Политики и пресса очень много язвили насчет слов президента РФ о семи вариантах чеченского урегулирования. Но и зашедшая в тупик война может быть богата на сюрпризы. На днях вступил в силу восьмой вариант урегулирования — смерть генерала Дудаева.
Неожиданный "последний аргумент"
Всего лишь за день до получения известий о смерти Дудаева Борис Федоров, озлобленный нападками Константина Борового, предлагал тому нанести свой очередной визит в ставку Дудаева, обвязавшись взрывчаткой. Финансист обещал биржевику, что родина его не забудет и поставит герою памятник на Красной площади. Но уже спустя несколько часов после грубой шутки стало ясно, что разом спасены и жизнь Борового, и панорама Красной площади — Дудаева подняли на воздух и без помощи председателя ПЭС.
Нельзя сказать, что восьмой вариант вовсе не обсуждался раньше. Особенно ожесточенно говорили о нем в дни демонстрации особенного российского бессилия перед дудаевцами. Тогда раздавались даже прямые требования к силовым структурам — любым способом умертвить главарей и показать тем самым, что Российское государство еще существует и может карать убийц. Впрочем, сами авторы отчаянных требований мрачно отмечали, что, коль скоро Дудаева еще носит земля, значит, в Кремле это кому-то нужно, и даже объясняли почему: есть, дескать, в номерном сейфе швейцарского банка папка, содержимое которой подлежит опубликованию при получении известий о смерти генерала. Теперь известия получены. И вот тут случилось непредвиденное.
При получении известий о смерти Дудаева открылась не таинственная папка, которой, похоже, нет в природе, а вся степень недоумения и растерянности, овладевшая обществом. Все говорят о полной неясности перспектив, как будто не было не только разговоров о желательности устранения Дудаева, но и в принципе не принималось в расчет, что Дудаев смертен.
Теперь стало куда понятнее, что дело было не в таинственной папке с компроматом. Просто, когда оказываются преодолены моральные препятствия к использованию последнего аргумента, сильней становятся сомнения чисто практического характера. Газеты, на все лады обсуждая создавшуюся ситуацию, как бы моделируют все противоречивые соображения, скорее всего обуревавшие власть тогда, когда она могла вплотную размышлять об устранении генерала, но решение еще не было принято.
Практические возражения против "последнего аргумента"
Практическая трудность решения могла быть связана с тем, что вопрос "с кем, собственно, воюем?" так и не имел внятного ответа. С одной стороны, самый характер и принципы функционирования чеченской государственности были слабо понятны. Оттого сейчас неясно, как скажется на этой государственности смерть чеченского лидера.
С другой стороны, в столичном общественном мнении, очевидно, влиявшем на правительство, господствовала традиционная леволиберальная точка зрения: против русских войск воюет восставший народ, т. е. мирные труженики, бросившие свой плуг ради мести оккупантам. Восставший народ объявляется непобедимым (его можно физически уничтожить, но усмирить нельзя), и тогда устранение лидера лишь усилит народный гнев, и русским войскам придется еще круче.
Газетная леволиберальная вера никогда не принимала в расчет ни библейского "поражу пастыря, и рассеются овцы", ни английского стишка "командир убит — конница разбита — армия бежит". Но, может быть, кто-то из представителей власти обратился к школьному учебнику истории. А там рассказано, что усмирение колебавших троны и казавшихся непобедимыми старинных мятежей (жакерия, бунт Уота Тайлера, крестьянская война в Германии, разинщина и пугачевщина) в качестве необходимого элемента включало в себя устранение предводителя. Ни разинские есаулы, ни пугачевские "господа енаралы" были не в состоянии заменить вожака в эффективном единоначалии. Вполне вероятно, что дудаевский "енарал" Басаев может оказаться, как возглавитель, не удачливее каторжника Хлопуши. Гибель крупных московских уголовных авторитетов немедленно порождала серьезную дезорганизацию в возглавляемых ими группировках — а чем отличался Дудаев от какого-нибудь Феди Бешеного, никто еще вразумительно не объяснил.
