премьера / опера
Киевский Муниципальный театр оперы и балета для детей и юношества открыл 28-й сезон премьерой оперы "Стойкий оловянный солдатик" Сергея Баневича. Остроумное либретто, яркая музыка и очень приличный дебют режиссера Ларисы Левановой должны обеспечить спектаклю светлое будущее, считает ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Новый сезон в Муниципальной опере начали с тонкого реверанса в сторону Ивана Дорошенко, в прошлом сезоне уволенного с поста директора театра по распоряжению Главного управления культуры и искусств Киевской горгосадминистрации. Дело в том, что до нынешнего года детский оперный только раз открывал сезон премьерой — это был самый первый его сезон, состоявшийся во многом благодаря господину Дорошенко. Спустя 27 лет с премьеры начал и новый директор Владимир Меленчуков (в прошлом — заместитель Ивана Дорошенко), по совместительству являющийся исполнительным директором популярной столичной труппы "Киев модерн-балет".
Следует отметить, что сказка-феерия "Стойкий оловянный солдатик" Сергея Баневича — премьера, что называется, не первой свежести. Два года назад Лариса Леванова ставила этот спектакль на сцене Оперной студии в качестве дипломной работы, правда, с другими дирижером и вокалистами. С музыкой Сергея Баневича киевская публика познакомилась в 2006-м, когда в Муниципальной опере поставили "Историю Кая и Герды" — оперу, которая продержалась в репертуаре самого Мариинского театра более 20 лет и считалась лучшей из написанного Баневичем несмотря на то, что для детей она, пожалуй, слишком сложна и скучна, а для взрослых — вторична по отношению к музыке Римского-Корсакова и несовременна.
"Стойкий оловянный солдатик" — совсем другое дело. Чужая стилистика здесь не шуба, в которую кутается композитор, а элемент живой и убедительной игры. Солдатик (Александр Монастырский) поет Балерине (ее роль исполняет балерина Ольга Постернак) практически Чайковского, а для описания "высокорожденной и высокосидящей" Свинки-копилки (Татьяна Странченко) пригодился сарказм в духе Шостаковича.
Большой плюс постановки — непредсказуемость каждого следующего номера. Крохотная роль Ольги Фомичевой (Соловей), находящейся на пике своей вокальной формы,— настоящая отдушина для оперомана, который трепещет от каждого звука, взятого ее красивым сопрано. Анатолий Гурин (Механический соловей) как бы вовсе не поет, но блестяще ведет свою актерскую партию. У остальных исполнителей баланс пения и актерства выдержан, но текст артикулируется не всегда точно.
Последнее особенно обидно, поскольку либретто Николая Давыдова — едва ли не самое лучшее, что есть в этой опере. В нем можно отыскать все — и опредмеченные метафоры (Кукла часто теряет голову, в связи с чем она у нее приклеена к шее), и емкие определения (реплика "Светская беседа — это когда каждый говорит о своем, не слушая других" тут же подтверждается сценой чаепития), и невозможная любовь между безмолвной Балериной и поющим Солдатиком ("Вы улыбаетесь? Я понял..."). Конечно, ни тексты, ни музыку так уже не пишут. Радоваться этому или огорчаться — вопрос и конъюнктурный, и философский. И ответ на него зависит от угла зрения отвечающего, который определяется его низко- или высокосидением.