Победа лидера левых сил Александра Квасьневского на недавних выборах в Польше не только подтвердила наметившуюся в странах Восточной Европы (в частности, в Чехии, Словакии, Болгарии и Венгрии, как, кстати, в Латвии и Литве) тенденцию к полевению электората. Эта победа, как уже показала первая реакция на нее, скорее всего будет использована в качестве одного из пропагандистских козырей российских левых в ходе предвыборной кампании. При том, что сами же представители отечественных прокоммунистических сил признают, что левые в Восточной Европе — это совсем не те левые, что в России.
Лидер КПРФ Геннадий Зюганов оказался одним из первых, кто поздравил Квасьневского с победой, которую воспринял "с большим удовлетворением". Считая сей факт отрадным, лидер российских коммунистов в то же время признает, что проводить аналогии между Квасьневским и российскими коммунистами неправомерно и даже смешно. Однако можно не сомневаться, что в своих пропагандистских предвыборных целях российские левые попробуют использовать именно сам факт усиления таких политических лидеров, как Квасьневский, в Восточной Европе: мол, смотрите, ведь эти левые у власти, сменяющие откровенных антикоммунистов (тут может оказаться кстати, что Лех Валенса по стилю поведения несколько напоминает Бориса Ельцина), вовсе не так страшны, как их малюет либеральная пресса. Они, мол, респектабельны, их приход во власть не приводит к хаосу, голоду или установлению диктатуры. Все это призвано убаюкивать российских обывателей. А о конкретной политике можно и не вспоминать. Ведь если вспомнить и попробовать рассмотреть повнимательнее, с какой программой пришел во власть Квасьневский, выяснится, что считать нового президента Польши левым по меньшей мере неуместно: при сравнении его политической программы с взглядами российских политиков оказывается, что Квасьневский гораздо правее Зюганова, где-то возле Виктора Черномырдина и других российских центристов, а в ряде вопросов и намного правее даже их.
Собственно, формальный захват польскими левыми президентского поста вообще не следует абсолютизировать с точки зрения влияния этого события на ход экономических и политических преобразований в Польше. Сама эта должность возникла в совершенно иной обстановке, став результатом вынужденного компромисса 1989 года между тогдашними властями и "Солидарностью". Пост президента создавался не под Валенсу, а под первого секретаря ПОРП Войцеха Ярузельского. Президент рассматривался как своего рода гарант стратегических интересов СССР и Варшавского договора, призванный контролировать прежде всего силовые министерства. Эта его роль была закреплена в так называемой Малой конституции, до сих пор определяющей отношения ветвей власти в Варшаве. Впрочем, полной ясности в структуру власти в общенациональном масштабе она не внесла — в Польше до сих пор действует конституция, многие из статей которой, говорят, писал лично Сталин.
Конституционной неясностью и воспользовался Валенса, попытавшийся расширить собственные полномочия в стране, пользуясь слабостью сменяющихся одно другим правительств. В Польше многие вообще считают, что Валенса проиграл в основном не столько из-за своей экономической политики, сколько из-за стиля поведения. Например, окружал себя случайными людьми, вызывающе вел себя по отношению к парламенту и правительству. Это надоело многим обывателям. Что же касается конкретной экономической и социальной политики, то в Польше уже два года правит коалиция Союза левых демократических сил (ставленником которой и является Квасьневский) и Польской крестьянской партии. Ясно, что на выборах Квасьневский просто не мог выступать под лозунгами резкой критики правительства и реформ, под которыми идут на выборы, например, российские коммунисты.
