Похоже, Москву опять накрывает "южнорусской волной" — так в 1990-х с легкой руки Марата Гельмана окрестили художников из Одессы, Киева, Ростова-на-Дону и Таганрога, явившихся покорять столицу своей буйной, необарочной живописью. В ММСИ на Гоголевском бульваре только что прошла выставка ростовских и таганрогских художников — "Товарищество "Искусство или смерть"" оказалось едва ли не самым удачным проектом в параллельной программе III Московской биеннале современного искусства. А в ММСИ в Ермолаевском переулке открывается ретроспектива киевлянина Олега Тистола.
Когда-то южнорусских всем скопом было принято противопоставлять московским. В холодной северной Москве, дескать, царит премудрый концептуализм и давно завязали с рисованием. А на знойном юге, каким из Москвы выглядит даже Киев, кипят неоэкспрессионистские страсти и процвел трансавангард. Концептуальные северяне неласково встретили живописных южан на первой же их московской выставке во Дворце молодежи в 1990-м. По воспоминаниям очевидцев, Дмитрий Александрович Пригов язвительно заметил, что поскольку в украинском языке вместо слова "художник" употребляется слово "маляр", то и вся их живопись — сплошное "малярство". А Сергей Ануфриев и вовсе демонстративно сплясал гопака.
С тех пор большинство "маляров" переквалифицировались в "художников", и многие пережили эту трансформацию не без потерь. Во всяком случае, выставка ростовчан из "Искусства или смерти" показала, с какими муками прирожденные живописцы Авдей Тер-Оганьян, Валерий Кошляков, Юрий Шабельников и Александр Сигутин, перебравшись в Москву, порывали с живописью и как она их не отпускала. Украинцы — Александр Ройтбурд, Александр Гнилицкий, Олег Тистол, Арсен Савадов и Георгий Сенченко, Олег Голосий, Василий Цаголов, Анатолий Ганкевич и Олег Мигас, Илья Чичкан — поначалу выступали единым живописным фронтом, но сейчас верность холсту и краскам сохранили единицы. Олег Тистол в их числе, хоть и грешит любовью к выставкам-инсталляциям. Впрочем, его живопись изначально была не "малярством", а чистой воды концептуализмом.
Картины в модульных сетках и растровых точках с вклинивающимися в изображение шкалами цветоделения, штампами, непрошеными узорами и надписями — кажется, будто эта живопись стала жертвой какого-то типографского сбоя. Олег Тистол действительно давно играет в типографа-экспериментатора. Так, около 20 лет, с середины 1980-х, он занимался проектом "Украинские деньги", эскизами к которым будто бы служили его исторические пейзажи и внеисторические фантасмагории. В этих деньгах полушутя, полусерьезно конструировалась новая система национальных ценностей, где христианнейшую княгиню Ольгу подменяла турецкая султанша красавица Роксолана, ялтинские пальмы разрастались до дерева-тотема Украины, запорожцы братались с индейцами, куда-то скакали мятежные гетманы, а орнаменты настоящего, украинского барокко вживлялись в псевдобарочное зодчество сталинского Киева. В "Украинских деньгах", равно как и в "Национальной географии", "Музее Украины", "Телереализме", "Южном береге Крыма" и других проектах, Олег Тистол обнаружил себя едва ли не главным историческим живописцем (в смысле — не маляром, а художником) новой Украины. Страны со столь же непредсказуемым прошлым и столь же неясным будущим, что и Россия.