Тоталитарно одаренная

Нобелевскую премию по литературе получит Герта Мюллер

Премия литература

Вчера в стокгольмской королевской академии было объявлено имя лауреата Нобелевской премии по литературе. Им стала родившаяся в Румынии немецкая писательница и поэтесса Герта Мюллер. Награду ей присвоили со следующей формулировкой: "за то, что она с концентрированностью поэзии и честностью прозы описывает ландшафт обездоленных". Комментирует АННА Ъ-НАРИНСКАЯ.

Сетовать по поводу того, что Нобелевскую премию опять вручили не тому, кому мы уже отдали ее в сердце своем, становится все более бессмысленно. Из года в год Нобелевский комитет с убедительным постоянством демонстрирует, что сложившаяся в общественном сознании "очередь на Нобеля" с Филипом Ротом, Марио Варгасом Льосой и Миланом Кундерой на первых позициях на его решения никак не влияет.

А если учитывать всем известный этически-политический компонент, уже долгое время присутствующий в нобелевском выборе, то не слишком известная вне немецкоязычного мира Герта Мюллер кажется кандидатурой отнюдь не неожиданной. (Для многих, кстати, ее триумф никакой неожиданностью и не был — в списках букмекеров Мюллер шла вторым номером после вечного нобелевского претендента Амоса Оза, ставки на нее принимались в соотношении 1:3.)

Родилась Герта Мюллер в 1953 году семье швабского фермера, принадлежавшей к немецкоязычному меньшинству Румынии. Во время войны ее отец служил в "Ваффен СС", а мать была депортирована на территорию Советского Союза и провела пять лет в трудовом лагере. Материнский опыт лег в основу последнего, только что вышедшего романа Мюллер "Качели дыхания" (Atemschaukel). Там повествуется о молодом человеке, депортированном в 1945 году из Румынии в СССР, в его истории, по мнению критиков, "отражена судьба немецкого населения в Трансильвании".

Но все же главной заслугой Герты Мюллер считается не описание отношений личности с огромными машинами уничтожения немецкого и советского тоталитаризма, а "человеческий ландшафт" при камерной "домашней" диктатуре, прелести которой она испытала на собственной шкуре (писательница эмигрировала в Германию только за два года до свержения Чаушеску).

"Куда бы она ни обращала взгляд, он неизменно возвращается к Румынии Чаушеску",— написал переводчик и исследователь Марк Белорусц в коротком эссе о Мюллер, вышедшем несколько лет назад в журнале "Иностранная литература". "Порою оказывается, правда, что их, этих Румыний, много: немецкая, венгерская, румынская Румыния, схожая с Румынией ГДР, где гробы на социалистическом новоязе назывались "земляной мебелью", весь соцлагерь и вообще весь мир, где человек заражен вирусом несвободы".

Парадокс — этически ангажированный взгляд, который год за годом демонстрирует Нобелевский комитет, ставит для нас теперь Герту Мюллер в ряд писателей, избранных по принципу политкорректности — в качестве выразителей справедливых идей или защитников меньшинств и страдальцев, и именно в этом качестве интересных.

Мюллер же достойна и другого, пристального "ненобелевского" взгляда. Причем именно в России такой взгляд может оказаться особенно продуктивным. "Опыт тоталитаризма, о котором пишет Герта Мюллер, это и наш опыт, о котором мы не успели, да и не смели забыть,— констатирует Марк Белорусц.— В круг чтения Герты Мюллер и ее друзей входили Мандельштам и Цветаева, Хармс и Венедикт Ерофеев и еще многие из тех, которых читали, читаем и мы. Тех, что стали частью нашего мироокружения и миропознания. Таким образом, существует некий общий с Гертой Мюллер контекст памяти. Значит, она, Герта Мюллер, свидетельствует и за нас".

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...