"Неправомерно проводить аналогии между ситуацией, которая сложилась в настоящее время в России, и декабрем 1992 года, когда Борис Ельцин заменил радикала Гайдара центристом Черномырдиным. В то время имел место компромисс. Ныне нет и намека на него: уступки делает только президент. И невозможно сказать, где и когда он остановится..."
Скептически относясь к способностям небезызвестного Андерса Ослунда анализировать политическую ситуацию в России, следует, тем не менее, признать, что в данном случае еще недавно носивший звание советника российского правительства эксперт затронул весьма болезненную тему. Дело в том, что никто в настоящее время не может гарантировать, что политическая гибкость, демонстрируемая главой государства после парламентских выборов, не превратится в итоге в капитуляцию. Ценой которой станут президентские выборы. Мало кто из экспертов действительно верит в возможность кардинальной смены президентом знамени (в котором теперь все более явственно проступает красный цвет). И тем не менее мало кто из них верит и в то, что, оказавшись перед лицом неминуемого поражения, президент откажется использовать любой, даже самый экзотический шанс одержать победу. Об одном из таких шансов сейчас шепотом говорят на Старой площади.
Однако прежде чем раскрыть его суть, следует сделать оговорку о бесперспективности любых исторических аналогий. И декабрь 1992 года, и конец 1990-го — начало 1991 года (эпоха "позднего Горбачева") имеют лишь формальное сходство с нынешней ситуацией в России. Три года назад имело место противостояние двух ветвей власти, которое трудно было назвать противостоянием политических партий, — это больше походило на привычную схватку враждебных группировок в бюрократическом аппарате. Агония горбачевского режима протекала на фоне неспособности господствующей элиты противопоставить выступавшей за демонтаж СССР оппозиции что-либо, кроме силового давления. Экстраполируя ситуацию начала 90-х годов на ситуацию, которая сложилась в России после парламентских выборов, можно прийти к выводу, что аналогией стала бы готовность Бориса Ельцина, сделав ставку на силовые структуры, не допустить прихода к власти левых. Ныне же если и идет о чем-то речь, то только о той или иной форме компромисса с пользующейся массовой поддержкой КПРФ.
Один из таких вариантов предполагает заключение широкого соглашения с нынешними коммунистами социал-демократической ориентации, целью которого было бы повторное проведение в кресло главы государства Бориса Ельцина. Призом КПРФ (или той ее части, которая, группируясь вокруг Геннадия Зюганова, могла бы составить основу будущей российской социал-демократии) мог бы стать пост главы правительства. При всей фантастичности подобного видения выхода из политического кризиса оно весьма показательно для оценки тех настроений, которые укрепились в президентском аппарате. Назвать их деморализацией — значит ничего не сказать.
Тем не менее следовало бы признать наличие в этой политической фантастике определенного рационального зерна. Несмотря на всю амбициозность лидера коммунистов Геннадия Зюганова, трудно поверить в то, что он действительно твердо убежден в своей способности занять президентское кресло — и не вызвать при этом политических и экономических катаклизмов. Для этого его партии не хватает ни репутации (например, уверенности общества в том, что она раз и навсегда решила играть по правилам, принятым в демократическом обществе), ни готовности реально взять на себя управление экономикой страны. Все это появляется только после многих лет активной политической жизни, а также при наличии опыта принятия на государственном уровне экономических решений, который КПРФ как ведущая парламентская сила получила возможность заработать только полтора месяца назад. Тот факт, что респектабельных политиков, кроме Зюганова (и то с оговорками), у парламентских, а тем более у непарламентских левых практически нет, делает для них актуальным поиск таковых на стороне. И вот здесь-то становится особо привлекательным брак по расчету между представителями партии власти нынешней и партии власти вчерашней.
Левым это дает искомую респектабельность, определенный кредит доверия в кругах российского и международного бизнеса, а также отсутствующий у них по вполне объективным причинам современный опыт экономического управления. Власть имущим — определенную общественную поддержку, более массовую, чем та, которую могут предоставить им разложившиеся и напуганные демократы правой ориентации. Конечной целью подобного брака является не что иное, как президентский пост, на который бы претендовал респектабельный, формально мало что имеющий общего с коммунистами, кандидат от "нерушимого блока коммунистов и беспартийных". Ну, может быть, только партийный билет в своем не столь уж отдаленном прошлом.
