Третья в истории стыковка космических аппаратов, запущенных Россией и США, станет последней в этом году. Сегодня в четверть двенадцатого американский Atlantis отстыкуется от российской орбитальной станции "Мир" и, если позволит погода во Флориде, в понедельник в полдевятого вечера сядет на посадочную полосу в Космическом центре имени Кеннеди. Больше американцы в этом году летать не будут. А оставшийся на орбите российско-немецкий экипаж продолжит работу на станции до 21 февраля, когда его сменит следующая экспедиция.
Для американцев, если не будет никаких проблем с посадкой "челнока", космический 1995 год закончится в ближайший понедельник. А последний его этап был таким. 12 ноября с космодрома на мысе Канаверал стартовал космический корабль Atlantis. Экипаж корабля составляли пять военных — четыре американца и канадец, которые должны были выполнить ряд заданий Пентагона. Однако эти эксперименты имели явно второстепенный характер — главной задачей полета была стыковка 15 ноября с российской орбитальной станцией "Мир", на которой с 3 сентября работают двое русских и один немец. При этом Atlantis должен был выполнить ряд задач по дооборудованию станции — доставить дополнительные блоки солнечных батарей и, что самое главное, доставить и установить модуль с так называемым андрогинным стыковочным узлом. Если не вдаваться в технические детали (узел серьезно расширяет возможности взаимного маневрирования стыкующихся космических объектов), то для космонавтов наиболее очевидным "бытовым" преимуществом этого агрегата является его диаметр — он намного больше, чем у штатных люков на "Мире".
Все эти работы являются подготовительными для создания силами России, США, Европы и Японии международной космической станции "Альфа".
Тот факт, что "челнок" уже второй раз за последние полгода стыкуется со станцией, нисколько не умаляет технической сложности задачи. Опыт реальной стыковки двух объектов массой более 100 тонн каждый (если не брать в расчет имитации) ограничен одной такой операцией в июне этого года. Тем не менее, как заявили специалисты обоих центров управления полетами (в Калининграде и в Космическом центе имени Джонсона неподалеку от Хьюстона), все операции по сближению, стыковке и "стягиванию" "челнока" и станции прошли блестяще ("Кен, это была не стыковка, а картинка", — поздравил Хьюстон командира челнока Кена Камерона).
Восторженный тон, с которым и "земля" и "борт" произносили в первые часы после стыковки в общем-то банальные слова о значении происшедшего, понятен и легко объясним. Технические же специалисты схватились за голову чуть позже, когда была полностью обработана телеметрия с борта: после первой стыковки оказалось, что перерасход топлива у "челнока" составил 70%.
Сказалось при стыковке и наследие Голливуда: космонавты вслед за героями слащавого до тошноты фильма Top Gun произнесли this bird flew beautifully, и это лишнее свидетельство того, что от Голливуда не скрыться и в околоземном пространстве. Впрочем, той восьмерке, что сейчас находится на расстоянии 394 километров, можно простить почти все. Древний по космическим меркам "Мир" (в следующем феврале станция будет отмечать десятилетие) требует от экипажа тоже в общем-то не нового "челнока" вполне the delicate ballet.
Дальше все как обычно — двухчасовое ожидание окончания всех проверок, открытие переходных люков, обмен подарками (мороженое и цветы от экипажа Atlantis и вымпелы от экипажа "Мира") и безумная толкотня в не очень-то просторных отсеках 230-тонного космического сооружения. И если вечером в среду на борту станции "Мир" не пили традиционный коньяк, значит, на этой станции не было русских космонавтов.
Вот так заканчивался еще один космический год. Чем он стал для российской космонавтики? 1995-й смело можно считать этапным годом для развития национальной космонавтики. Конечно же, ему далеко до триумфального 1961-го или полных драматизма начала 1970-х. Но год, когда космонавтика родилась в России во второй раз, заслуживает того, чтобы быть особо отмеченным. Тем более что на этот раз роды принимала стародавняя соперница — астронавтика США.
Все это звучит несколько странно на фоне почти не смолкающего хора голосов о том, что российской космонавтике осталось жить едва ли не несколько месяцев. Сокращение бюджетного финансирования, закрытие многих чисто научных космических программ, старение военной орбитальной группировки — ни одна из этих тенденций, к сожалению, не была переломлена в этом году. Но именно в 1995-м у российской космической индустрии появились шансы на выживание. Пока они не так уж велики — это рынок космических запусков (за который еще только предстоит ожесточенная борьба с американцами, европейцами и китайцами) и создание международной космической станции "Альфа". Конечно же, столь скромный выбор спасательных кругов для привыкшей ни в чем не знать отказа советской космонавтики — это далеко не идеальный вариант. Однако в этой стране всегда было слишком много космонавтики, и отмирание некоторой ее части предотвратить вряд ли удастся. Но лучшая часть ее, несомненно, выживет — та, которая рискует принимать участие в проектах, которые еще несколько лет назад считалась бы преступлением против государства. Две российские компании конкурируют между собой за заказ на поставку в США ракетных двигателей. И обе имеют неплохие шансы добиться этого заказа. Что это значит для самарского "Двигатели НК" и химкинского "Энергомаша" в финансовом плане, объяснять не надо. Но этот факт, похоже, еще не до конца осознан общественностью — именно кичащиеся своими технологиями США нуждаются в hi-tech с Востока, а не наоборот. И это именно новая национальная космонавтика оттеснила Европу и Японию и стала ключевым звеном в самом амбициозном космическом проекте века — создании станции "Альфа".
"У нас вновь появился блеск в глазах, мы перестали работать в стол", — сказал один из инженеров ракетно-космической корпорации "Энергия". Как и у классика, блеску сопутствует относительная нищета, но есть все основания полагать, что она не только относительна, но и временна.
НИКОЛАЙ Ъ-ПОДЛИПСКИЙ