Театральная антреприза Александра Калягина — официальное ее название "Театр Et cetera" — в течение нескольких лет игравшая на разных площадках Москвы (чаще всего на Старой Таганке) обрела наконец прописку. Среди многочисленных министерских вывесок у входа в одну из "высоток" на бывшем Калининском (между "Валдаем" и "Новоарбатским") теперь можно увидеть и калягинский логотип. Выбирая пьесу для апробации сцены конференц-зала, в Et cetera явно шли от противного. В шестидесятнических интерьерах "архитектуры прямого угла" поставили "Лекаря поневоле" — поставили так, чтобы намекнуть как можно прозрачнее: со времен Мольера театр не должен был измениться. Во всяком случае настолько, чтобы возвращение к стилистике "барбизонского балета" не легло зрителям на душу. В новом спектакле (постановка Александра Калягина, художник Виктор Дургин, костюмы Аллы Черновой) увлеченно жеманничают и увлеченно играют в наивность. Актеры повторяют сцены на бис, а "подсадные" из публики прямо посреди действия выскакивают на сцену с букетами цветов и блокнотами для автографа. Самое поразительное, что и остальная часть зрителей, даже не успев толком вникнуть в правила игры, начинает им соответствовать. Видимо, память такого театра не подвержена действию времени.
Театральная антреприза Александра Калягина — официальное ее название "Театр Et cetera" — в течение нескольких лет игравшая на разных площадках Москвы (чаще всего на Старой Таганке) обрела наконец прописку. Среди многочисленных министерских вывесок у входа в одну из "высоток" на бывшем Калининском (между "Валдаем" и "Новоарбатским") теперь можно увидеть и калягинский логотип. Выбирая пьесу для апробации сцены конференц-зала, в Et cetera явно шли от противного. В шестидесятнических интерьерах "архитектуры прямого угла" поставили "Лекаря поневоле" — поставили так, чтобы намекнуть как можно прозрачнее: со времен Мольера театр не должен был измениться. Во всяком случае настолько, чтобы возвращение к стилистике "барбизонского балета" не легло зрителям на душу. В новом спектакле (постановка Александра Калягина, художник Виктор Дургин, костюмы Аллы Черновой) увлеченно жеманничают и увлеченно играют в наивность. Актеры повторяют сцены на бис, а "подсадные" из публики прямо посреди действия выскакивают на сцену с букетами цветов и блокнотами для автографа. Самое поразительное, что и остальная часть зрителей, даже не успев толком вникнуть в правила игры, начинает им соответствовать. Видимо, память такого театра не подвержена действию времени.