Другое дело, что платой за дезинтеграцию банды может стать появление на месте одного, отчасти предсказуемого главаря многих отмороженных пацанов, действующих в автономном режиме и уже без какого бы то ни было соображения с неписаными правилами и обычаями. Это опасность действительно серьезна. Однако она была актуальна и при живом Дудаеве. Трудно сказать, что его деятельность сообразовывалась с какими-то правилами и какой-то логикой, и что сильной стороной чеченского лидера было уважение к договорам. Поэтому преимущество пахана-параноика перед автономными бандитами может оказаться незначительным.
Миф же о непримиримости и непобедимости восставшего народа не вяжется не только с историей, но даже с последними известиями из Палестины. Ее лидеры — куда уж непримиримей и непобедимей — официально и несомненно признали право Израиля на существование, отрекшись тем самым от краеугольного камня своей веры, крепившей их в полувековой борьбе. Было бы оскорбительным шовинизмом полагать, что нынешнее палестинское благоразумие в принципе недоступно также и чеченцам.
За неимением других "последний аргумент" — тоже аргумент
Однако того, что устранение Дудаева не означает автоматического ухудшения российской позиции и даже может увеличить российские шансы на победу, недостаточно. Расставание навсегда с партнером по только начинавшимся переговорам могло бы быть оправдано лишь в том случае, если бы отправление Дудаева к Аллаху давало просчитанный и гарантированный для России полезный результат — но он четко не просматривается.
Но шахматные комбинации не всегда рассчитаны только на победу. Не менее сложные и эффектные комбинации нужны, чтобы избежать неминуемого поражения, и, похоже, мы имеем дело именно с этим случаем.
Ельцинский мирный план имел определенный смысл в контексте предвыборной борьбы. Чеченская карта была выбита из рук оппонентов, ибо они лишились возможности утверждать, что виною всему единственно злая воля российского руководства. Фактически взяв за основу мирные планы демократической оппозиции, Ельцин получил очевидный результат: невыносимое положение армии, которая должна переговариваться, ни в коем случае не отстреливаться и при этом не нести никаких потерь. Гибель российской автоколонны явилась практическим следствием применения идей Явлинского к чеченской проблеме. Но за то, чтобы явно для всех сделать вредного демагога вредным демагогом и отнять у него возможность спекулировать на проблеме, легла в землю еще рота русских солдат.
Ельцин желал изъятия околочеченской демагогии из предвыборного оборота — но уж точно не ценой полного собственного поражения. Оппозиция попала в ловушку, но в нее попал и автор плана мирного урегулирования. Нельзя было больше находиться в кабальной зависимости от доброй воли Дудаева, ибо дальнейший ход замирения представлялся вполне очевидным: переговоры — достижение соглашения — эффектный срыв Дудаевым этого соглашения накануне 16 июня — полный провал Ельцина на выборах. В высшей степени трудно было надеяться, что генерал, срывавший все заключавшиеся начиная с 1991 г. соглашения и твердо строивший политику свободной Ичкерии по принципу "чем еще уконтропупишь мировую атмосферу", удержится от соблазна уконтропупить ее 14-15 июня с. г. Вверить в руки заведомо недоговороспособного Дудаева свою предвыборную судьбу означало бы либо провал на выборах, либо — в лучшем случае — неслыханной силы шантаж со стороны чеченского лидера, понимающего, что президент РФ на крючке и теперь от России можно требовать всего. Вползание в переговорный тупик означало гарантированное поражение, отказ от собственного мирного плана — новую сдачу чеченской карты в руки оппозиции.
Ельцин всегда славился умением в безвыходных обстоятельствах "взрывать ситуацию", которая по итогам взрыва делалась, быть может, немногим лучшей — но не заведомо безвыходной. Похоже, что звучно сработавший в урочище Гехи-Чу восьмой вариант был именно таким взрывом ситуации. Приятного, да и красивого тут чрезвычайно мало — но из безвыходных ситуаций редко выходят красивым образом, а из всех жертв чеченской войны Дудаев представляется в наименьшей степени заслуживающим сожаления.
МАКСИМ СОКОЛОВ