Армения и Турция договорились восстановить отношения, разорванные почти сто лет назад. Глава армянского МИДа ЭДВАРД НАЛБАНДЯН, принимавший в этом процессе непосредственное участие, рассказал о его перспективах корреспонденту “Ъ” ВЛАДИМИРУ СОЛОВЬЕВУ.
— В Цюрихе подписаны протоколы о возобновлении отношений между Арменией и Турцией. Означает ли это окончательное примирение Еревана и Анкары?
— Речь идет о двух протоколах. В первом говорится об установлении дипотношений, а во втором о развитии двусторонних отношений. Они были согласованы давно. Процесс нормализации отношений начался по инициативе президента Армении, который пригласил турецкого коллегу приехать в Ереван на футбольный матч в сентябре прошлого года. С этого момента начались переговоры, состоялось более десятка встреч глав МИД Армении и Турции. В феврале переговоры по протоколам были завершены, а 2 апреля они были парафированы. 31 августа Ереван и Анкара объявили, что в течение шести недель проведут внутренние консультации с тем, чтобы выйти на подписание протоколов и их последующую ратификацию.
— В какие сроки может произойти их ратификация?
— Это зависит от парламентов. Им решать. Но мы надеемся на разумные сроки.
— В этом году мы сможем стать свидетелями открытия армяно-турецкой границы?
— Я ничего не стал бы исключать. Все возможно. Это зависит от того, как стороны будут уважать договоренности и идти вперед. Армения всегда уважала и уважает договоренности, достигнутые с другими странами.
— Турция вроде бы тоже.
— Значит, будем продвигаться вперед.
— То есть президент Саргсян поедет в Турцию на ответный футбольный матч?
— Ранее наш президент заявлял, что если у нас будет открыта граница или мы будем на пороге этого — он поедет.
— После встреч на прошлой неделе в Кишиневе президентов Армении и Азербайджана заговорили о прогрессе в урегулировании карабахского конфликта. В чем конкретно он состоит?
— Если учесть, что это была уже седьмая встреча двух лидеров, значит, динамика есть. И я бы сказал, что динамика положительная. Президенты сейчас обсуждают принципы мадридского документа. А если конкретнее, их внимание сосредоточено на двух принципах. При посредничестве минской группы стороны пытаются сблизить по ним свои позиции.
— Какие именно принципы обсуждаются? Ширина Лачинского коридора? Референдум по статусу Карабаха?
— Вы вдаетесь в подробности! Если бы была договоренность сторон их обнародовать, то все это мы бы сообщили СМИ. После встреч в Кишиневе специального заявления глав МИДов двух стран не было. Одно могу сказать определенно, об этом говорилось и ранее, сегодня стороны сосредоточены на обсуждении основного вопроса — статуса Нагорного Карабаха.
— Часто стороны не желают сообщать никаких подробностей, когда они не продвинулись ни на шаг.
— Вы знаете, если бы не было позитивной динамики, то седьмая встреча президентов не состоялась бы. И никто бы не говорил о подготовке новых встреч глав государств. Идет сложный процесс, который развивается в нужном направлении. В мадридском документе много принципов. Сегодня стороны обсуждают два из них. Если договоримся по этим двум — двинемся дальше. А когда договоримся по всем принципам, тогда начнется процесс подготовки мирного договора. Это долгий, многосложный процесс. Но важно, что стороны это понимают и должны стараться осторожно подходить к своим заявлениям — и когда сближаются позиции, и когда бывают разногласия, с тем, чтобы этот процесс продолжался, поскольку в интересах обеих стран двигаться вперед и прийти наконец к договоренностям, которые помогут урегулировать карабахский конфликт.
— В общем, есть два таинственных принципа, которые обсуждают президенты.
— Это не таинственные принципы. Подробности мадридских принципов обнародованы, и из них ясно, о чем идет речь. Но мы работаем над основными из них. Если по ним будет договоренность, это откроет путь к продвижению вперед.
— Тот факт, что вы сосредоточились на двух принципах означает, что по остальным все хорошо или вы с этих двух начали?.
— Была договоренность, что президенты будут говорить по конкретным принципам и когда будут достигнуты договоренности, то будут переходить к следующим. Это разумный подход и к нему с пониманием относятся все участники переговорного процесса. Если будут согласованы принципы то, как я уже говорил, мы приступим к подготовке проекта мирного договора. Такой документ должен готовиться Карабахом, Арменией и Азербайджаном.
— И далек ли тот момент, когда стороны засядут за мирный договор?
