Не посвященному в перипетии российской политической жизни визитеру показалось бы странным, что всего чуть менее месяца осталось в этой стране до парламентских выборов. Внешне приближение едва ли не главного события уходящего года практически не ощущается ни во внешнем облике российских городов, ни в настроениях основной массы российских избирателей. Напротив, в экономической политике даже неискушенный наблюдатель смог бы сразу уловить признаки разворачивающейся схватки за власть. В этом отношении прошедшая неделя стала фактически переломной.
Еще несколько дней назад можно было говорить о существовании феномена минимального влияния политической жизни страны на события в экономике. Вплоть до середины ноября казалось, что из этой предвыборной кампании экономика страны выйдет с минимальными потерями. Увы! Прошедшая неделя, похоже, стала водоразделом, за которым заканчивается время принятия рациональных экономических решений. Что дает основания для подобного вывода?
Три события, пришедшиеся именно на вторую декаду ноября. Прежде всего, это принятый Думой и одобренный в минувший вторник Советом федерации закон о о прожиточном минимуме в Российской Федерации, в котором воплотились все пороки господствующего в российском обществе еще с конца 80-х годов взгляда на социальную политику. Согласно этому архаичному представлению о системе социального обеспечения, степень так называемой социальной защищенности малообеспеченных слоев населения, равно как и методика отнесения той или иной семьи к категории малообеспеченной, определяются вне зависимости от уровня развития производительности труда, характера и самое главное — степени конкурентоспособности национальной экономики. Как следствие, в условиях экономического спада, структурного кризиса и попытки достичь относительной финансовой стабилизации предпринимаются усилия сформировать в стране социальное законодательство, ориентированное на примеры наиболее экономически развитых и достигших наиболее высокой степени общественного богатства государств Европы. Скопированная с Германии и скандинавских стран, такая система социального обеспечения в условиях России, не опирающаяся на эффективный экономический базис, более всего походит на колосса на глиняных ногах. По оценкам первого вице-премьера Анатолия Чубайса, стоимость закона для бюджетной системы страны в случае полномасштабной реализации составит от 40 до 60 трлн рублей, или дополнительные 10-15 процентов к расходной части федерального бюджета, что ставит под вопрос бюджетную идеологию 1996 года. Можно в тактических политических целях найти для успокоения аграрной фракции в Думе 4,5 трлн рублей. Но ни в тактических, ни в стратегических целях невозможно найти в десять раз большую сумму для того, чтобы в течение последующих лет расплачиваться за закон, который, как признавались в ходе его обсуждения сами парламентарии, необходим им для ответа на популистский вопрос, который задают стремящиеся занять их теплые места в Федеральном собрании конкуренты: "Что же вы сделали за два года для своего народа?"
Впрочем, наиболее примечательно даже не это. В конце концов не впервой исполнительной власти, которой по Конституции дарованы столь широкие права, топить закон, превышающий все мыслимые и немыслимые границы популизма. Жаль, что уже в который раз отечественная общественная мысль демонстрирует полную несамостоятельность, покорно следуя небесспорным стереотипам социально-экономической политики, заимствованным извне. Она покорно повторяет догматы "социально ориентированной рыночной экономики" двадцати-тридцатилетней давности, несмотря на то что в самих странах такой социально ориентированной экономики все больше экономистов и политиков задаются вопросом: не является ли подобная социальная система анахронизмом, примером тупикового пути развития — того, как поступать не надо? В политических кругах подобная точка зрения почитается, разумеется, ересью.
