалификации — от нескольких десятков долларов за день. Потраченное время — тоже деньги. Поэтому слушателям нужны гарантии того, что обучение принесет результаты. Чаще всего потенциальные слушатели руководствуются отзывами коллег о бизнес-школах. Кроме того, качество школ бизнеса и учебных программ пытаются оценить "независимые инстанции".
Прежде всего этим занимается Госкомвуз — он выдает школам лицензии на ведение образовательной деятельности. Лицензия освобождает школу от уплаты всех налогов и позволяет заказчику включать расходы на обучение в статью затрат. Однако она не является однозначной гарантией качества программ — Госкомвуз интересует помещение школы, количество профессоров и пр. (школа должна предоставить также справки о наличии у преподавателей прививок от дифтерии). Сейчас почти все бизнес-школы имеют лицензии.
Оценку школ бизнеса провела и Торгово-промышленная палата, которая разработала такие критерии оценки: качество программ, наличие преподавателей-практиков, собственных учебно-методических пособий и пр. Сегодня сертификат ТПП есть у 21 бизнес-школы. Однако, по мнению ректора Московской международной финансово-банковской школы Алексея Жданова, использовать этот сертификат можно при перечислении регалий школы, в первую очередь при контактах с зарубежными партнерами. Некоторые школы (например, школа бизнеса МГУ) заявку на сертификацию в ТПП не подали. Олег Виханский считает, что свидетельство серьезности школы — это не сертификат ТПП, а зарплата выпускников после ее окончания.
Требуются студенты, желательно оптом
Все руководители бизнес-школ отмечают растущую конкуренцию между школами: предложение их услуг пока превышает спрос. Что касается школ при известных вузах, то конкуренция между ними сродни старой, когда абитуриент выбирал, например, между МГУ и МГИМО (а теперь — между бизнес-школами этих вузов).
Для того чтобы выиграть борьбу за студента (и соответственно, за его деньги), нужно, по словам Евгения Косова, "стоять рядом с рукой, которая открывает кран со студентами". То есть нужны связи с поставщиками слушателей (у ВШМБ, например, это ЮКОС). Широкая рекламная кампания для "вербовки" поставщиков не подходит. "Школа INSEAD ежегодно рассылает в фирмы более 30 тыс. своих проспектов. А мы не можем себе этого позволить, — говорит Евенко. — Один проспект обходится как минимум в $2". Поэтому нужен точечный маркетинг (участие в выставках) или личные связи.
Однако, по мнению Виханского, самая серьезная конкуренция идет не столько за деньги студентов, сколько за связи на Западе. Рассказывают, что на зарубежных конференциях за представителями западных организаций и школ ходят толпы руководителей наших школ бизнеса. Связи позволяют приглашать западных преподавателей и устраивать стажировки за границей. Но главное — дают возможность получить гранты. По словам одного из профессоров, "когда появляется новая кормушка, к ней выстраивается длинная очередь".
Мнения руководителей бизнес-школ о перспективах их дела разноречивы. Так, Евенко считает, что скоро российские школы смогут конкурировать с европейскими. Виханский настроен менее оптимистично: по его мнению, говорить о становлении российского бизнес-образования можно будет тогда, когда у нас сложится тип людей, готовых к цивилизованному бизнесу. Однако руководители всех школ бизнеса солидарны в одном: своего Гарварда в России пока нет. И неизвестно, когда будет.