В Москве завершила работу всероссийская конференция "Психология сегодня". Конференция проходила в МГУ, Институте психологии РАН, Психологическом институте РАО, Институте развития личности РАО и Российской академии государственной службы. На конференции были широко представлены основные направления развития психологической науки. Работа была организована по секциям: "Психотерапия как наука и искусство", "Психология социального познания", "Психологические проблемы рекламной деятельности", "Психология посттравматического стресса" и др. Всего работало 12 секций, 36 симпозиумов и 6 "круглых столов". Оргкомитет зарегистрировал участие в конференции 397 человек, 167 из них иногородних. Реально конференция была еще представительнее за счет незаявленных участников — число слушателей доходило до 450. В оргкомитет было подано 953 тезиса. За три дня было прочитано 260 докладов, в среднем по 20 минут каждый. Последний раз психологический форум такого масштаба собирался в России шесть лет назад.
В чисто научном отношении конференция подвела черту под борьбой московской и ленинградской психологической школ. Многим было приятно услышать теплые ноты, прозвучавшие в коротком выступлении именитого питерского психолога, декана спецфакультета ЛГУ Юрия Ковалева. Питерская школа традиционно была более позитивистской, естественнонаучной, московская — более рефлексивной, гуманитарной. Как сказали нам в кулуарах конференции, "питерцы всегда стремились всех протестировать всеми мыслимыми тестами, набрать статистику, провести количественный анализ. А москвичи всегда старались задать вопрос: зачем мы все это делаем? Какой результат хотим получить?" Почетное перемирие многие связывают с выдающейся личностью Евгения Крылова, декана психфака МГУ, человека, всегда предпочитавшего борьбе работу.
Так что намечается синтез питерского позитивно-естественного и московского гуманитарно-рефлексивного начал.
Перемирие это, случайно или нет, совпадает по времени с наступлением в России "золотого века" психологии. Судить о его пришествии можно только по ряду косвенных признаков, ибо психологу достаточно сложно продемонстрировать эффективный результат своей работы, состоящий, как правило, в улучшении такой интимной и частной вещи, как внутренний мир человека. Однако даже стороннему наблюдателю заметен рост числа различных консультаций и тренингов или появление психологов в штате многих государственных и частных организаций. В прошлом году было организовано Российское психологическое общество. Да и сам факт проведения столь представительной конференции (ни одна из оформившихся у нас групп психологов не отказалась принять в ней участие, случаи отказа или неприбытия отдельных участников были единичными) подтверждает это. О начале подъема как практической психологии, так и академической психологической мысли говорит и тот факт, что к ней начали проявлять интерес и представители чисто естественных наук — симпозиум по проблемам исследования сознания психологи провели совместно с физиками, представлявшими ассоциацию технических университетов.
Отвечая на наш вопрос об интенсивности и качестве западного влияния на российскую психологию, исполнительный директор российского психологического общества, член оргкомитета конференции Тахир Юсупович Базаров признал, что при сравнении чисто количественных показателей Россия сильно проигрывает, скажем, США: в Америке 150 тысяч психологов, у нас около 3 тысяч, в Америке издается около 2 тысяч научных журналов по психологии, в России всего три. Верно и то, что среди нашей научной молодежи сейчас модны западные поветрия, такие как нейролингвистическое программирование или гештальт-психология, которые, будучи по-своему достаточно эффективными, все-таки являются набором практических методов, выведенных из глобальных академических теорий. Однако при более тщательном анализе видно следующее. Во-первых, психология как никакая другая дисциплина передается "из уст в уста". Для психологов, особенно для психологов-практиков, наряду с высказанными идеями (которые, как правило, представляют собой адаптированные в личностную сторону выводы из господствующих в науке и обществе философских концепций) очень важна живая работа — на начальном этапе со своим преподавателем и наставником, а затем с клиентом или иным субъектом своего воздействия. И здесь возможности западного влияния сильно ограничены технически. Во-вторых, хотя российские психологи заимствовали сегодня многие западные идеи (что является частью абсолютно нормального научного обмена информацией, ставшего в последние годы просто более интенсивным из-за открытия государственных и коммуникационных границ) и применяют их на практике, сама их доработка и адаптация к российским условиям превращает их в обладающий абсолютно самостоятельной ценностью продукт. Что, кстати, охотно признают как зарубежные коллеги (российские ученые успешно работают в зарубежных научных центрах), так и клиенты психологов. Конкретный пример: открыв свое российское отделение, британская фирма "ПИ-АЙ Консалтинг" (PI consulting) успешно формировала свою кадровую политику используя метод "центр оценки" (assessment-centre), разработанный американскими психологами, но адаптированный их российскими коллегами.
Наряду с чисто научными проблемами обсуждались на конференции и достаточно приземленные практические вопросы. Например, во многих докладах (и в кулуарных беседах) специалисты выражали обеспокоенность недостаточным уровнем квалификации многих из тех, кто оказывает сегодня психологическую помощь. Звучали разные точки зрения — от "психотерапия — род деятельности, требующий жесткого лицензирования" до "все-таки плохой психолог не может так сильно навредить, как, скажем, плохой врач. А люди сами не пойдут туда, где им плохо помогают, — проголосуют ногами". Подытожим различные мнения на этот счет: законодательство, регламентирующее деятельность практикующих психологов, необходимо, но оно должно быть не запретительным, а разрешительным. Нужно отработать технологию лицензирования на основе экспертизы. Доверчивость наших сограждан делает эту задачу особенно важной. "Резать тело человеку без диплома никто не позволит. А залезать в душу — пожалуйста!" К примеру, в Голландии семейный психотерапевт лицензируется дважды: сперва государством (получает диплом на кафедре семейной психологии университета), а затем — психотерапевтическим сообществом (сертификат выдает ассоциация психотерапевтов).
Обсуждались также вопросы психологического образования (к примеру, дебатировались этические и практические проблемы, порождаемые существованием спецпотоков для лиц, уже имеющих высшее образование, — слишком уж разнятся образование психолога, прошедшего базовый курс, и спецпоточника) и правовые сложности на пути обеспечения авторского права в психологии.
Зачем же психологам, по определению индивидуалистам, самостоятельно выдвигающим гипотезы и самостоятельно разрабатывающим инструментарий для их проверки, понадобилась такая конференция?
Во-первых, привычные ритуалы научного форума (доклады — вопросы — дискуссии...) позволяют психологу, особенно из небольшого города, — "земскому врачу сегодня", обменяться идеями с коллегами, обсудить общие проблемы, посмотреть на вещи с других позиций и, по сути, преодолеть свое одиночество и оторванность.
Во-вторых, конференция явилась элементом социализации для молодых коллег. Обыденно регламентированная научная жизнь не дает таких возможностей для свободного общения, для рождения идей в междисциплинарных взаимодействиях.
Но главное — завышенные общественные ожидания, (порожденные обострившимся интересом к различным психическим явлениям и сенсационным — вспомним телесеансы — возможностям психологии) превратили психологическую практику в экономически реализуемый продукт. В этих условиях психологи столкнулись с жесткой практической необходимостью определить границы сообщества, не дать вытеснить себя с уже сформировавшихся рынков непсихологам и маргиналам и провести периодическое разграничение компетенций психологов и смежников — медиков, социологов, педагогов, консультантов по вопросам управления, необходимое в силу размытости критериев для определения социальных наук.
ЛАРИСА Ъ-НАЗАРЕНКО, ВАСИЛИЙ Ъ-ГОЛЫШЕВ