Президент РФ проявил довольно необычное для человека, выздоравливающего после тяжелой болезни, отношение к сирым м убогим. Обыкновенно, освободившись от оков болезни, люди в той или иной мере подражают герою Некрасова — "Влас увидел тьму кромешную и последний дал обет. Внял Господь и душу грешную воротил на вольный свет", после чего духовно преобразившийся Влас "роздал нищим все имение, сам остался бос и гол". Случаев же сугубого ожесточения к нищим со стороны выздоравливающих в отечественной и мировой культурной традиции до сих пор не было замечено. Президент явил себя новатором, отметив при обсуждении "проблемы бездомности и попрошайничества", что "для многих так называемых бомжей и нищих попрошайничество превратилось в весьма доходный бизнес" и что "двигаться к рынку — еще не значит с готовностью принимать все пороки западного общества".
Неприязнь к нищим, очевидно, была внушена президенту недавно посетившим его мэром Лужковым, который пообещал Ельцину развернуть кипучую борьбу с бродягами. Что касается христолюбивого мэра, то, не довольствуясь храмосозиданием, в своем благочестивом рвении Лужков явно решил подражать воспетому В. А. Жуковским не менее решительному борцу с бомжами епископу Гаттону — вероятно, отважный мэр не боится мышей. Храбрость по отношению к бомжам и мышам впечатляет, однако внушенные президенту рассуждения касательно западного общества представляются все же не совсем точными. Терпимое отношение к нищим характерно как раз для традиционного общества, в частности для российского, ибо завет видеть в нищем образ Христа не исчез вовсе бесследно. Напротив, красочно описанное классиками марксизма присущее эпохе первоначального накопления т. н. "кровавое законодательство против экспроприированных" является вполне западным изобретением. Возможно, впрочем, что, неодобрительно говоря о готовности в ходе движения к рынку "принимать все пороки западного общества", президент имел в виду чрезмерную готовность столичного мэра принять на иной взгляд довольно порочное английское законодательство против бродяг эпохи Эдуарда VI.
Кроме президентского великодушия, бродяг может спасти еще и то обстоятельство, что епископ Гаттон поглощен массой других дел — в частности, борьбой с федеральным правительством. Отмечая, что ситуация с финансированием 850-летнего юбилея столичного города совершенно неудовлетворительна, мэр намерен обратиться к Государственной думе РФ с призывом не принимать бюджет на 1996 год, доколе казна не выделит достаточных юбилейных ассигнований.
Мотивы, которыми руководствуются депутаты, голосуя по бюджету, бывают различными. Лоббисты отдают свои голоса в обмен на выгодные для них ассигнования. Хитроумные политики голосуют "за" или "против" в зависимости от того, желают они валить кабинет немедля или предпочитают повременить. Отдельные оригиналы исходят из соображений государственной пользы. Приготовляемый Лужковым демарш базируется на той неочевидной презумпции, что кому-нибудь, кроме членов правительства г. Москвы, интересны юбилейные проекты 1997 года и депутаты готовы отказаться от собственных политических игр ради пополнения мэрской казны. Люди, подобно Лужкову бескорыстные и чистые сердцем, готовы предполагать и в других те же превосходные качества. Чаще всего — увы! — ошибочно.
У каждого свои сокровенные кумиры. Если мэр истово поклоняется грядущему 850-летию, придавая ему какие-то совершенно хилиастические свойства, то известный советский писатель Александр Проханов с не меньшей истовостью служит родине, делая в ходе служения капитальные богословские открытия. В ходе беседы с лидером блока "За родину" Владимиром Полевановым писатель отметил, что "вектор и энергия наши и ваши совпадают — Родина превыше всего. Она выше Бога. Меня упрекают: как это выше Бога она может быть? Таково сознание русского человека: выше!" Пораженный духовным порывом писателя Полеванов подкрепил его рассуждения дополнительным аргументом: "Родина существовала до того, как здесь появилось Православие".