Еще одно событие прошедшей недели свидетельствует о том, что подозрения относительно упреждающего полевения экономической политики (нарастающие по мере все более уверенно звучащих прогнозов о победе лево-популистских сил на декабрьских выборах) имеют под собой рациональную основу. Речь идет о широко разрекламированной президентской пресс-службой встрече Бориса Ельцина с министром социального обеспечения Людмилой Безлепкиной. В ходе ее министр предложила ряд мер, которые сделали бы честь ее коллеге из любой партии левой политической ориентации: провести корректировку системы налогообложения физических лиц и перенести центр тяжести на более высокие доходы, с тем чтобы полученные дополнительные средства направить на целевую поддержку малообеспеченных слоев населения. Принципиально поддержав предложения министерства социального обеспечения, президент тем самым санкционировал новый виток поисков "социальной справедливости" — который выльется в хорошо известную практику перераспределения посредством налоговой системы доходов от более обеспеченных к менее обеспеченным общественным группам. Сама по себе эта мера, как свидетельствует мировой опыт, дает весьма ограниченный практический эффект. Однако если все время твердить как заклинание тезис о необходимости социальной поддержки граждан с низкими доходами, это закономерно приводит к тому, что у аутсайдеров рыночной конкуренции формируется устойчивый комплекс социального иждивенчества. Вместо активного поиска доступной экономической ниши представители социальных низов начинают требовать от более успешной части общества отступного в виде социальных программ, льгот, целевой финансовой поддержки — всего того, что так хорошо известно российским эмигрантам под словом "вэлфор".
Несмотря на практически повсеместный негативный опыт применения различных систем перераспредления доходов, вплоть до высшего изобретения "социально ориентированной" экономической мысли — отрицательного налога (население с доходами ниже определенного уровня получает вспомоществование по прогрессивной шкале в зависимости от степени малообеспечнности), один эффект оно безусловно дает. В течение довольно короткого периода времени формируется устойчивый слой избирателей, очень четко осознающих свои интересы и готовых отдать голоса только тому, кто будет гарантировать неизменность устраивающего их порядка социальной поддержки. Тем самым политики левопопулистского толка получают весьма стабильную социальную базу. Разыгрывая эту карту, изрядно потерявший за последние годы популярность президент выступает своего рода первопроходцем. И остается только надеяться, что он отдает себе отчет в очевидном обстоятельстве: такой электорат всегда готов поддержать того, кто больше предложит.
И, наконец, третье событие, которое, несомненно, войдет в экономическую историю России. В минувшую субботу президентом подписан указ "О некоторых мерах по защите прав вкладчиков и акционеров" (подробнее Ъ о нем пишет на стр. 3). Можно считать, что тем самым главой государства был сделан самый решительный шаг к формированию социальной базы популистских политических сил. Конечно, рано или поздно это должно было произойти, и вопрос состоял лишь в том, как далеко может пойти исполнительная власть в своем стремлении если и не добиться прямой политической поддержки, то по крайней мере предотвратить переход группы "обманутых" в лагерь активных борцов с нынешним политическим режимом. Вопреки некоторым авансам, которые раздавались накануне подписания указа, в нем не удалось использовать схему восстановления, которая не привлекала бы государственные финансы. Так, согласно указу, создаваемый Общественно-государственный фонд по защите прав вкладчиков и акционеров будет финансироваться за счет 2% от суммы доходов, поступающих от приватизации государственного имущества. Переложив эти два процента на соответствующую статью федерального бюджета на 1995 год, получаем 1,8 трлн рублей только по федеральному бюджету. Всего же по бюджетной системе России эта цифра теоретически может составить минимум 3,6 трлн рублей, скорее же всего гораздо больше. Даже если поверить исполнительному директору Федеральной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку Дмитрию Васильеву (инициировавшему этот указ), который считает, что средств от приватизации хватит и на исполнение бюджетных проектировок, и на финансирование фонда, то все равно нельзя не признать, что направленные на его поддержку средства являются фактически потерянными для бюджета. Тем более что по мере приближения 31 декабря становится все более очевидным неисполнимость цифры в 8,7 триллиона, которую Госкомимущество обязано обеспечить согласно закону о бюджете.
Наиболее вероятно, конечно, что поставленное перед выбором "бюджет или фонд" правительство сделает выбор в пользу бюджета. Тем более что о реализации президентского указа можно будет говорить только применительно к периоду "после 17 декабря". Вполне вероятно, что тогда формированием фонда и подведением итогов исполнения бюджета в 1995 году будет заниматься уже другое правительство. Хотя, судя по обилию чисто предвыборных обещаний, которыми удивил страну на прошедшей неделе Виктор Черномырдин, он не теряет надежды, что судьба, не раз одаривавшая его в прошлом, не отвернется от него и на этот раз.
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