Дорогой Климент Ефремович!
Мне очень неловко занимать у Вас время, но, как говорится, горе не тетка, и, доведенный до крайности, я обращаюсь к Вам. Суть дела вкратце такова: в 1942 году, в марте, я был вызван Наркомом ВМФ на работу в Москву с действующих флотов, обитал в гостинице "Москва". В декабре 1942 г. последовало распоряжение Моссовета о выселении из гостиницы всех постоянно живущих. Так как в это время в Москве уже находилась моя семья и мне буквально некуда было деваться, я обратился в ЦК к А. С. Щербакову. В результате я временно, до приискания квартиры, был выселен в пустующую квартиру писателя Годинера (Ш. Н. Годинер погиб в рядах московского ополчения в 1941 году.— "Власть") в доме писателей по Лаврушенскому пер. Семья квартировладельца находилась в эвакуации. Одновременно я просил дать указание жилотделу о предоставлении мне нормального жилища.
До октября 1943 года я не форсировал жилищного вопроса, так как жил вполне нормально, полным хозяином в пустой квартире, и много и плодотворно работал в печати. Но в октябре вернулась из эвакуации семья Годинер — в составе его жены и шестилетней дочери. Несмотря на то что в квартире 4 комнаты, из которых я с семьей занимал только две и владелице хватало места в остальных двух площадью в 50 метров,— жизнь с первого появления Годинер обратилась в кошмар. В течение первых суток был сорван телефон. С побоями выброшен из своей маленькой комнатки мой сын. Ругань и крик перешли все пределы. Выяснилось, что хозяйка квартиры имеет давнюю репутацию неслыханной хулиганки и психопатки. После двух месяцев беспрестанных издевательств над моей семьей со стороны этой ведьмы я напомнил А. С. Щербакову о своем положении, и он через секретаря МГК по жилвопросам т. Антоненкова распорядился приискать мне квартиру. После разговора с т. Антоненковым я был направлен к тогдашнему зав. Жилотделом т. Гусеву, который принял меня весьма любезно и обещал "приискать комбинацию". Прождав комбинации два месяца, я снова посетил т. Гусева, который принял меня уже равнодушно, заявив, что "комбинация" пока не вытанцовывается. Спустя еще месяц т. Гусев не узнал меня и спросил, как моя фамилия и что мне нужно. Тогда я написал письмо т. Сталину. Через час после того, как письмо было опущено в кремлевский ящик, мне звонил т. Антоненков и сказал, что в связи с телефонным звонком из секретариата т. Сталина он снова дал директиву жилотделу о приискании мне жилья. Т. Антоненков просил меня не волноваться. Так как вполне понятно, что квартиру мне нужно дать приличную, с удобствами, а это не так просто. Я согласился, что это не так просто, и направился в жилотдел. Но на месте т. Гусева сидел уже новый зав. Жилотделом т. Суязов, и оказалось, что все документы о моем деле, бывшие у Гусева, где-то затерялись, и т. Суязов, не имея никакой "документации" на меня, не может мне помочь...
Надеясь, что Вы не откажете мне в помощи, прошу Вас принять, дорогой Климент Ефремович, уверение в глубочайшем моем уважении к Вам.
Член Правления Союза Советских писателей, орденоносец Борис Лавренев.
Из письма Б. А. Лавренева К. Е. Ворошилову, 1944 г.