В плане чисто стилистическом беседа удачно воспроизводит ситуацию, описанную автором "Трех мушкетеров" в главе "Диссертация Арамиса". Там в богословском собеседовании кроме диссертанта Арамиса и несколько уставшего с дороги д`Артаньяна принимал участие вдохновенный ученый иезуит, сыпавший зубодробительными фразами типа "Quemadmodo in coelorum immensitatem" и деревенский кюре, сильный в латыни примерно как д`Артаньян, а потому старавшийся робко поддакивать бодрому богослову, подхватывая его последние слова. В итоге получился некоторый конфуз. Приняв латинское "sermo" ("речь") за созвучное ему французское "sermon" ("проповедь"), кюре поддержал страстный призыв иезуита "Severus sit clericorum sermo" ("речь клириков да будет сурова") уточняющим разъяснением: "Да, чтобы проповедь была понятна". Упоенный вагнерианством Проханов указал, что для впавшего в чертопоклонство русского человека родина безусловно выше единого Бога-Отца Вседержителя, творца неба и земли и единого Господа Иисуса Христа Сына Божия, паки грядущего со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. Недостаточно твердый в тонкостях чертопоклонства Полеванов истолковал огненные прозрения Проханова в том смысле, что до крещения Руси в 988 году по Р. Х. предвечного Бога не существовало вовсе и высшее творческое начало Вселенной является чисто русским национальным изобретением навроде паровоза бр. Черепановых или самолета Можайского.
К не менее мистическим раздумьям склоняет и предвыборная агитация другого знаменитого партийного лидера — Григория Явлинского. Явившись перед телезрителями, меланхолический лидер "Яблока" вместо того, чтобы внятно разъяснять им программу своего блока, стал медитировать на тему известного романса М. И. Глинки на слова Н. В. Кукольника "напрасно надежду мне счастье гадает, не верю, не верю обетам коварным", указав, что сомневается решительно во всем — будут ли президентские выборы, будут ли парламентские и будет ли вообще что-нибудь.
К сожалению, лидер "Яблока" не захватил с собою астролябию, песочные часы и иные потребные философу снаряды — с ними он мог бы художественно изобразить для телезрителей прекрасную гравюру Дюрера "Меланхолия". В связи с отсутствием астролябии зрителей стали одолевать не пластические, но логические ассоциации, приводившие их в изумление. Предвыборные плакаты "Яблока" гласят: "Мы прогоним страх и вернем надежду", между тем обуянный страшными сомнениями и не внемлющий голосу надежды Явлинский в полном противоречии с рекламой выглядел не столько успешным психотерапевтом, вселяющим надежду, сколько пациентом, остро нуждающимся в услугах такового психотерапевта. При традиционном медицинском подходе оставалось бы только с унынием констатировать: "Врачу, исцелися сам", однако мнимое противоречие легко устраняется в рамках нетрадиционной биоэнергетики. Вероятно, Явлинский, как истинный представитель героической медицины, избавляя своих избирателей от черной ауры, канализирует ее на себя. Несколько перебрав этой ауры в ходе очередного биоэнергетического сеанса и еще не успев преодолеть ее вредное действие, лидер "Яблока" поспешил в телестудию, отчего и получилась такая незадача.
Чего именно перебрал кандидат от Конгресса русских общин, председатель думского комитета по делам СНГ Константин Затулин, установить трудно, однако объявив, что Россия более не может терпеть "полупрофессионального" министра Козырева, Затулин развернул необычайно впечатляющую программу послекозыревской российской дипломатии. По словам Затулина, "союз четырех", куда войдут Россия, Украина, Белоруссия и Казахстан, "при соответствующей работе МИД РФ" может еще более расшириться — в него "смогут войти даже такие государства, как Сербия, Югославия, Греция, Кипр и Болгария".
Нынешняя Югославия является федеративным государством, состоящим из двух республик — Сербии и Черногории, поэтому, перечисляя Сербию и Югославию в последовательном списке, Затулин хотел сказать, что кроме Сербии со столицей в Белграде имеется еще какая-то иная, известная ему Сербия. Что до Греции, то "при соответствующей работе МИД РФ" и она, конечно, может присоединиться к "союзу четырех", однако непонятно, каким образом тут будет достигнута главная цель союза — "противостоять расширению НАТО на Восток", — ежели Греция и так уже состоит в НАТО. Вероятно, Затулин имел в виду, что к "союзу четырех" надо присоединить Древнюю Грецию, которая и вправду не является членом НАТО.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