Американский режиссер Майкл Мур представил в Венеции свою новую картину «Капитализм: история любви»
В своем двухчасовом киномарафоне Мур описал трагедию рядового американского гражданина, свято поверившего в "американскую мечту" и демократию еще недавно пресыщенной благами "процветающей" Америки, которую настиг ею же созданный финансовый кризис. Результаты необузданного потребительства американцев, по мнению Мура, оказались самыми плачевными: каждые 7,5 секунды одну из американских семей выгоняют из своего дома. А их жилища продают более состоятельным владельцам.
Как был обманут житель Америки и кто виноват в финансовом кризисе — основные темы новой картины Мура, который согласился прокомментировать свою ленту для читателей "Огонька".
— Господин Мур, интересное название вы дали своей картине, совместив два таких далеких понятия — "любовь" и "капитализм"...
— (Усмехается.) Вы знаете, чем стала известна Америка во всем мире? Фильмами Голливуда и ресторанами Макдоналдс. Классический американский кинематограф весь состоит из любовных драм со счастливым финалом. А возможность быстрого оборота капитала лучше всего прослеживается на примере наших ресторанов быстрого обслуживания. Итак, я отдал дань любви и феномену американского капитализма, а заодно и поведал о том, как Макдоналдс и ему подобные концерны обанкротили американца, нажившись на его несчастье. Получилась история любви с политическим контекстом.
- Как же произошло, что скорый на быстрое обогащение американец попался на собственную удочку и оказался банкротом? В чем причина такой наивности?
— Вы правы, американцы действительно наивны! Страна была взращена, воспитана на "американской мечте", вере в доллар, в быстрое самообогащение и в то, что неожиданно разбогатеть может каждый. Только у одних были власть и деньги, а другие работали как сумасшедшие и не смогли даже подступиться к жирному пирогу. Чуда не произошло. Чем больше бедные трудяжки вкалывали, тем меньше они могли позволить себе. Тогда им "на помощь" пришли финансовые концерны, те, которые я показал в своей ленте. Они помогли американцу блефовать, если хотите, "играть в рулетку". Они пообещали простоватому рабочему "взять для него банк", например, если тот перепродаст свое имущество, заложит дом, в котором живет, возьмет кредит. Конец иллюзиям наступил очень быстро: деньги были потрачены, не принеся оборота, а дома оказались в собственности банков.
— Позвольте не согласиться: американская демократия не гарантирует равенство доходов, но зато она гарантирует равенство прав и свобод: эти принципы для многих людей в мире, перефразируя русскую поговорку, дороже денег...
— Вам нужны принципы? Ну так я их вам перечислю: если ты заболел — черт с тобой! У тебя нет денег — сгинь с глаз долой! Ты лежишь на земле? Подожди! Придут люди и втопчут тебя поглубже! Вот вам и социальные законы Америки. Наши политики называют их демократией, для меня же это — узаконенный терроризм. У нас вспоминают о демократии лишь раз в четыре года, во время выборов. В Америке управляют с помощью страха, неважно перед чем: перед Россией, коммунистами, исламистами, террористами. Если средний американец боится, значит, он скорее отдаст контроль над собой государству и его церберским органам — полиции, финансовым организациям, президенту. Американец думает, что правительство защитит его от коммунистов, а оно лишь использует эту сказку, чтобы нажиться и управлять.
— Вы так открыто обличаете американское правительство! Вам, похоже, страхи неведомы?
— Ерунда. Я тоже боюсь!
— Чего же?
— (Закрывает глаза.) Я так люблю Америку! (Громко и пафосно.) Люблю свою страну! Я боюсь за нее, за ее несчастных людей, которые работают без продыху. Вы знаете, я провел опрос на улицах Нью-Йорка. Останавливал прохожих и спрашивал, сколько недель оплачиваемого отпуска им полагается в году. Немцы и французы отвечали с довольной улыбкой, что им дается 6-7 недель. Мои же соотечественники с недоумением переспрашивали, что значит "оплачиваемый отпуск".
