В первый обзор этого года попали уголовные и гражданские дела, свидетельствующие о тех или иных правовых проблемах. Уголовные процессы подтверждают особенности суда присяжных или указывают на характерные ошибки следствия и обвинения, которые оставляют адвокатам большее пространство для маневра. В итоге защитники добиваются оправдания или символического наказания даже в случаях, когда их подзащитным грозит до 15 лет по обвинению во взятках, покушении на убийство или нанесении тяжких телесных повреждений, повлекшем смерть. А на гражданских процессах адвокаты все чаще обращаются к Конституции, обнаруживая противоречия между нею и другими законами. Похоже, что этот документ действительно превращается в основной закон. Одно из таких гражданских дел представляет интерес для автолюбителей, чьи машины могут подвергнуться принудительной "эвакуации". Все остальные дела в нынешнем обзоре по случайному совпадению имеют в основе один человеческий порок — пьянство.
От эвакуации спасет лишь соблюдение ПДД
В декабре прошлого года пресса разнесла радостную для автолюбителей весть: Подольский горсуд принял беспрецедентное решение, признав необоснованными действия Республиканской техслужбы помощи ГАИ, эвакуирующей на платные автостоянки автомобили, нарушившие правила парковки. Тем самым суд фактически поставил под вопрос существование техслужбы, указав, что принудительная эвакуация автотранспорта нарушает Конституцию и Гражданский кодекс. Однако радость была недолгой: новый адвокат ответчиков Юрий Клячкин, возглавляющий адвокатское бюро "Юрис" (Мосгорколлегия), добился в Мособлсуде частичного пересмотра этого решения. Суд второй инстанции признал законными действия работников службы, хотя не отменил взыскание в пользу истца, Игоря Горбачука, понесшего моральный вред за несвоевременный возврат автомобиля.
Напомним, что в октябре 1995 года по просьбе инспектора ГАИ Подольска Республиканская служба технической помощи ГАИ эвакуировала неправильно припаркованную машину подольчанина Горбачука на платную автостоянку. Владельцу, нашедшему там свои "Жигули", объяснили, что, согласно постановлению правительства Москвы "О мерах по дальнейшему развитию и совершенствованию службы эвакуации и блокировки колес автотранспорта в Москве", он должен заплатить около 1,3 млн руб. за транспортировку и хранение его машины. А пока не заплатит машину не получит. Причем сумма растет с каждым днем. Платить Горбачук не хотел и решил искать защиты и справедливости в суде, где потребовал признать действия Республиканской техслужбы незаконными, взыскать с нее 40 млн руб. за причиненный моральный вред и вернуть машину. При этом факта нарушения правил дорожного движения он не отрицал.
Как известно, суд этот иск частично удовлетворил, постановив взыскать с техслужбы 1 млн руб. Более того, постановление правительства Москвы, на основании которого функционирует техслужба, суд назвал неконституционным, противоречащим Гражданскому кодексу и Кодексу об административных правонарушениях. Руководители техслужбы заволновались, поскольку из решения вытекало, что вся их деятельность незаконна, и сменили адвоката. Новым их защитником стал Юрий Клячкин.
В кассационной жалобе он потребовал отмены решения Подольского суда. Техслужба, указывал он, действует не самочинно, а на основании "Временного положения о порядке блокировки колес, эвакуации и хранения транспортных средств на спецстоянках в Москве", утвержденного постановлением правительства Москвы 13 июня 1995 года. Документы эти не противоречат Конституции и Гражданскому кодексу, хотя Подольский горсуд и ссылался на то, что принудительная эвакуация нарушает право распоряжения автовладельца как собственника машины. Однако это верно до тех пор, заявил Клячкин, пока собственник не нарушит права других граждан. В данном же случае, по мнению адвоката, были нарушены права остальных участников дорожного движения.
В итоге Мособлсуд отменил решение Подольского суда в той части, где эвакуация автомашины была признана незаконной. Одновременно с этим суд подтвердил законность взыскания с техслужбы морального вреда, пояснив, что машины надо возвращать владельцам сразу.
Руководство Республиканской техслужбы довольно итогами разбирательства. Ведь если бы горсуд подтвердил решение Подольского суда, могла бы последовать целая серия исков, аналогичных иску Горбачука. Однако брать деньги с автолюбителей за каждый день вынужденного хранения эвакуаторы уже не смогут. Во всяком случае, не должны.
Как оперативник следователя подставил
Суд присяжных является для адвокатов и их подзащитных большим подарком, поскольку простых граждан, входящих в коллегию, в отличие от судей, очень легко расчувствовать. Этим, естественно, умело пользуются защитники, и в результате мягкие приговоры или оправдания в суде присяжных не редкость. Позиции обвинения зачастую оказываются намного слабее. Два нижеследующих дела являются тому красноречивым подтверждением.
