На днях состоялась долгожданная презентация обновленного ресторана Центрального дома литераторов, открытого после длительного ремонта взорам членов "Клуба писателей", призванного собрать прежних завсегдатаев этого легендарного места. Событие это, впрочем, вряд ли могло оправдать надежды любителей литературных посиделок, поскольку нынешнее состояние ресторана и, главное, его цены рассчитаны явно не на них. Впрочем, сам по себе этот факт мог бы считаться вполне рядовым, если бы сквозь него не проглядывали явственно не только превратности судьбы русского литератора постперестроечной поры, но и весьма причудливые превращения нынешних общественных вкусов и пристрастий.
Не стоит, наверное, и говорить о том, чем именно был ресторан Дома литераторов для московской интеллигенции в эпоху застоя. Славу его вряд ли можно обозначить понятием престижности, ибо место это по сути своей было сакральным. Высокий свод дубового зала, буйные литературные застолья и чинные мины официантов могли пленить отнюдь не только неискушенное девичье сердце. Помнится, один известный ныне писатель рассказывал, как в свое время, лишенный членского билета Союза за незначительные диссидентские шалости, всеми правдами и неправдами он прокрадывался в ресторан с черного хода. Именно там он мог ощутить свою причастность к чему-то большому и главному, чего ему, надо полагать, не хватало в будничной диссидентской практике.
Храм этот вполне соответствовал той фундаментальной роли литературы, каковую она традиционно играла в русском обществе и исправно продолжала играть в советский период. С началом перестройки, в эпоху пересмотра всех наличествующих ценностей, а с ними и культурной традиции вообще, литература и писатели, естественно, оказались опущенными. Впрочем, для ЦДЛ это был еще не конец. Страсти кипели (поскольку в те времена еще было чем их распалять), так называемые демократы и патриоты не уставали делить идеологическое пространство, что в конечном итоге неизбежно напоминало скандал на семейном ужине.
Со временем общественные вкусы переменились, радикальные жесты вышли из моды, а права традиции начали постепенно реабилитироваться. Однако литературе так и не удалось пока восстановить свои прежние позиции. Напротив, день ото дня она все дальше скатывается на обочину жизни, все ближе становится к дешевой водке, кромешной нищете и оплакиванию безвозвратно утраченной духовности. Все меньше остается надежды не столько даже на возвращение культурных амбиций и привилегий, сколько на то, чтобы просто отмыть, накормить и вообще привести в более или менее божеский вид прежних героев.
Дом литераторов, увы, вполне разделил судьбу его обитателей, будучи отданным на откуп весьма далеким от него людям еще во времена риторических битв за демократию. В какой-то момент, когда рьяные ее поборники и их не менее рьяные оппоненты с присущим той романтической эпохе вдохновением начали делить наследство Союза писателей, выяснилось, что ЦДЛ ни у кого не стоит на балансе, будучи попросту пожалованным некогда Сталиным только что образованному сообществу инженеров человеческих душ. Так что вполне естественно, что в самый интригующий момент растаскивания барского хозяйства перестроечной поры директор Дома литераторов Владимир Носков не без основания начал опасаться за его дальнейшую судьбу. Впрочем, тогдашние демократы, обремененные утомительной борьбой за квартиры и переделкинские дачи, явно не разделяли его тревог и опасений.
Что же касается патриотического крыла писательского союза (а точнее сказать, "союзов", поскольку тогда их было уже предостаточно), то ему в то время отстаивать свои позиции было куда сложнее, чем сегодня. В конце концов старая часть ЦДЛ, включавшая собственно здание ресторана, была объявлена памятником архитектуры соответствующей комиссией Моссовета. Вслед за этим была создана общественная организация, именуемая "Клубом писателей", функции которой, впрочем, до сих пор никем достоверно не прояснены. Известно только, что ее члены (которым, кстати, вовсе не так уж обязательно быть причастными к кругу посвященных в таинства литературного творчества) примерно раз в квартал призываются на так называемый клубный день в Дубовый зал ресторана, где им накрывается нехитрый фуршет с тем, по-видимому, чтобы каждый из них животом ощутил убедительность сегодняшних привилегий прежних столпов отечественной словесности.
Таким образом, весь нынешний комплекс ЦДЛ оказался во владении трех организаций — коллектива ресторана, "Клуба писателей" и самих сотрудников Дома литераторов. Около года назад в ресторане начался капитальный ремонт, закончившийся совсем недавно. Так что взорам приглашенных на презентацию членов "Клуба" он предстал уже во всей своей обновленной красе, способной смутить даже более искушенные в коммерческих делах души. Все эти милые обстоятельства лишний раз убеждают в том, что в отличие от той богодельни, в которую сегодня волею судеб превратился писательский союз, его ресторан неизбежно становится капищем золотого тельца. Впрочем, в его актуальности для богатой публики тоже можно усомниться. Она, как правило, не слишком склонна к чересчур изощренной рефлексии, а потому в ее глазах ЦДЛ отнюдь не будет выглядеть одной из ключевых реалий нашего прошлого, но скорее — лишь одной из новых и необжитых пищевых точек. Что же касается поклонников, которые еще остались у некоторых наших писателей, то и они здесь немногим будут утешены. Ведь самое ценное в ЦДЛ — возможность присоседиться к клану "бессмертных" — теперь абсолютно нереальна. Последние настолько поиздержались за годы классовой борьбы, что вряд ли способны заплатить даже за компот в скромном рабочем бистро.
Словом, предложенная нынешними хозяевами модель в целом не выглядит убедительной. Правда, по слухам, они в ближайшее время надеются устроить здесь казино. Остается надеяться, что именно эта радикальная мера и окажется способной разогнать кладбищенскую тоску, царящую в кулуарах российской изящной словесности.
КАТЯ Ъ-ГОСТЕВАЯ