В обзоре адвокатских побед этой недели нет громких дел, но зато есть сюжеты, имеющие практическую ценность: например, при покупке перочинного ножа в коммерческом киоске, стоит, оказываться, подумать об адвокате, который смог бы потом доказать в суде, что сажать за это на два года право же не стоит; а приватизируя квартиру, надо осторожно относится к рассказам чиновников о получаемых при этом выгодах, иначе без хорошего адвоката можно потерять часть своей жилплощади. Здесь же можно узнать, чем отличается "похищение человека" от "незаконного лишения свободы", а также о том, что плохое здоровье — это не всегда плохо для подсудимого. А популярный "Московский комсомолец" выиграл тем временем процесс по иску обиженного им отставного чиновника.
Нож предназначался для бытовых, а не преступных целей
Адвокат Владимир Швец (юрконсультация # 150 Межреспубликанской коллегии адвокатов) добился оправдательного приговора в отношении 25-летнего шофера-экспедитора Дмитрия К., обвиняемого в ношении китайского перочинного ножа с фиксатором. Адвокат доказал, что этот нож не является холодным оружием.
В ноябре 1994 года Люберецкое УВД возбудило уголовное дело по ст. 218 ч.2 (изготовление, ношение, применение холодного оружия, наказание — до 2 лет или исправработы) в отношении 25-летнего шофера-экспедитора Дмитрия К. Его задержали на улице во время "облавы на наркоманов", обнаружив при личном обыске китайский перочинный нож с фиксатором. Разрешения на ношение ножа у него не было, и Дмитрию К. было предъявлено обвинение в незаконном ношении холодного оружия. Мерой пресечения была избрана подписка о невыезде.
Адвокат Дмитрия К. Владимир Швец ходатайствовал о прекращении уголовного дела. При этом адвокат подверг сомнению результаты экспертизы, признавшей китайский нож холодным оружием. По его словам, под ст. 218 подпадают "кинжалы, финские ножи или иное холодное оружие", а комментарии к статье, под "иным холодным оружием" подразумевают еще предметы, специально предназначенные для нанесения телесных повреждений (кастеты, кистени и т. п.). Согласно же ст.13, 19 и 28 "Закона об оружии", купить его можно только при наличии соответствующего разрешения из милиции, которое продавцы обязаны требовать. Милиционеры же должны контролировать соблюдение этих правил. Дмитрий же купил нож свободно в коммерческом киоске в Москве на Комсомольской площади, где круглосуточно дежурят милицейские патрули, а значит он и не мог знать, что, возможно, приобретает холодное оружие. Не признавал себя виновным и сам Дмитрий К. Люберецкий горсуд не согласился с доводами адвоката и приговорил Дмитрия К. к году исправработ.
Не смирившись с "явной несправедливостью" по отношению к своему подзащитному, Швец обратился с касационной жалобой в Московский областной суд, заручившись консультационным заключением из Всероссийского НИИ судебных экспертиз. Согласно ему злополучный нож был признан бытовым предметом. В итоге Мособлсуд отменил приговор Люберецкого горсуда, направив туда дело на новое рассмотрение. После нового слушания Дмитрий К. был полностью оправдан "за отсутствием состава преступления".
Суд признал, что некролог не может быть орудием принуждения.
Адвокаты одинцовской юрконсультации #125 Межреспубликанской коллегии адвокатов Борис Горемыкин и Андрей Белов добились во Владимирском областном суде оправдательного приговора для своего подзащитного Николая Карасенкова, доказав, что в его не действиях не содержалось состава преступления. Карасенков обвинялся по ст. 147 ч.3 (мошенничество — от 4 до 10 лет) и ст. 183 (понуждение к даче ложных показаний — до 2 лет). Он был одним из пяти подсудимых по громкому делу о взятках и хищениях вице-губернатора Владимирской области Евгения Фролова (Ъ рассказывал о нем 14 ноября). Четверо других подсудимых получили суровые приговоры.
Весной 1994 года владимирская областная прокуратура начала расследование уголовного дела о взятках и хищениях, совершенных Евгением Фроловым и связанными с ним коммерсантами. Обвиняемым по одному эпизоду этого дела, связанного с мошенничеством при покупке автомобиля, проходил и пенсионер Николай Карасенков. Дело в том, что вице-губернатор Фролов хотел приобрести "Жигули", продаваемые по льготным ценам для сдатчиков сельхозпродукции. В льготный список был внесен его приятель Юрий Солохин, который ничего такого не сдавал, поэтому записать машину на себя отказался. Проблему решил хороший знакомый Фролова Карасенков, оформивший "Жигули" на свою дочь. Он же после возбуждения уголовного дела, как выяснило следствие, просил Солохина не давать показаний против вице-губернатора, продемонстрировав при этом, по словам Солохина, некролог в местной газете о повесившемся директоре ликеро-водочного завода. Все это явилось для следствия достаточным основанием для задержания Карасенкова и для предъявления ему обвинения в мошенничестве и в понуждении к даче ложных показаний "путем угрозы жизни".