В отличие от российских левых Квасьневский настойчиво выступает за углубление и дальнейшее развитие рыночных и демократических реформ. Он не только не помышляет о восстановлении госрегулирования экономикой или усилении централизации управления обществом и экономикой, но говорит о необходимости дальнейшей децентрализации. В частности, выступает за расширение территориального самоуправления: одним из важнейших элементов этого процесса должно стать восстановление повятов (районов), где власть будет осуществляться органами самоуправления. Собственно, правительство СЛДС уже начало это делать: с нового года школы переходят в ведение самоуправлений, то же самое планируется сделать со службой здравоохранения. Намерен Квасьневский добиваться и принятия новой — и именно посткоммунистической — конституции (он возглавляет конституционную комиссию в парламенте). И здесь сравнение тоже не в пользу российских левых — их взгляды как раз обращены в прошлое, к советским временам и советской конституции. Предвыборная платформа КПРФ начинается с призыва "За нашу Советскую Родину!". Примечательно и то упорство, с которым российские левые не хотят отказываться даже от госсимволики СССР, тормозя принятие соответствующих законов в Думе. Зюгановская программа создает видимость "подгонки" под ситуацию: есть в ней даже слово "собственник", в ликвидации которого нынешние российские коммунисты теперь уже своей задачи не видят. Но в экономической части программы КПРФ это, пожалуй, единственное, что хоть как-то свидетельствует об эволюции идеологии российского коммунизма. Ибо далее — риторика. Она просматривается и в положениях о социальных преобразованиях, и в тезисе о "восстановлении контроля народа за деятельностью госаппарата" (каким образом и в какой форме, интересно?..).
Квасьневский тоже грешит социальной риторикой. И он действительно пришел к власти благодаря голосам скорее противников, чем сторонников рыночных реформ (людей в массе своей менее образованных и малоимущих). Он — за развитие жилищного строительства, в том числе дешевого муниципального. Он — за сокращение безработицы. Он — за "учет интересов работников бюджетной сферы и ветеранов труда". Однако (в отличие от российских левых) Квасьневский все время оговаривается, что готов учесть интересы этих категорий лишь "по результатам и в зависимости от эффекта экономического роста". То есть речь не идет о запуске печатного станка для непродуманного увеличения социальных выплат, льгот и пенсий. Все это поставлено в жесткую зависимость именно от экономической ситуации. И Квасьневский в данном случае выступает как закоренелый деидеологизированный прагматик. А обеспечивать экономический рост (в 1995 году он составит, по прогнозам, 5,5-6,5%) новый президент и правительство намерены теми же средствами, что уже опробованы в ходе польских "шоковых" реформ. Например, глава центробанка уже категорически заявил, что смягчать жесткую финансовую политику никто не собирается. Финансирование бюджетного дефицита по-прежнему будет происходить без привлечения кредитов ЦБ. Будут в целом сохранены и нормативы обязательного резервирования (в злотых это составляет сейчас 9%). Никто не собирается пересматривать и первые итоги польской приватизации, а тем более поворачивать вспять или приостанавливать этот процесс. Не идет речи и о поддержке вопреки логике экономической целесообразности "отечественных производителей" или убыточных госпредприятий. Левые в Польше трактуют проблемы структурной перестройки экономики, приватизации, привлечения иностранных капиталов практически так же, как правые.
Во внешней политике главные приоритеты польских левых опять же совсем не те, что у левых в России. В первой же своей речи новый польский президент поспешил заявить о необходимости скорейшей интеграции страны в НАТО и ЕС. Это, в свою очередь, подразумевает внедрение в польскую общественную жизнь совершенно определенных политических и экономических норм. Западные лидеры, кстати, уже выразили свое одобрение провозглашенной Квасьневским преемственности курса реформ и интеграции с Западом. Лишь в сфере отношений с церковью чувствуется некоторая неловкость — все-таки отношения Валенсы с костелом были гораздо лучше. Но Квасьневский намерен урегулировать и эту проблему.
Новый польский президент заявляет: "Я дам решительный отпор попыткам свернуть назад с пути рыночных реформ. Не может быть и не будет в Польше возврата к неповоротливой государственной экономике, очередям и ценам, устанавливаемым в административном порядке, ограничениям предпринимательства". Готовы ли сегодня российские левые, приветствующие избрание Квасьневского, подписаться под этими его словами применительно к России? Судя по их резкой критике не только правительства, но самих основ проводимых реформ, не готовы. Либо тщательно скрывают такую готовность от тех избирателей, которые ностальгируют по прошлому.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ, ВИКТОР Ъ-НЕСТЕРОВИЧ (РИА "Новости" из Варшавы специально для Ъ)