В декабре прошли юбилеи двух выдающихся российских киноактрис — Людмилы Гурченко и Нонны Мордюковой. Они снимаются и сегодня, хотя главные их роли принадлежат завершившейся уже истории советского кино.
Начало творческой карьеры Нонны Мордюковой восходит к ее блестящему дебюту в роли молодогвардейки Ульяны Громовой — среди других дебютантов-вгиковцев, выведенных на съемочную площадку Сергеем Герасимовым. Молодая актриса отличалась строгой красотой и благородной серьезностью, которых требовала роль, выстроенная по канонам героической советской киномифологии. Но в Мордюковой сразу приоткрылось и нечто иное — мощный природный темперамент и сильное лирическое начало, которые так и не дадут ей превратиться на экране в "железную женщину" и определят образы героинь, сыгранных Мордюковой в молодости: Стеши в "Чужой родне", Дуси Ошурковой в "Екатерине Ворониной", Степаниды в "Отчем доме". И, наконец, Саши Потаповой ("Простая история)", прошедшей "светлый путь" от колхозницы до председателя колхоза, но так и не сумевшей совладать со своим сердцем.
Шестидесятые окончательно закрепили за Мордюковой амплуа нашей главной "народной героини". Впоследствии критик Майя Туровская отвела ей то место в отечественном кино, которое в итальянском занимала Анна Маньяни. Последнюю называли "священным чудовищем" неореализма. По аналогии Мордюкову окрестили "священным чудовищем" — нет, не соцреализма, рамки которого актрисе были явно тесноваты — а так называемой деревенской темы.
Как в Италии настоящий неореализм сменился лакированным "розовым", так и у нас "деревенская тема" все больше упрощалась и опошлялась. На место Маньяни пришли Джина Лоллобриджида и Софи Лорен: их крестьянки были стилизованы под образцы урбанизированной сексапильности. У нас же тип простонародной красавицы варьировали молодая Людмила Чурсина, молодая Наталья Андрейченко. Что касается Мордюковой, то она символически представительствовала "от имени" деревенского люда в "Войне и мире", воплощала Родину-мать в "Русском поле". Ее образ все больше мифологизировался, обретая парадно-фольклорный характер.
Своеобразной отдушиной для актрисы становились, пусть даже эпизодические, гротескные и острохарактерные роли: она с удовольствием играла их у Данелия, Гайдая, Рязанова. Но главными в ее творческой биографии стали другие имена — Григорий Чухрай, Никита Михалков и Александр Аскольдов. С их помощью в разные годы актриса создала три своих коронных образа: Матрену в "Трясине", Марию Коновалову в "Родне" и Комиссара в фильме, снятом еще в середине 60-х и обнародованном лишь спустя двадцать лет. Во всех трех Мордюкова сыграла "русскую мадонну", во всех трех судьбы ее героинь окрашены трагизмом — инстинктивным и беспросветным, как в "Трясине", исторически фатальным — в "Комиссаре", с примесью горькой иронии — в "Родне".
Трудно найти столь непохожих, даже по внешнему типажу, по технике игры, актрис, как Нонна Мордюкова и Людмила Гурченко. Если первая олицетворяет собой и завершает своим творчеством позднюю советскую классику, то вторая открывает эпоху несколько запоздалого и экзотичного советского маньеризма. Гурченко тоже стала "священным чудовищем" — но только жанрового, музыкального кино. Она принадлежала к числу редких актрис, создавших на экране собственный, абсолютно индивидуальный тип ретро-женщины, а есть еще Гурченко мелодраматическая, есть и комедийная. Даже среди вышколенных голливудских "профи" не так много найдется актрис, способных блистать в столь широком жанровом диапазоне.
Однако счастливыми обе эти судьбы можно признать лишь в советском смысле: если бы актрисы такого масштаба работали в крупной зарубежной киноиндустрии, они могли бы рассчитывать на иной уровень профессионального внимания. И Мордюкова, и Гурченко львиной долей своего успеха обязаны собственному незаурядному характеру и упрямству. Мордюкова, уставшая от однотипных ролей, после фильма с символическим названием "Возврата нет" снималась редко. Гурченко не раз исчезала из кинематографа в самый разгар своей славы и появлялась вновь в тот момент, когда от нее ничего нового вроде уже не ждали. Почти покинув экран в образе юной и наивной девушки, вернулась в облике многоопытной, утомленной, но никогда не сдающейся женщины. Еще больше смелости потребовалось от нее в ранге звезды первой величины. Будучи всегда узнаваемой в своем фирменном, слегка эксцентричном стиле игры, Гурченко проявляла редкую для знаменитой актрисы склонность к эксперименту, а иногда и к вызову и эпатажу. Соединяя вопреки канонам бравурные и лирические краски, смешивая жанры и стили, она стала первой актрисой постклассической эпохи.
Впрочем, и эта эпоха на наших глазах отходит в прошлое, оставляя шлейф иногда макаберных, иногда ностальгических воспоминаний. Сегодня, когда актерская порода стала совсем другой, когда лица кинозвезд создаются имиджмейкерами и визажистами, недавнее прошлое воистину кажется сном. Но что есть кинематограф, как не сон наяву? Остается удивляться лишь одному: сколь сильно впечатались эти образы в сознание зрителей, приученных испытывать в кинозале не только острые ощущения, но и романтические, сентиментальные чувства наивного первого века кино.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