Несмотря на то что внимание общества всю прошедшую неделю занимали результаты выборов 17 декабря и прогнозы относительно их последствий, на самом деле важнейшим событием последних семи дней стало отнюдь не подведение итогов. Кстати, так до сих пор окончательно и не завершившееся. На фоне обсуждения влияния в VI Государственной думе левых, одержавших относительную победу, факт принятия Советом федерации закона о федеральном бюджете на 1996 год прошел малозаметно для российской общественности. И совершенно напрасно, поскольку для национальной экономики принятие бюджета равносильно парламентским выборам для мира политики.
А если более точно, то на самом деле, при нынешнем конституционном режиме для России бюджет имеет гораздо большее значение, чем выборы в нижнюю палату федерального законодательного органа. До тех пор пока во главе государства стоит человек, который проявляет решимость реализовать принятый закон, для того чтобы заблокировать его и добиться пересмотра, оппозиции потребуется овладеть не просто абсолютным большинством мест в Государственной думе, а не менее чем двумя их третями. Именно такое количество голосов требуется, чтобы в соответствии со 107 статьей Конституции иметь возможность преодолеть президентское вето на принятый закон (например, закон "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации 'О федеральном бюджете на 1996 год'", который гипотетически может быть предложен оппозицией). Но даже получив такое солидное представительство в Государственной думе, оппозиционные фракции отнюдь не обеспечат свой успех, поскольку маловероятно, чтобы новый состав Совета федерации теми же двумя третями голосов, как того требует Конституция, поддержал Думу. Формируемый по принципу представительства от исполнительной и законодательной ветвей власти субъектов федерации, в вопросах бюджетной политики Совет федерации будет априори тяготеть к позиции федерального правительства и президента. Поэтому для того, чтобы диктовать стране свои законы, оппозиции требуется создать невиданно широкую коалицию в Думе, чтобы зарезервировать за собой две трети от общего числа мест в Федеральном собрании (не менее 430), как это предусматривается в той же 107-й статье Основного закона. Даже в том невозможном случае, когда фракция НДР оказалась бы один на один против всех членов палаты, требуемого количества мест оппозиция все равно не соберет.
Отсюда можно сделать только один вывод: важнейший из всех экономических законов, формирующих экономическую политику, не может быть изменен без согласия главы государства. По крайней мере в течение первых шести месяцев предстоящего года. Что из этого следует?
Из этого следует, что контуры экономической политики правительства на предстоящие минимум полгода вполне очерчены и обвинять российские власти в непредсказуемости и непознаваемости могут только стремительно деградирующие западные кремленологи и аутсайдеры национального бизнеса, жестоко поплатившиеся за свое легкомысленное отношение к закону о федеральном бюджете на 1995 год. Действительно, российскому обывателю трудно будет поверить, какие огромные суммы были бы спасены и как много финансовых структур не стояли бы сейчас одной ногой в могиле, если бы в марте российский бизнес более вдумчиво отнесся к заявлениям правительства об экономической политике на этот год. Именно девять месяцев назад ее основные положения были не только окончательно сформулированы, но и преданы гласности: 8 марта было принято совместное заявление правительства и Центрального банка об экономической политике в 1995 году, а 22 марта Совет федерации утвердил закон о федеральном бюджете. Умеренно-жесткая финансовая политика и обязательство финансировать бюджетный дефицит преимущественно из неинфляционных источников, отраженные в бюджете, означали, что пришел окончательный конец не только эпохе дешевых денег, но и модели деловой активности, характерной для инфляционной экономики. Расчеты экспертов-аналитиков на то, что заложенная в статье 1 закона "О федеральном бюджете на 1995 год" возможность кредитования Центральным банком правительства на сумму до 5 трлн рублей в пределах внутригодовых разрывов между поступлением доходов и предусмотренными расходами на деле будет трактоваться финансовыми властями в максимально широком смысле и станет лазейкой для кредитной эмиссии ЦБ, не оправдались. Правительство израсходовало весь лимит кредитования уже в I квартале и в дальнейшем не предпринимало попыток убедить себя и международные финансовые организации в том, что эти 5 трлн рублей следует понимать не как абсолютный предел на весь год, а как лимит разового кредитования.
Это означало, что правительство делает ставку на заимствования на внутреннем финансовом рынке, где эмитируемые им ценные бумаги неизбежно станут конкурировать с другими финансовыми инструментами. Равноправной конкуренции с государством не бывает нигде и никогда, поэтому естественно, что правительство и Центральный банк предприняли меры к подавлению конъюнктуры на тех финансовых рынках, которые отвлекали средства от ГКО--ОФЗ, а затем и от облигаций государственного сберегательного займа, ставших самой высокодоходной ценной бумагой в мире.
Наложение такой бюджетной стратегии на стремление подавить основные факторы инфляции привело к тому, что вначале был начисто лишен своей спекулятивной привлекательности валютный рынок (ужесточением резервных требований к коммерческим банкам в апреле, а затем введением валютного коридора в июле), вслед за которым в августе пал и
рынок межбанковских кредитов.