— Я не хотел бы делать скоропалительных заявлений о том, что вот прямо завтра или через месяц или через три будет прорыв. После представления сопредседателями Мадридского документа в ноябре 2007 года азербайджанская сторона в течении почти года не только отказывалась от переговоров, но вообще отрицала само существование Мадридского документа. За последние несколько месяцев переговоры на основе мадридских принципов сдвинулись с места. Речь идет о начале процесса, и он идет в позитивной динамике.
— Не так давно все говорили о том, что карабахский конфликт наиболее близок к урегулированию. Кишиневские встречи позволяют сделать такой вывод?
— Может быть, по сравнению с другими конфликтами он более близок к урегулированию, но насколько близок, мне трудно сказать. Когда говорят, что есть позитив, это значит, что он есть. Важна роль Дмитрия Медведева, который провел не одну встречу с президентами Армении и Азербайджана. И все эти встречи были достаточно результативными.
— Кстати, о встречах. В Кишиневе их было две — одна под эгидой минской группы ОБСЕ, а вторая при посредничестве Дмитрия Медведева. Это что, соревнование, кто больше сделает для урегулирования: ОБСЕ или Россия?
— Первая встреча проходила не под эгидой минской группы, а при ее содействии. И Россия входит в эту группу. Но Москва играет важную роль и с точки зрения организации встреч в трехстороннем формате на уровне президентов. Одна из таких важных встреч была в ноябре прошлого года, и на ней была подписана Майндорфская декларация. Тогда впервые за последние годы президенты Армении и Азербайджана поставили свои подписи под одним документом. Под этим заявлением поставил подпись и президент России. В нем говорится, что конфликт следует решать мирным путем на основе норм и принципов международного права. Причем на основе не одного принципа международного права, как это пытались представить азаербайджанцы, а на основе норм и принципов. Подразумеваются в первую очередь три основополагающих принципа – не применения силы и угрозы силы, самоопределение и территориальная целостность. Майндорфская декларация было достаточно серьезным документом. Но было весьма странно услышать после Майндорфа заявления азербайджанский руководителей о том, что "мирное урегулирование не означает обязательства не применять силу".
— И все же участие в урегулировании минской группы и участие России — это один процесс или два параллельных процесса?
— Это взаимодополняющие друг друга процессы. Если одна из стран—сопредседателей минской группы может помочь, то почему бы этого не сделать? Это можно только приветствовать. В 2001 году активную роль играла Франция, французский президент. Тогда договорились о парижских принципах и попытались их изложить в документе, известном как Ки-Вестский документ. Сегодня активную роль в процессе урегулирования играет Россия и ее президент.
— У меня такое ощущение, что карабахские переговоры закрыты как никакие другие. Такая закрытость помогает быстрее двигаться вперед?
— Я не думаю, что эти переговоры более закрыты, чем любые другие. Многие серьезные переговоры ведутся не через пресс-конференции и газетные интервью. Переговоры есть переговоры. И в один прекрасный день наступает момент, когда их содержание становится достоянием общественности. Так было с армяно-турецкими переговорами. В определенный момент мы решили, что надо сделать их открытыми по взаимной договоренности сторон. Причем еще до подписания, что, в общем, не принято. Обычно соглашения обнародуются после подписания. Мы не сторонники закрытости, но любые переговоры касаются не одной стороны, а двух или нескольких. В случае с карабахским конфликтом мы считаем — трех сторон.
— В Армении собираются строить новую АЭС. Есть решение о генеральном подрядчике?
— Мы на подготовительном этапе. Россия сегодня наш ключевой партнер в развитии мирного атома, и мы надеемся, что она, как наш стратегический союзник, будет нашим партнером и в этом проекте.
— Будет проведен тендер или уже решено, что строить АЭС будет российская компания?
— Строительство АЭС — многосложный проект. Сегодня трудно ответить однозначно, будет один партнер или больше.
— Хорошо. Российский «Атомстройэкспорт» проявляет интерес к этому проекту?
— Да, конечно, соответствующие российские организации проявляют интерес к этому проекту.
— И какие шансы, что соответствующие российские организации получат право строить АЭС?
— Я уже ответил, что Россия — один из наших главных партнеров в области развития мирного атома и в вопросе эксплуатации действующей атомной станции. Думаю, что она продолжит быть партнером и в новом проекте.
— Какова цена вопроса?
— Я не специалист и не хотел бы называть конкретные суммы. Хотя порядок цифр по строительству атомных станций общеизвестен.