Защитники пенсионера, адвокаты Борис Горемыкин и Андрей Белов, ходатайствовали перед следствием о прекращении уголовного дела своего подзащитного, считая, что он привлечен без достаточных оснований. Ходатайство было отклонено, а дело передано во Владимирский облсуд.
При доказательстве невиновности Карасенкова адвокаты сделали основной акцент на его слабом здоровье. Оказалось, что у Карасенкова больное сердце, и он является инвалидом 2-ой группы. За 16 дней содержания под стражей ему 14 раз вызывали "Скорую помощь". Чтобы его "не мучили бесконечными допросами и оставили в покое", он и дал нужные следствию показания, по сути оговорив себя. Обстоятельства "признания" были им изложены в заявлении на имя прокурора области, которое адвокаты и представили суду в качестве доказательства самооговора, требуя изменить меру пресечения. Причем на судебное заседание, решавшее этот вопрос, Карасенкова доставили из камеры на носилках, а после него подсудимый попал в реанимацию. Кроме того адвокаты обратили внимание суда на то, что протокол о задержании Карасенкова был составлен только на другой день после самого задержания, что является нарушеним УПК.
В отношении же существа дела защитники убеждали суд, что пенсионер Карасенков хотел купить машину для своего родственника из Норильска. Согласившись на предложение своего приятеля Фролова купить машину у Солохина, пенсионер якобы и не предполагал, что эти действия незаконны.
Следствие же утверждало, что Карасенков был в сговоре с Фроловым и знал, что автомобиль приобретается для него. Но показания свидетелей, вызванных по ходатайствам адвокатов, опровергали эту версию. Кроме того адвокаты утверждали, что даже если сговор и был, то их подзащитный все равно не совершал никаких противоправных действий. Поэтому они просили суд оправдать Карасенкова по этому эпизоду.
Обвинения следствия в принуждении Солохина Карасенковым к даче ложных показаний с использованием угрозы жизни оказались безосновательными, поскольку у пенсионера было алиби — в момент "принуждения" и "угроз" Карасенков вообще был в Москве, где продавал злополучный автомобиль. Это подтверждалось документами на продажу машины, где была проставлена дата того самого дня. При этом Солохин и сам подтвердил, что никакого принуждения не было. Демонстрацию же некролога в газете, даже если она и имела место, нельзя расценивать как угрозу, считали адвокаты.
При этом они настаивали на том, что действия их подзащитного не были общественно опасными, а согласно ст. 7 ч.2 УК России малозначительные действия формально содержащие противоправные признаки не являются преступлением. На этом основании они просили оправдать пенсионера и по этому эпизоду.
В итоге Владимирский облсуд согласился с доводами адвокатов Горемыкина и Белова, решив, что в действиях Карасенкова нет состава преступления, и вынес ему оправдательный приговор. На радостях пенсионер пригласил адвокатов Горемыкина и Белова к себе домой, где накормил их варенной картошкой, котлетами с грибами, маринованными огурцами и салатами.
Президента фирмы "лишили права передвижения"
В Верховном суде адвокаты МГКА Лариса Мове (20 ю/к), , Генрих Падва (6 ю/к) и Игорь Доргашев, Юрий Верещагин (16 ю/к) добились направления на доследование уголовного дела президента коммерческого банка "Оплот" Юрия Закирова и неких Александра Качанова и Олега Степанова. В 1-ой инстанции Мосгорсуд признал всех троих виновными в похищении гендиректора фирмы "Грант-М" Олега Каняшкина, задолжавшего банкиру крупную сумму денег. Однако адвокаты доказали суду 2-ой инстанции, что такая квалификация деяния их подзащитных неубедительна. Их действия скорее подпадают под статьи о "самоуправстве" и "незаконном лишении свободы", а не о "похищении человека".
В марте 1994 года член правления АО "Фламинго" Владимир Шульга попросил Юрия Закирова перевести $450 тыс. на счет своего немецкого партнера в один из банков Германии. Однако "Оплот" этого сделать не мог, поскольку не имел лицензии на валютные операции. Тогда свои услуги предложил находившийся в тот момент в кабинете Закирова Олег Каняшкин, президент фирмы "Грант-М". Он пообещал перечислить указанную сумму немцам со своего банковского счета в Лондоне. Шульга взамен обещал выдать ему на руки $450 тыс. наличными. Банк Закирова выступил гарантом сделки.