Первое из них — продолжение истории о рассыпавшихся в Мособлсуде в коллегии присяжных обвинений во взятках, выдвинутых против работников правоохранительных органов (см. обзоры от 9 и 16 декабря 1995 года). На этот раз на скамье подсудимых оказался 23-летний Денис Николаев, исполнявший обязанности следователя Химкинского УВД (Московская область). В должности он успел проработать всего месяц и даже не пройдя аттестации был задержан сотрудниками РУОП и ФСБ в августе 1995 года в своем кабинете. В кармане у него обнаружили $500, часть из которых была помечена накануне в РУОП. По версии следствия, это была взятка от оперативника УФСБ по Москве и области некоего Витлицкого. Согласно показаниям Витлицкого и его заявлению, написанному накануне этих событий в химкинском РУОП, Николаев должен был внести кое-какие исправления в уголовное дело, возбужденное им по факту хищения табельного пистолета Витлицкого. Пистолет же у того пропал во время пьянки со случайными знакомыми на берегу Химкинского пруда. Как рассказал Витлицкий, два собутыльника избили его и отняли оружие.
Протрезвев наутро, оперативник заявил о пропаже в Химкинское УВД, где в тот момент дежурным следователем был Николаев. Он сообщил о случившемся начальству Витлицкого, хотя последний очень просил не делать этого. На следующий день силами ФСБ был задержаны все участники происшествия, а у одного из них обнаружили злополучный пистолет. Их передали Николаеву, ведущему дело. Задержанные показали, что чекист сам дал им оружие "пострелять по уткам", чем они и занимались на пруду. За все это Витлицкому грозило увольнение со службы. Показания "стрелков", по словам Витлицкого, Николаев и обещал изменить так, чтобы они свидетельствовали в пользу сотрудника спецслужбы. Однако Витлицкий якобы решил вывести нечестного следователя на чистую воду, для чего и обратился в РУОП.
В итоге Николаева обвинили по ч. 3 ст. 173 в получении двух взяток от Витлицкого (сначала $200, а потом еще $300, помеченных в РУОП). Ему грозило до 15 лет лишения свободы. За защиту следователя взялся адвокат Химкинской консультации Мособлколлегии Евгений Кабалкин. Он, естественно, был уверен в невиновности своего подзащитного.
Как водится, в суде адвокат заявил, что все доказательства получены с грубыми нарушениями закона, и прежде всего это относится к признательным показаниям подсудимого, которого посадили в камеру к уголовникам. Сам Витлицкий, отвечая на вопросы адвоката, не смог четко сформулировать, за что же он передал Николаеву деньги. А показания задержавших следователя сотрудников РУОП были противоречивы: одни утверждали, что Николаев сразу же признал получение взятки, а другие (в том числе и понятые) опровергали это.
Адвокат убеждал присяжных, что Николаев — жертва провокации Витлицкого, который хотел дискредитировать не помышлявшего о взятке честного следователя, а себя представить в более выгодном свете. На вопрос о том, почему же доллары все-таки оказались у Николаева в кармане, адвокат дал простой ответ: милиционер намеревался отнести их начальству для составления протокола, но не успел — на выходе из кабинета его и задержали. То, что задержание произошло действительно на выходе, никто не отрицал. Как бы то ни было, убежденность адвоката произвела впечатление на присяжных, и они оправдали Николаева за "отсутствием события преступления".
Братская обида, или Пить надо меньше
В конце прошлого года коллегия присяжных Мособлсуда вынесла символический приговор двум молодым людям, которые при других условиях вполне могли бы получить лет по пять. Отметим при этом, что зачастую адвокатские победы оказываются прямым следствием ошибок следователей, берущих за основу обвинения факты, которые только кажутся очевидными, или ничем не подтвержденные показания потерпевших. В этих случаях построенные обвинением карточные домики рассыпаются от первого адвокатского прикосновения. Так произошло и с уголовным делом жителей подмосковных Химок Юрия Ястребова и Алексея Чичина.