Еще я очень боюсь, что европейцы "американизируют" свои страны. При этом я не имею в виду увеличение ресторанов Макдоналдс или преобладание голливудского кинематографа над местным. Эти явления можно контролировать, и из-за них в Европе не наступит конец света. Но он наступит, как мне кажется, если немцы, французы и россияне скопируют социальную этику американцев, будут стараться мыслить и вести себя, как мы, глобализировать индустрию и финансы, терять сострадание к своим гражданам, разобщаться, пренебрегать проблемами социально неимущих слоев населения, притеснять эмигрантов. Вот это и будет конец света!
— Мне кажется, своим участием в фестивале вы хотите привлечь внимание европейской общественности к социальным истокам и проблемам финансового кризиса в Америке.
— Да, я согласился приехать в Венецию, потому что хотел показать, что происходит в Америке. Я хотел предостеречь европейцев. Вы знаете, когда меня попросили встретиться с вами, то я подумал: "Еще одно европейское СМИ! Где же американские журналисты? Или они не интересуются своей страной?.." А ведь им надо поспешить, быть может, в следующем году у нас не останется ни одной газеты и журнала! Их и сейчас почти нет. Когда я листаю те, которые еще сохранились, то не вижу никакого профессионального журнализма, одна реклама и заказные тексты!
— Чего же вы ожидаете от европейской прессы?
— Да, например, того, черт возьми, что мои соотечественники хотя бы проявят интерес, если не к фильму, то к тому, что происходит у них в стране и как это их нынешнее состояние оценивается европейцами. Но нет! Американская пресса также наложила в штаны, как и их правительство.
Что я ожидаю от прессы? Да того, чтобы я открыл газеты и прочитал в них ответы на мои простые вопросы: как мне выжить в этом мире, как вернуть заработанные деньги и как бороться за свои права? Я ожидаю от нашей прессы профессионализма и независимости. Только тогда я потрачу свои кровные пять баксов на еженедельную подписку и, кстати, только тогда газеты тоже смогут выжить, а также будет смысл их выпускать.
— Вернемся к смелости. Когда я смотрю ваши фильмы, то всегда удивляюсь, что находятся смельчаки в том же Голливуде, готовые финансировать ваши проекты.
— (Громкий смех.) Так это и есть "капитализм: история любви"! Вы думаете, они делают это из любви к моим идеям или из сострадания к Америке? Когда они слышат об этом, на самом деле они просто умирают от страха. Но страх страхом, а счет в банке важнее всего. Когда я снимаю фильм, то трачу на него примерно 2-3 млн долларов. Мои же картины дают заработать продюсерам, промоутерам и прочим более 50 млн долларов.
— Ваши фильмы сняты с минимальными затратами. Вы сами выступаете как режиссер, сценарист и главный герой в одном лице. Иногда эти ленты даже трудно причислить к кинематографу. Кто же Майкл Мур на самом деле: кинематографист или политик?
— Я снимаю фильмы, потому что люблю кино. Если бы я был политиком, то нашел бы иной способ выразить свои идеи: основал бы какую-нибудь организацию или возглавил бы политическую партию. Я же продолжаю снимать. В моих работах есть все, что присуще классическому кинематографу: сценарий и сюжет, кульминация и развязка, а также главные герои с их драмами. В них есть, как вы заметили, любовь и ненависть. (Смеется.) Но есть еще и кое-что другое, что отличает их от работ моих коллег: действие картин происходит в необычных местах и с нетипичными персонажами. Так же, как и другие режиссеры, я завершаю свою работу с надеждой, что она войдет в массовый прокат и рядовой зритель пожелает потратить свой свободный выходной вечер, купит билет, а может быть, и пакетик попкорна, усядется поудобнее в кинозале и вдоволь повеселится. Хотя я и поднимаю серьезные темы, стараюсь преподать их с необходимой долей юмора. Я ведь не собираюсь мотивировать своего зрителя на самоубийство, а лишь хочу побудить его изменить жизнь к лучшему.