Деньги немцам Каняшкин так и не перевел, но какие-то платежные документы об их переводе Шульге представил. Получив на руки оговоренную сумму, Каняшкин на какое-то время исчез.
Шульга же, выяснив, что его обманули, потребовал от "Оплота", как гаранта сделки, вернуть его фирме долг с учетом неустойки. Закиров смог отдать большую часть этой суммы, пообещав остальное вернуть позже.
Спустя месяц 4 мая 1994 года в офисе "Оплота" неожиданно объявился Каняшкин, пообещав Закирову отдать все деньги к 12 мая. Возврат долга был представлен в виде погашения кредита, и заключены соответствующие кредитные договоры.
Но тут в банк неожиданно прибыли бывшие "крышей" банка четверо бандитов, среди которых оказались Олег Степанов и Александр Качанов. Они заявили о намерении "разобраться с Каняшкиным в ином месте", не вняв просьбам Закирова подождать до 12 мая. Тогда банкир предложил им отвезти должника на свою квартиру, посчитав что он там будет в относительной безопасности.
Вечером того же дня Закиров поставил в известность о случившемся жену Каняшкина, а сам отправился "по клиентам" "Грант-М", добиваясь от них выплаты денег за Каняшкина. Но бандиты увезли должника на другую квартиру, где продолжили "выбивать" из него деньги с помощью пыток.
Тем временем в РУОП ГУВД Москвы от жены Каняшкина поступило заявление о его пропаже. Через три дня руоповцы его освободили, арестовав при этом двух охранявших его бандитов. В тот же день были задержаны Степанов, Качанов и Закиров. Всем пятерым было предъявлено обвинение по ст.125-I ч.3 УК России ("похищение человека устойчивой преступной группой", санкция до 15 лет лишения свободы). В апреле 1995 года Мосгорсуд признал Качанова, Степанова и Закирова виновными в похищении Каняшкина. Качанова приговорили к восьми годам лишения свободы, а Степанова и Закирова — к пяти. Два других бандита, не принимавшие активного участия в похищении, были признаны виновными в "незаконном лишении свободы" и получили по два года условно. Адвокаты же Качанова, Степанова и Закирова обжаловали приговор в Верховном суде.
Адвокат Закирова Лариса Мове указала в жалобе Закиров не участвовал в похищении должника, а бандиты действовали против его воли. Квартиру Закиров предоставил, надеясь, что те в его присутствии не покалечат Каняшкина. Все это в совокупности, по мнению Мове, не образует состава "похищения". Она настаивала на том, что умысел ее подзащитного был направлен на возможное погашение конфликта, поскольку сам он уже договорился с Каняшкиным о возврате долга. А поскольку Закиров требовал возвращения своих денег, то его действия следует квалифицировать как самоуправные (ст.200 УК, до шести месяцев исправработ).
Защищавшие Степанова адвокаты Игорь Доргашев и Генрих Падва и адвокат Качанова Юрий Верещагин также настаивали на переквалификации действий их подзащитных. По их утверждениям Каняшкин сам пришел в банк, где его "лишили права передвигаться по собственному усмотрению", т.е."незаконно лишили свободы" (ст.126 УК, до трех лет лишения свободы), а не "насильственно изъяли из привычной обстановки" (ст.125-1 УК — "похищение человека").
Выслушав доводы, защиты судебная коллегия Верховного суда РФ отменила приговор Мосгорсуда, направив дело на дополнительное расследование.
Документы правительства лишили чиновника чести
Адвокат 20 ю/к МГКА Андрей Муратов в Пресненском суде Москвы добился отклонения иска о защите чести и достоинства бывшего замминистра образования Евгения Куркина к газете "Московский комсомолец". Куркин обиделся на публикацию, о своем увольнении по обвинению в коррупции. Он утверждал, что "коррупционером" человека может признать только суд, и требовал опровержения и выплаты ему $ 20 тыс. в рублевом эквиваленте в качестве компенсации морального вреда. Но Муратов доказал, что газета не опорочила истца, поскольку фактически пересказала официальные документы.
В октябре 1992 года "МК" в заметке "В правительстве казнокрады" рассказала что из-за обвинений в коррупции, расхищении госимущества и растрате средств фонда Развития образования при министерстве" Евгений Куркин был освобожден от должности заместитель министра образования правительственным распоряжением. "МК" рассказал, что при прямом участии Куркина в различные коммерческие структуры ушло 6 млн. рублей, а он сам якобы "не гнушался подделкой протоколов правления фонда".
