Завтра в Женеве пройдет новый раунд переговоров по безопасности на Кавказе — первый после обнародования доклада комиссии Евросоюза о причинах войны в Южной Осетии. Спецпредставитель ЕС на Южном Кавказе ПИТЕР СЕМНЕБИ рассказал спецкору "Ъ" ОЛЬГЕ Ъ-АЛЛЕНОВОЙ, что беспокоит сегодня ЕС в регионе, почему доклад комиссии по-разному трактуют в Москве и в Тбилиси и как повлияет признание Россией Абхазии и Южной Осетии на решение карабахской проблемы.
— В Женеве пройдет уже восьмой раунд переговоров по безопасности на Кавказе, однако существенных результатов пока нет. Почему женевский формат так важен для ЕС?
— Я не согласен, что у процесса в Женеве нет результатов. Немаловажен уже сам факт, что семь раз проходили встречи на довольно высоком уровне, с участием всех заинтересованных сторон. И результаты есть: созданы механизмы по предотвращению инцидентов и реагированию на них. Результаты необязательно должны быть прорывными, ведь даже постепенные шаги ведут к цели. И то, что женевский процесс приобрел качество регулярного форума, нам кажется очень важным. Боюсь даже предсказать, что могло случиться, если бы такого форума не было и если бы не было миссии наблюдателей на месте. Тогда любой инцидент мог стать причиной новой эскалации.
— Это первые переговоры в Женеве после публикации доклада комиссии Хайди Тальявини о причинах войны в Южной Осетии в августе прошлого года (см. "Ъ" от 1 октября). Доклад как-то повлияет на характер женевских переговоров?
— Главная заслуга доклада в том, что он позволяет нам теперь смотреть не в прошлое, а в будущее. Этот доклад дал более ясное представление о том, что случилось. И это делает дискуссии и переговоры, которые ведутся в Женеве, более простыми, потому что некоторые вопросы, осложнявшие до сих пор переговоры, снимаются. Кроме того, этот доклад важен тем, что дает урок на будущее — как избежать подобной ситуации.
— Доклад комиссии Тальявини призван был поставить все точки над i в вопросе о том, кто начал войну в Южной Осетии. В докладе написано, что войну начала Грузия, однако в Тбилиси акцентируют внимание на той части доклада, которая освещает период до войны и где говорится, что Россия способствовала нагнетанию ситуации. Вас не удивляют такие разночтения?
— Это неудивительно: две страны воевали друг с другом, и прошло не так много времени.
Доклад анализирует периоды: до войны, начало войны, сама война и после войны. Конечно, стороны по-разному относятся к оценке этих периодов. Но сегодня надо смотреть на ситуацию в целом. Не надо акцентировать внимание на том, что произошло 7 и 8 августа (2008 года.— "Ъ"). Если анализировать начало войны и причины войны, это долгая история. Речь идет об отношениях между Грузией и меньшинствами, с одной стороны, и отношениях между РФ и Грузией, с другой. Эскалация шла по крайней мере в течение года до войны. За это время было много опасных моментов. Достаточно вспомнить, когда российская ракета упала на Грузию — после этого напряженность в регионе стала повышаться.
— Какими будут последствия доклада комиссии ЕС?
— Я не говорил бы о последствиях, потому что целью доклада не было кого-то наказать. Расследование комиссии ЕС — это весомый вклад в понимание ситуации, дающий возможность сосредоточиться на преодолении последствий конфликта. Это еще и уроки, которые стороны вынесли из ситуации.
— И каковы эти уроки, к примеру, для Евросоюза? Вы могли предотвратить ту войну?
— Да, ЕС недооценивал риски, и мы могли бы, наверное, сделать больше для предотвращения конфликта. Может быть, если бы до войны у нас было более значительное присутствие в регионе, это сыграло бы свою роль.
— Наблюдатели ЕС сейчас присутствуют только на территории, контролируемой Грузией, в Южной Осетии и Абхазии их по-прежнему нет. Снижает ли это возможности ЕС влиять на ситуацию?
— Присутствие наших наблюдателей на этих территориях было бы желательным. Как канал общения между сторонами оно было бы выгодно всем. Мы надеемся, что сегодня на той стороне стали понимать, что миссия ЕС играет стабилизирующую роль и что она не исчерпала своих возможностей в регионе.
— Некоторые эксперты полагают, что между Россией и Грузией возможна новая война, поскольку противоречия между Москвой и Тбилиси не устранены.
— Именно поэтому в Грузии находятся наблюдатели. И именно поэтому для нас так важен женевский процесс.
— В последнее время активизировался переговорный процесс между Арменией и Турцией. Может ли граница между ними быть открыта до разрешения карабахского вопроса?
— Хорошо, что процесс армяно-турецких переговоров сдвинулся с мертвой точки. Открытие границы между Турцией и Арменией может быть первым шагом к преодолению ненормальной ситуации, когда три из наиболее протяженных границ региона закрыты: между Арменией и Турцией, Арменией и Азербайджаном, Россией и Грузией. Это является препятствием для нормального развития региона.
Сегодня армяно-турецкие отношения подошли к той черте, за которой может быть прорыв. Ратификационный процесс, конечно, будет сложным. Но это в интересах и Армении, и Турции. И я уверен, что в перспективе — это и в интересах Азербайджана, потому что он тоже заинтересован в открытии границ региона. Война в Грузии показала, что страны Южного Кавказа уязвимы. И эту уязвимость можно снять, только решив эти вопросы. Уверен, что и руководство Армении так думает. И что нынешний статус-кво по Карабаху не в интересах Армении — он не может оставаться в неопределенном состоянии вечно.
Чтобы все это удалось, нужно больше доверия на Кавказе. А для этого нужна активность третьих сторон, таких как ЕС или Россия. Надеюсь, вместе мы сможем обеспечить диалог.
— Но после признания Россией Южной Осетии и Абхазии создан прецедент, который усложняет решение карабахской проблемы, как это хотел бы видеть ЕС.
— Не надо преувеличивать связи между этими конфликтами. Конечно, для нас проблематично и неприемлемо, что Россия признала эти территории. И предстоят еще сложные разговоры, в том числе с Россией, на эту тему. Но у нас есть совместные приоритеты по другим направлениям, и наши расхождения с Россией в вопросе Грузии не должны препятствовать нам в работе по преодолению других конфликтов.