На скамью подсудимых их привел конфликт с жителями того же города братьями Бердниковыми, которые пытались выяснить с двумя приятелями отношения. Суть этих отношений для следствия и суда так и осталась загадкой, однако из материалов дела воссоздалась следующая картина. Сентябрьской ночью 1994 года Ястребов с Чичиным, трезвые, шли домой по родному городу. В том же направлении, на некотором расстоянии впереди приятелей, шествовала подвыпившая кампания, в которой находился 20-летний Вячеслав Бердников, младший из братьев. Он отстал от своих товарищей, но, будучи очень пьян, не сориентировался, какое расстояние отделяет его от компаньонов. Рассчитывая на их поддержку, он затеял беспричинную ссору с догнавшими его Ястребовым и Чичиным и полез в драку. Силы были явно неровны: Ястребов ткнул его каким-то неустановленным острым предметом в бок, а Чичин ударом по лицу сбил на землю. "Острый предмет" оставил на теле Бердникова небольшой порез, а вот удар Чичина имел более серьезные последствия: упав, Бердников получил сильную травму головы. "Победители" двинулись дальше, а "побежденного" доставили в больницу его приятели, заметившие его отсутствие и отправившиеся на поиски. Бердников никуда заявлять не стал, поправился, и дело тем бы и кончилось, если бы его старший брат, Павел, через восемь месяцев, в апреле 1995 года, не потребовал у обидчиков сатисфакции. Причем, по традиции, проблему он пытался решить, будучи сильно нетрезв. Начавшаяся было между ним и Ястребовым с Чичиным драка ни к каким травмам не привела, поскольку Бердникова-старшего вовремя оттащил его приятель.
Но дальше произошло нечто неожиданное. Менее чем через полчаса после потасовки в стоявшего вместе с приятелем у своего подъезда Павла Бердникова кто-то трижды выстрелил из пистолета. Две пули прошили навылет его ногу, а третья, войдя в спину, вышла через грудь. Но судьба его хранила. Жизненно важные органы оказались не задеты, и судебно-медицинская экспертиза отнесла ранения к разряду легких телесных повреждений.
Через несколько дней сотрудники Химкинского УВД задержали Ястребова и Чичина, на которых показал Бердников, заявивший, что видел, как Ястребов стрелял в него. Это подтвердил и Чичин, который потом, правда, отказался от показаний, сказав, что дал их под давлением милиции. На следствии всплыл эпизод и с Бердниковым-младшим, чью травму головы, полученную в сентябре 1994 года в драке с задержанными, медики отнесли тогда к тяжким телесным повреждениям. В итоге задержанные превратились в арестованных: обоим предъявили обвинение в хулиганстве (ч. 3 ст. 206 УК, до 7 лет), причинении тяжких телесных повреждений (ч. 1 ст. 108, до 8 лет), а Ястребову еще и в покушении на убийство (ст. 15-102 УК, до 15 лет) и незаконном хранении оружия (ч. 1 ст. 218, до 8 лет).
В августе 1995 года дело было передано в Мособлсуд, где его рассматривала коллегия присяжных. Адвокат Евгений Кабалкин, о котором выше уже шла речь, защищал Ястребова, а Владимир Куц из Солнечногорской консультации Мособлколлегии — Чичина. Позиция защиты строилась на том, что следствие не смогло добыть никаких объективных доказательств вины их подзащитных, а обвинение строится только на ничем не подтвержденных показаниях потерпевших, которые к тому же непоследовательны и противоречивы. При этом по обоим эпизодам нет никаких свидетелей (приятель Павла Бердникова, бывший с ним, заявил, что не видел, кто стрелял). Сами потерпевшие не отрицали, что оба раза сами инициировали конфликт в пьяном виде. В результате по ст. 206 (хулиганство) Ястребов был оправдан, а Чичин был признан виновным в причинении побоев только Павлу Бердникову и ст. 206 переквалифицирована ему на ч. 2 ст. 112 УК (причинение побоев), хотя он и не отрицал, что ударил и младшего Бердникова. Однако за причинение тяжких телесных повреждений последнему (ст. 108 УК) присяжные под влиянием адвокатского красноречия оправдали именно Чичина, а Ястребов признан ими виновным, но заслуживающим особого снисхождения, поскольку потерпевший-де сам виноват.
Обвинение Ястребова по ст. 218 (хранение оружия) отпало по той простой причине, что само оружие у Ястребова найдено не было. А учитывая, что Павел Бердников постоянно путался в своих показаниях, то заявляя, что видел, как Ястребов стрелял, то вдруг говорил, что не видел этого, последний был оправдан в части покушении на убийство. В итоге все закончилось удачно для адвокатов и подзащитных, отделавшихся символическим наказанием: по ст. 108 УК Ястребов получил 2 года исправработ, а Чичин по ст. 112 УК (причинение побоев) — нетрадиционную для судебной практики меру, общественное порицание.
Однако на присяжных надейся, но и сам не плошай. Конечно, перед судьей с двумя заседателями выступать гораздо труднее. Но можно. Можно даже добиться оправдания человека, обвиняющегося в убийстве.
