Завтра в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоится премьера трех одноактных балетов, среди которых прячется сенсация: впервые в России будет поставлен балет хореографа Начо Дуато — гениального испанца, которого знает весь мир, кроме нас. Состоявшееся знакомство оказалось результативным: уже на следующий год Начо Дуато и его труппа приедут на Чеховский фестиваль, по заказу которого хореограф поставит балет о писателе Чехове. Перед премьерой с НАЧО ДУАТО встретилась ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
— Почему для первой постановки в России вы выбрали именно "Na Floresta"?
— Мы выбирали вместе с руководителями театра. Это один из моих ранних балетов, он гораздо ближе к классической технике, чем поздние. И там всего пять пар.
— Ну и как русские артисты? Ведь они совсем незнакомы с современной техникой танца...
— Танцовщик, который не владеет классической техникой, не сможет танцевать мои балеты. Я доволен тем, что получилось. Два года назад я ставил "Na Floresta" в Стокгольме, но здесь его танцуют лучше. У русских сильное желание научиться новому, это важнее, чем талант или техника. Конечно, они несколько зажаты, но, когда им рассказываешь об образах, о том, что кроется за движениями, они раскрепощаются. Русские владеют гораздо большим, чем сами думают, надо просто вынуть это из них.
— Как вы сами определяете ваш стиль?
— Сложный вопрос. Для современного танца я считаюсь слишком классичным, для классиков — слишком современным.
— Вы впервые ставите свой балет в России. Вас не приглашали раньше или вы отказывались?
— Были разговоры. С Большим, с Мариинским. Но мы не пришли к соглашению. Не знаю, из-за чего — первичные переговоры обычно ведут мои ассистенты.
— В Россию с вашей труппой вы приезжали только раз — в начале 1990-х. Не приглашали или вы слишком дорогие?
— Довольно дорогие, ведь у нас большая труппа. И много гастролей. Но через год мы приедем в Москву на целых две недели, привезем на Чеховский фестиваль две программы. Один балет посвящен Чехову, мне еще надо его поставить. Другой — в двух актах — сделан десять лет назад, мы будем танцевать его в Большом театре. Это про жизнь Баха. История с его женой, и как он ослеп, и его смерть — там все есть. Я сам в нем танцую. Немножко.
— А в чеховском спектакле тоже будет история с женой?
— Нет, у него эта линия менее интересная. Это будет балет о духе Чехова, о его отношении к миру, о его отношении к человеку. Он не основан на конкретной пьесе или рассказе. Меня больше интересуют дневники Чехова. Кажется, что он говорит в них о повседневной жизни, но на самом деле все гораздо глубже.
— Вы возглавили Compania National de danza, государственную труппу, в 1990-м после Майи Плисецкой. И резко сменили артистов и репертуар. Все было так плохо?
— Ну нет... Майя была в компании два года. Она старалась ставить классический балет в стране, где не существует классического балета. Поэтому ей было очень тяжело. Я уверен: нельзя начинать строить дом с крыши — у нас ведь нет классической школы. Майя за два года набрала в труппу 65 человек — все были из разных студий, с разной подготовкой. Они делали спектакли, а в результате сама Майя танцевала "Умирающего лебедя", потому что зрители хотели видеть только ее.
— Ну и что вы сделали, когда пришли на ее место?
— Сначала я уволил артистов — не всех, но подчистил труппу. Набрал новых — из 300 человек выбирал одного-двух. И потом начал ставить для них хореографию. Не только свою: приглашал Иржи Килиана, Матса Эка, Охада Нахарина, Билли Форсайта, они приезжали в Мадрид и помогали мне. Сейчас у нас примерно 112 постановок, 45 моих, остальные — других хореографов. Не все, конечно, в активной работе, в сезон мы показываем названий двадцать.
— А сами вы часто ставите новые балеты?
— Дважды в год. Больше моя голова не родит. Ну да, это как конвейер: ставишь балет, а уже думаешь о следующем. Но ведь у меня две труппы — большая, в ней 32 артиста, и молодежная, из 16 человек. Так что приходится много работать: всего мы делаем шесть-семь новых балетов в год.
— Вы так пластичны — словно созданы для танца. Почему же начали заниматься так поздно — в 18 лет?
— Ну да, у меня было очень гибкое тело. Первая, пятая позиции — сразу, легко. Шпагат — запросто. Но в Испании балет считается делом девушек, меня бы просто засмеяли. У меня шесть сестер и три брата. Все сестры занимались балетом, а я занимался дзюдо с братьями. Иногда я за сестрами дома что-то повторял, но моя мама говорила: "Нет-нет, не смей, это для девочек". Только после окончания обычной школы я смог уехать в Лондон — сказал родителям, что буду учиться на актера. И только год спустя признался, что занимаюсь балетом.
— А сейчас часто выходите на сцену?
— Ну танцую немного, может, спектаклей тридцать в год. Что-то подходящее для людей моего возраста. Ведь в первую очередь уходит прыжок. Спина болит. Но выходить на сцену еще могу.