Выставка современное искусство
Отец "даблоидов" и "стомаков" Леонид Тишков хотел показать новые метафизические лайтбоксы, но смерть поэта Всеволода Некрасова внесла коррективы в его планы. Выставка "Кругом свет" превратилась в мемориал Некрасову и показалась ВАЛЕНТИНУ Ъ-ДЬЯКОНОВУ уместным постскриптумом к отношениям поэта и художника.
"Мне не очень понятно, почему в Москве не проводится фестиваль памяти Всеволода Некрасова. Приговский фестиваль же есть",— говорит Тишков, стоя рядом с графическими листами формата A4, заполненными до краев абстрактными органическими формами в духе "Бубнового валета". На самом деле причину того, что Некрасова не удостаивают крупных мероприятий, понять легко. Поэт отличался суровостью и принципиальностью. За несколько лет существования постсоветской России он разразился десятками, если не сотнями страниц публицистики, в которой досталось всем заметным фигурам отечественной арт-сцены. Некрасов в резких выражениях критиковал деятельность и художественного руководителя ГЦСИ Леонида Бажанова, и философа Бориса Гройса, и куратора Екатерины Деготь, и многих других. Расхождения были принципиальными: Некрасову казалось, что все эти люди случайные, не имеющие отношения к искусству или по крайней мере реальным ценностям андеграунда. Некрасов отказывался понимать, что в сфере искусства связи (или, как он называл их, "блат") играют не меньшую роль, чем во всех других сферах нашей жизни. В результате среди нынешнего, если можно так выразиться, топ-менеджмента русского искусства нет ни одного человека, которого бы Некрасов не задел. И проводить торжества, собственно, некому.
Тем ценнее то, что Тишков взялся за нелегкое дело увековечения памяти столь сложного для тусовки человека. Поэт к искусству Тишкова был неравнодушен: ходил на каждую выставку и даже написал поэму о серии фотографий "Частная луна". Художник, возможно, из чувства симпатии к Некрасову называет себя "маргинальным". Хотя Тишкову жаловаться не на что: автор собственной мифологии, в которой центральное место занимает средоточие человеческих слабостей под названием "даблоид", огромная нога с маленькой головой, известностью может поспорить с любым из своих сверстников.
Новые лайтбоксы из одноименной серии посвящены детским годам художника, проведенным в уральской глуши. В двух ведрах с коромыслом свет играет роль льда: Тишков вспоминает, как зимой вода замерзала на пути от колодца до дома. К крышке старого чемодана с внутренней стороны приклеена старая фотография родителей художника, а в самом чемодане снова свет, на этот раз оборачивающийся метафорой погружения в прошлое как объяснение (или прояснение) настоящего.
Зал, посвященный собственно Некрасову, являет собой контаминацию музея-квартиры и посвящения. В центре стоят лыжи, принадлежавшие поэту. Загнутыми концами они смотрят на круглый лайтбокс с коротким стихотворением Некрасова "Бог вот": два слова расположены в столбик, между ними маленькая фигурка человечка из хлебного мякиша. Как рассказывает Тишков, первоначально внутрь лайтбокса планировалось посадить живую муху. Так объект приобрел бы отчетливо дзенский смысл: муха-точка постоянно меняла бы месторасположение и жужжала бы намеком на неопределенность божественного. Заменив насекомое на антропоморфное изображение, Тишков вполне по-христиански поставил Некрасову маленький памятник.