На этой неделе в Москве проходит организованный Театром наций фестиваль "Театральный Омск". Столичные театралы имеют возможность увидеть на разных площадках постановки пяти омских театров. А открылся фестиваль спектаклем Омского академического театра драмы "Натуральное хозяйство в Шамбале" по пьесе Алексея Шипенко в постановке главного режиссера театра Владимира Петрова.
Неофициальная, но в театральных кругах давно установившаяся табель о рангах делит крупные российские города на "театральные" и "нетеатральные". В соответствии с такой классификацией Омск считается едва ли не самым "театральным" из нестоличных городов России. Во многом эту репутацию обеспечивает ему стойкая слава Омской драмы, соединившей в одних стенах сильную труппу, стабильную, успешно ведущую дело администрацию и крепкую режиссуру. Легко предположить, что этот оплот и завидный образец российского репертуарного театра должен ориентироваться преимущественно на классическую, проверенную сценическим опытом драматургию.
Но на этот раз омичи рискнули привезти в Москву спектакль по пьесе Алексея Шипенко, драматурга, пик увлечения которым прошел, кажется, даже в среде театральных экспериментаторов. Несколько лет назад к драматургии Шипенко примеривались многие, но даже тогда она оставалась — практически без исключений — достоянием малых сцен или маргинальных студий. А пьеса "Натуральное хозяйство в Шамбале" (1989) считалась излишне дерзкой по отношению к законам драмы, излишне вывихнутой и алогично-сумбурной даже в среде поклонников драматурга. Интересно, что именно теперь, когда мода прошла, и именно в "Шамбале" Владимир Петров сумел рассмотреть раньше у Шипенко не видное. Труппа же произвела впечатление даже на искушенных театралов — она оказалась не хуже своей репутации.
Пьеса о похищении из Петербурга прошлого века неким Брандо тела умершей девочки Лизы и ее воскрешениИ в мифической тибетской стране Шамбале, где покойные живут вместе с еще не родившимися, сыграна Омским театром как сюжет о несчастной, несбыточной любви. Любви, развивающейся как бы наперекор не только жизненным обстоятельствам, но и всей мировой истории, и даже физическим законам течения времени — оно как бы складывается в гармошку. Здесь демонстративная абсурдность фабулы и ситуаций служит добрую службу: спектакль лишается и тени возможного мелодраматизма. В ламаистской Шамбале рядом с придуманными героями реально существуют Гитлер и Нострадамус, Наполеон и Муссолини и даже Карл Маркс. "Шамбала" позволяет каждого покойника считать живым, а каждого живого — покойником. Ни одну смерть здесь нельзя принимать всерьез, а факт оживления теряет признаки чуда. Единственным событием, ломающим даже эти законы, становится встреча Лизы с добравшимся из Петербурга влюбленным в нее юношей. Образовавшийся классический "треугольник" Петров рассматривает не как очередное и последнее искривление реальности, а как лирическую кульминацию спектакля. Надо заметить, не только убедительную, но и по-настоящему трогательную. Вообще омские артисты точно чувствуют, как отделить гротеск от лирики, причем так, чтобы стыки интонаций не выглядели шрамами.
Режиссер, привнесший в спектакль мотивы набоковской "Лолиты", так расставляет акценты в финале постановки, что скептицизм Шипенко добровольно отступает. Можно сказать, что Петров доказывает Шипенко те достоинства — с точки зрения традиционной системы ценностей — его пьесы, о которых в полной мере не подозревал сам драматург. И дело не в том, что "Шамбале" дали "отлежаться". Просто Омская драма наметила один из плодотворных путей примирения новой драматургии с традиционной актерской школой и режиссурой.
Алексей Шипенко — российский драматург (в прошлом — актер и рок-музыкант) стал знаменит в конце восьмидесятых после публикации своих пьес и постановки спектакля "Наблюдатель". Именно с именем Шипенко критика связывала надежды на "новую волну" в драматургии второй половины 1980-1990-х годов. Пьесы Шипенко "Ла фюнф ин дер люфт", "Трупой жив", "Верона" и некоторые другие с успехом были поставлены в Германии, где в настоящее время живет драматург.