Детектив под Новый год
Новый год, наверное, это любимый праздник у большинства граждан. Подарки, огни, фейерверки, аромат елки — в каждом доме. Однако всегда найдется кто-нибудь, кто норовит испортить праздничную атмосферу этого светлого праздника. Для лесничего из Вологды Якова С., привезшего москвичам елки, встреча нового, 1995 года, была сильно омрачена знакомством с неким Сергеем Л., выдававшим себя за рецидивиста из Теплого Стана. Правда для самого Сергея Л. новый год вообще не наступил.
Дело было так. В последние дни 1994 года Яков С. с друзьями продавал в Москве, в Теплом Стане, вологодские елки. Вечером второго дня торговли, когда трое елочных коммерсантов забрались в свой КамАЗ поесть и поспать, некто в камуфляжной куртке и с резиновой дубинкой вызвал Якова С. "для разговора". Представившись местным преступным лидером, он заявил, что во избежание неприятностей ему нужно платить по 500 тыс. рублей за каждую ночь стоянки машины. Подумав над этим предложением, вологодцы предложили ему выпить, на что тот охотно согласился. Коньяк ему подливали почаще, что разрядило обстановку — вымогатель стал брататься с приезжими, сказал, что зовут его Сергеем Л., и денег больше не просил. Он так растрогался, что предложил новым друзьям продолжить знакомство у него дома. Однако пить с ним не захотели, и только Яков С. пошел его провожать. Знакомство закрепили шампанским дома у Татьяны, подруги Сергея, уже бывшей изрядно навеселе. По ходу дела Сергей Л. вспомнил о причине знакомства с вологодцем — он вдруг вновь завел разговор о плате за стоянку. Услышав это, Татьяна, видимо, неплохо знавшая своего приятеля, молча вышла из квартиры, хлопнув дверью — она только выключила телевизор и свет в комнате. Сразу вслед за этим Яков упал с дивана от удара дубинкой по голове. Как он потом рассказал следствию, Сергей, придавив его коленом, бил и приговаривал: "Отсюда живым не уйдешь". Учитывая состояние нападавшего, Яков, по его словам, воспринял это как реальную угрозу. С трудом сбросив с себя Сергея, он схватил отлетевшую дубинку и, когда противник встал и вновь пошел на него, стал бить Сергея, пока тот не упал. Яков поспешил к входной двери, открыть которую помогла ему советами Татьяна, стоявшая, как оказалось, за дверью с братом жены Сергея, искавшим пропавшего родственника. Проблуждав в незнакомом районе до утра, избитый лесничий наконец добрался до машины. Но там его ждал неприятный сюрприз — милицейская засада. Оказалось, Татьяна и шурин Сергея Л. вызвали милицию. Однако вызывать ему "скорую" или оказывать какую-то помощь они не стали, хотя у него был выбит глаз. В итоге в больнице, куда после приезда милиции Сергей все же был доставлен, он скончался от травмы головы.
Против Якова С. в ОВД "Теплый Стан" было возбуждено уголовное дело за умышленное причинение тяжких телесных повреждений, повлекшее смерть (ч. 2 ст. 108 УК, от 5 до 12 лет). Лесничий не запирался, а сразу стал давать следствию вполне логичные показания. Арестовывать его не стали, взяв только подписку о невыезде.
Защищала Якова С. адвокат Первого адвокатского бюро Мосгорколлегии Татьяна Тимофеева, которая ходатайствовала о переквалификации действий лесничего на превышение пределов необходимой обороны. Но ее ходатайство не удовлетворили. Весной 1995 года дело направили в Черемушкинский суд Москвы. Позиция защитника сводилась к тому, что Сергей, первым напавший на ее подзащитного, реально угрожал его жизни, и Яков вынужден был защищаться.