Разумеется, первыми и главными жертвами такой политики стали коммерческие банки, причем в первую очередь те из них, кто сделал ставку на работу на высокодоходных и высокорисковых рынках. Однако затем пришла очередь экспортеров, оказавшихся в большинстве своем не готовыми к конкуренции в условиях стабильного рубля, и естественных монополистов, цены на продукцию которых были заморожены прошедшей осенью до 1 января. В целом выполнившее поставленные задачи в финансовой политике (среднемесячный уровень инфляции, по предварительным данным, составит в 1995 году 7,4-7,5%, а годовой — около 200%), правительство вынудило российский бизнес заняться серьезной перестройкой своего менеджмента, ориентировав его на снижение издержек производства в условиях все более жесткой ценовой конкуренции. К решению этой задачи значительная часть банков и предприятий оказалась не готова. В том числе и потому, что сочли прогнозы правительства, как и прежде, нереалистичными. Однако одним из важнейших итогов 1995 года стало то, что российская экономика показала себя в гораздо большей степени управляемой, а рыночная стихия — гораздо менее могущественной, чем это казалось ранее. Одним из следствий этих неожиданных открытий стало пробуждение у наиболее преуспевающей части российского бизнеса любви к государству, экономическая роль которого в целом за уходящий год резко возросла.
Можно не сомневаться, что в наступающем году это чувство укрепится. Прежде всего, потому что и в целом, и в частностях бюджетная политика в 1996 году продолжит курс 1995-го. Более того, ужесточаются такие финансовые показатели, как среднемесячный уровень инфляции (с 5-7% в 1995-м до 1,9% в 1996 году) и размер бюджетного дефицита. Последний, несмотря на абсолютный рост более чем на 15 трлн рублей (с 73 до 88,5 трлн), сократил свой относительный размер до 3,85% к ВВП (в марте 1995 года объем дефицита был установлен на уровне 4,58%). Любопытно, что на 1996 год впервые относительная величина бюджетного дефицита была зафиксирована в законе, как это и принято в большинстве стран, к валовому внутреннему продукту, а не к расходной части бюджета, как в 1995 году (итоговый показатель — 21,7%). Кстати, и по этому квазисоветскому показателю бюджет 1996 года более благоприятен: отношение размера бюджетного дефицита к расходной части составляет 20,5%. Все это вместе взятое свидетельствует о том, что надежды на смягчение финансовой поитики, все еще существующие у части российского бизнеса, малооправданны. Как и в нынешнем году, правительство будет делать ставку на заимствования на внутреннем и международном финансовых рынках, что заранее предполагает выполнение обязательств по денежной программе. В противном случае получение финансовых ресурсов от МВФ, которыми в основном и должны быть обеспечены 32,4 трлн рублей бюджетного дефицита, окажется практически невозможным. Следовательно, государству не останется ничего, кроме как всей имеющейся в его распоряжении мощью обеспечивать привлекательность его долговых обязательств, постепенно снижая при этом, согласно недавнему заявлению председателя Центрального банка Сергея Дубинина, их доходность.
Возрастет роль государства в наступающем году и в связи с тем, что на данном этапе институциональной реформы в российской экономике правительство сделало однозначную ставку на формирование высокодиверсифицированных финансово-промышленных групп, что в принципе невозможно без активного государственного участия. В том числе и путем залоговых аукционов, ставших подлинным событием года и чисто российским вкладом в практику и теорию "переходного периода". Окончательные результаты аукционов станут ясны только после 1 сентября, когда истечет предусмотренный указом президента срок возможного возврата заложенных госпакетов акций путем погашения банковских кредитов. В условиях инвестиционного кризиса, только усугубляемого активным выходом государства на рынок капиталов в качестве крупнейшего заемщика, ставка на промышленные конгломераты во главе с инвестиционными банками оказывается единственно возможной стратегией правительства. Только такого рода финансово-промышленные группы будут в конечном итоге способны аккумулировать необходимые инвестиции и привлекать иностранные капиталы, сохраняя при этом значительные масштабы государственного участия.
Ставка на финансово-промышленные конгломераты обусловлена еще и чисто политической потребностью сформировать к предстоящим президентским выборам необходимую социальную базу для нынешнего главы государства. Именно такого рода структуры смогут обеспечить Борису Ельцину или выбранному им преемнику информационное господство посредством средств массовой информации, все в большей степени переходящих под влияние наиболее близких к правительству финансовых групп. Отчасти этим объясняется такое упорное стремление правительства передать наиболее эффективные части госсобственности посредством залоговых аукционов строго определенному кругу банков. Именно им предстоит стать опорой режима в ходе предстоящей президентской гонки. В ответ в качестве своеобразного пароля правительство и президент слышат: "Государство выше права!", что само по себе уже наглядно иллюстрирует то место, какое эта часть деловых кругов отводит государственным институтам в будущей экономической и политической жизни России. На этом фоне итоги парламентских выборов начинают выглядеть не более чем масштабным социологическим опросом, позволяющим максимально четко определить предвырную стратегию и тактику президентской избирательной кампании.
Вот к таким далеко идущим выводам подводит внимательное прочтение закона "О федеральном бюджете на 1996 год", который на прошедшей неделе лег на стол главы государства. Будем, однако, надеяться, что, подписав закон, президент в дальнейшем не станет руководствоваться в отношении его выполнения формулой "государство выше права".
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