В случае реализации подобного сценария руководимая Зюгановым компартия (или та ее часть, которая ориентируется именно на него, а не на левых радикалов) могла бы в предстоящие четыре года утвердить себя в качестве одного из центров принятия экономических решений, а следовательно, и одного из политических центров. Правда, только при том условии, что выборы для поддерживаемого ею кандидата окажутся победоносными. А это зависит уже прежде всего от того, кто этим кандидатом станет.
Ввиду своего положения и роли определенного рода символа Борис Ельцин в минимальной степени подходит для того, чтобы именно на него была сделана ставка участниками номенклатурного сговора. Он не подходит еще и потому, что в настоящий момент представляет собой весьма удобную мишень для политической критики; ему изначально отведена роль козла отпущения за все ошибки и провалы, которые совершены политической элитой всех цветов политического спектра с момента распада СССР.
Кто может стать его соперником, окажись реальным блок бывших и нынешних коммунистов? Из крупных фигур правых, подходящих для такой роли, только два политика могли бы с успехом бросить вызов нынешнему хозяину Кремля. Это премьер Виктор Черномырдин и мэр Москвы Юрий Лужков. Не исключено, что именно подобной перспективе последний обязан своим недавним очередным взлетом. Демонстративная поддержка его строительным начинаниям, двукратное лобызание с Борисом Ельциным, равно как и поездка в президентском "Мерседесе", за которой последовало торжественное награждение орденом "За заслуги перед Отечеством", — все это было призвано продемонстрировать особую близость Лужкова к главе государства. Очередное возвышение столичного мэра может объясняться, конечно, банальным поиском политической опоры стремительно теряющим ее главой государства.
Более сложная интрига может разворачиваться вокруг российского премьера. Судя по той концепции президентской администрации, которая нашла отражение в указе, утвердившем на прошедшей неделе ее новую структуру, в Кремле усиливают влияние те политические силы, которые традиционно оппонировали главе правительства. Возможно, именно на этом и основываются невнятные слухи о грядущей отставке премьера, намеченной якобы на конец февраля — начало марта. Случись это, и у премьера появится повод сыграть свою собственную игру в ходе предстоящих выборов. Поскольку и в марте Центризбирком может регистрировать кандидатов в президенты, не исключено, что таковым может в конце концов оказаться и нынешний премьер, и это окончательно спутает карты президентской команды.
Однако такой примитивный сценарий маловероятен. При всей очевидной ограниченности воображения у президентского окружения, в наивности его подозревать нет оснований, поэтому если Ельцин действительно решит сдать премьера, он это сделает скорее всего не раньше, чем истечет срок выдвижения на участие в выборах. Гораздо более интересна гипотеза о целенаправленном выталкивании Виктора Черномырдина из правительства — для создания вокруг него столь перспективного в России ореола страдальца. Заключив соглашение с левыми, премьер и его блок стали бы составляющими весьма могущественной силы, фактически господствующей в Государственной думе и в большинстве субъектов федерации. Разумеется, цена, которую российская экономика вынуждена будет в данном случае заплатить, окажется весьма высокой, и перспективы повышения инвестиционной и деловой активности будут на долгие годы связаны лишь с государственными инвестициями и государственным же предпринимательством.
Будучи кандидатом от широкого лево-центристского блока, Виктор Черномырдин имел бы все шансы пройти на выборах президента во второй тур (сейчас московские эксперты отдают предпочтение прогнозам, в которых исключается победа одного из кандидатов уже в первом туре). И вот тогда-то он мог бы снять свою кандидатуру, даровав возможность Борису Ельцину (некоторые эксперты, правда, не дают ему шансов преодолеть и первый тур) спокойно одержать уверенную победу как единственному кандидату на президентский пост. Есть, однако, и более захватывающий сценарий, точнее отражающий реалии политики, — никакой игры в поддавки, несмотря на предварительные договоренности. О каких соглашениях может идти речь, когда впереди трон?! Судя по всему, в этом случае в президентском кресле может оказаться и нынешний премьер. Для российского бизнеса это был бы далеко не худший вариант — в том случае, если бы новый президент, презрев предвыборные соглашения, продолжил в целом экономический курс предыдущего. В конце концов кто сказал, что политику всегда делают в лайковых перчатках?
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