На суде Тимофеева постоянно обращала внимание на противоречия в показаниях основной свидетельницы обвинения — Татьяны, утверждавшей, что драку начал Яков. Но в суде она вообще не узнала обвиняемого и не смогла объяснить, зачем выключила свет в квартире. При этом она утверждала, что перед уходом спрятала дубинку в шкаф, а затем отдала милиционерам. Милиционеры же на допросе в суде сказали, что ничего она им не давала и вообще была очень пьяна. Причем кровью потерпевшего была перепачкана одежда Татьяны, а на подзащитном Тимофеевой крови вообще не было. Этот факт, как, впрочем, и все другие, свидетель никак объяснить не могла. Не смогла она, например, ответить, почему в момент прихода милиции мебель в квартире была сдвинута и обстановка напоминала погром, хотя подсудимый утверждал, что при нем в комнате был порядок. Татьяна утверждала, что милицию вызвала сразу, а милиционеры называли совсем другое, более позднее время, и так далее. Исходя из этого, адвокат утверждала, что доверять этим показаниям нельзя, в то время как показания ее подзащитного последовательны и непротиворечивы, а потому заслуживают большего доверия, чем показания свидетельницы. А неразрешимые сомнения, как известно, трактуются в пользу подсудимого. При этом родственники потерпевшего, отвечая на вопросы Тимофеевой, рассказали, что он был бывшим борцом и физически гораздо сильнее подсудимого. В материалах следствия оказалась справка из травмпункта, куда милиционеры после задержания доставили лесничего. Согласно ей, от удара Сергея у Якова был поврежден слуховой нерв. Поэтому адвокат доказывала, что силы были не равны и Яков вынужден был защищаться. Однако темнота мешала ему оценить, насколько эффективно его сопротивление, а потому он остановился, только убедившись в полной победе. Умысла же на нанесение телесных повреждений, а тем более на убийство, у него не было. На основании этого адвокат Тимофеева просила суд оправдать ее подзащитного за отсутствием состава преступления. Суд согласился с мнением адвоката и оправдал Якова С. по ст. 13 УК, расценив его действия как необходимую оборону, пределов которой он не превысил. В общем, благодаря грамотной защите и здравомыслию судьи лесничему удалось легко отделаться. Все могло быть гораздо хуже. Но, надо полагать, охота к коммерции у него теперь надолго отбита.
Полны драматизма не только уголовные дела, но и тихие гражданские разбирательства. Особенно если стороны — бывшие супруги, а предмет спора — жилплощадь. Причем в некоторых случаях закон позволяет принять решение в пользу любой из сторон. Вот тут как раз все решает железная логика хорошего адвоката.
Вечная тема
Жили-были муж и жена. Что-то у них не заладилось, и супруги развелись. Бывшая жена, Гульджанат С., ушла к другому мужчине, от которого и родила двоих детей. Однако она прописала их не у нового возлюбленного, а в однокомнатной квартире своего бывшего мужа, Олега Е., где и сама была прописана, хотя и не жила уже несколько лет. Олег долго мирился с таким положением, но в конце концов подал иск в Нагатинский суд, требуя признать Гульджанат и ее детей утратившими права на жилплощадь.
Он считал, что закон на его стороне, поскольку ст. 60 Жилищного кодекса России позволяет признать утратившими право на жилплощадь лиц, не проживавших на ней полгода. Однако это никак не вписывалось в планы Гульджанат, стоявшей в муниципальной очереди на улучшение жилья. Причем ее новый муж к тому времени уже умер, а ей с детьми приходилось снимать квартиру. Помог ей адвокат юрконсультации "Новый Арбат" (МГКА) Александр Боннер, представлявший интересы Гульджанат в суде.
Ссылаясь на решение Конституционного суда от 23 июня 1995 года, он заявил, что ч. 1. ст. 60 ЖК, на которую ссылался Олег Е., антиконституционна. Она ограничивает право на жилище и противоречит праву на свободное передвижение, выбор места пребывания и жительства. А кроме того, заявил адвокат, согласно ст. 40 Конституции, "каждый имеет право на жилище и никто не может быть произвольно лишен жилища". Это, видимо, явилось более веским аргументом для суда, чем заявление истца о том, что фактического "места жительства" ответчицу никто и не лишает.
А чтобы у суда не оставалось никаких сомнений относительно прав его доверительницы, Боннер обрисовал личность истца. Стало совершенно ясно — с таким человеком даже при большом желании жить невозможно, да он и сам бы этого не потерпел. Оказалось, что у истца неустойчивая психика, и он даже состоит на учете в психо-неврологическом диспансере, о чем была представлена соответствующая справка. При этом он дважды привлекался к уголовной ответственности, например, за драку с милиционером, и оба раза признавался невменяемым. Кроме того, Олег Е. поставил железную дверь в квартиру и сменил замок, хотя квартиру продолжала оплачивать его бывшая жена. По ее мнению, бывший супруг хочет выписать ее с детьми, чтобы пропить квартиру, беспрепятственно ее приватизировав. Адвокат взывал к гуманизму, отстаивая точку зрения Гульджанат о том, что отказ в иске Олега Е. будет соответствовать не только интересам ее и детей, но и его самого. В итоге суд не стал настаивать на букве Жилищного кодекса и отказался признать ответчицу и ее детей утратившими права на жилплощадь.
ЕЛЕНА Ъ-ВРАНЦЕВА,
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ,
МАКСИМ Ъ-СТЕПЕНИН