И вдруг в октябре 1994 года Куркин решил, что задеты его честь и достоинство и подал в Пресненский нарсуд Москвы иск к "МК", требуя опровержения изложенных в заметке сведений, и возмещения морального вреда в сумме, эквивалентной $ 20 тыс.
Редакция иск не признала, представив суду ряд документов, доказывающих достоверность опубликованных сведений. Так, к делу были приобщены распоряжение Правительства РФ об освобождении Куркина от должности и приказ Министра образования о его увольнении за нарушение указа президента РФ от 4 апреля 1992 года "О борьбе с коррупцией в системе государственной службы".
Кроме того адвокат представил справку правительственной комиссии, проверявшей расходование государственных средств фондом развития образования, возглавляемого Куркиным. Из нее явствовало, что фонд действительно перечислял деньги коммерческим структурам, учитывая только их интересы. Причем вложенные в них средства фонда "подвергались максимальному риску": договоры не содержали гарантий возвратности средств и санкций за возможные нарушения условий соглашения, а кредиты выделялись на беспроцентной основе "либо под очень льготный для этих структур процент". Кроме того в справке говорилось о фальсификации части протоколов заседаний правления фонда, посвященных выделению денег фирмам.
Муратов заявил в суде, что эта справка является фактическим обвинением Куркину в растрате бюджетных денег и подделке документов фонда. Газета же не нарушала презумпцию невиновности, поскольку завляла, что Куркин только"обвиняется" в совершении преступных, но не говорила, что он их совершал. Термин же "обвиняется", по мнению адвоката, может толковаться расширительно: человек может обвиняться женой, общественностью либо своей совестью. Однако это не означает, что преступление было им совершено. Подведя черту, адвокат заявил, что опубликованные газетой сведения правдивы и не могут быть порорчащими, поскольку содержатся в официальных документах.
В итоге суд отказал Куркину в иске, признав доводы адвоката убедительными.
"Порок воли" не позволил верно оценить последствия сделки
Адвокат 16 юрконсультации МГКА Гералина Любарская добилась удовлетворения иска Людмилы Маковой к Департаменту муниципального жилья. Истец требовала аннулирования свидетельства о праве собственности на ее квартиру, поскольку они с матерью получили ее "в общую совместную собственность без определения доли каждой". При этом их убедили, что по смерти одной из них, третьи лица ("наследники по закону"), не смогут наследовать долю умершей. Но после смерти матери Маковой выяснилось, что это утверждение ложно, а долю матери через суд чуть было не получила ее вторая дочь. Тогда-то Макова, добившись приостановки делопроизводства по иску сестры, потребовала расторжения договора о приватизации на том основании, что заблуждалась относительно последствий сделки.
Еще в сентябре 1992 года Людмила Макова и ее мать получили по договору-передачи от "ГПЗ-1" трехкомнатную квартиру (площадью 82,4 кв.м.) в "общую совместную собственность без определения доли каждой", а Департамент муниципального жилья выдал им свидетельство о собственности.
В мае 1994 года престарелая мать Маковой скончалась. Ее вторая дочь, проживавшая отдельно, — некая Добродеева — предъявила в суд иск о признании за ней права собственности на половину доли матери (1/4 квартиры) как "наследницы по закону". Причем если бы квартира Маковой оставалась ведомственной, ее сестра вообще не имела бы права претендовать на это жилье. Макова не согласилась с претензиями сестры, предъявив к Департаменту муниципального жилья иск об аннулировании свидетельства о праве собственности на жилище.
Ее интересы в суде представляла адвокат Гералина Любарская. Разъясняя позицию своей доверительницы, она заявила в суде, что Макова при приватизации квартиры "без определения доли каждого собственника" считала, что таким образом исключается возможность наследования квартиры наследниками "по закону". Обосновывая это заблуждение доверительницы, адвокат Любарская заметила, что именно так гражданам разъясняли последствия сделки в Департаменте муниципального жилья.
В качестве вывода Любарская заметила, что поскольку органы, ведающие приватизацией, сами вводят граждан в заблуждение, договор о передаче жилья в собственность, согласно ст.78 Гражданского кодекса ("признание сделки недействительной") должен быть признан недействительным, а свидетельство о собственности аннулировано.
Пресненский суд удовлетворил исковые требования Маковой, а Мосгорсуд оставил это решение в силе.
Правильность решения этого решения подтвердила в Мосгорсуде и представитель Департамента, заявившая о согласии с решением "в целях защиты интересов граждан, участвовавших в приватизации под влиянием заблуждения (так называемого "порока воли" --Ъ)".
ЕЛЕНА Ъ-ВРАНЦЕВА
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