Колонизированные народы, как правило, не слишком любят колонизаторов. Сами бывшие колонизаторы все чаще рассуждают о том, что не только не извлекли из своих империй прибыли, но и, наоборот, разорились, пытаясь облагодетельствовать подопечных. Исследования о том, кто кому за что и в каком размере должен быть благодарен, изучал обозреватель "Власти" Игорь Федюкин.
"Мы просим вашей помощи в управлении империей, которая не только наша, но и ваша тоже,— обращался в 1902 году Джозеф Чемберлен к представителям британских доминионов.— Уставший Титан шатается под бременем слишком тяжкой для него ноши". По сути, метафора, использованная Чемберленом, лежит в основе теории имперского истощения, согласно которой разрастающиеся метрополии тратили все больше средств на поддержание своих империй и в итоге попросту надорвались.
Оборотной стороной этих рассуждений являются споры о последствиях колониализма для самих колонизируемых: империи надорвались, потому что слишком сорили деньгами, неся "бремя белых", то есть строя школы, больницы и дороги, совершенствуя управление в колониях. Во Франции, например, в 2005 году был принят закон, обязывавший писать в учебниках истории о положительных сторонах французского колониального правления (впрочем, вскоре он был скорректирован). А в 2007 году о благотворном влиянии французской колонизации студентам в Дакаре рассказывал сам президент Франции Никола Саркози. В этом вопросе французская империя, конечно, не составляет исключения: извиняться за свое имперское прошлое уже не считают нужным ни англичане, ни японцы.
Историки не раз пробовали подсчитать, сколько же стоили империи и кто в итоге кому должен: метрополии колониям или наоборот. Однако эти попытки были не слишком удачными: возможные преимущества и недостатки колониализма слишком многообразны, чтобы их все учесть. Еще сложнее их измерить: даже самые изощренные упражнения, основанные, например, на различиях в доходности акций компаний, инвестирующих в метрополии и колонии, оказываются в итоге методологически неубедительными. Еще сложнее оценить взаимовлияние колоний и метрополий с точки зрения их экономического развития. Например, с одной стороны, предприятия метрополии вроде бы получали гарантированный доступ на рынок колоний, с другой — наличие такого доступа означало снижение конкурентного давления, а в итоге уменьшение эффективности компаний. Точно так же, с одной стороны, приход колонизаторов вроде бы способствовал развитию промышленности в колониях, но с другой — промышленность эта была "неправильная", ориентированная на эксплуатацию природных ресурсов в интересах метрополии. И уж совсем не поддаются оценке преимущества, которые получали сами жители метрополии, например возможность эмигрировать в Канаду или Австралию. Или чувство глубокого внутреннего удовлетворения величием собственной империи.
Французская исследовательница Элиз Юйери поставила перед собой более скромную задачу: определить "цену империи", ограничившись только подсчетом прямых издержек и поступлений и отдельно взятой территорией. Проработав бюджеты разных уровней, она оценила объем и характер трансфертов между метрополией и колониями Французской Западной Африки (ФЗА), территория которой охватывала современные Сенегал, Гвинею, Мавританию, Мали, Буркина-Фасо, Нигер, Кот-Д`Ивуар и Бенин. Согласно подсчетам Юйери, с 1898 по 1958 год (когда начался распад французской колониальной империи) ФЗА получила из бюджета метрополии 1,3 млрд франков (в пересчете на франки 1914 года). При этом 39% суммы колонии получили в виде долгосрочных кредитов, 42% — в виде краткосрочных кредитов для покрытия временных недостатков бюджетных средств и лишь 19% — в виде субсидий. Кредиты и займы выдавались под проценты, близкие к рыночным, при этом 81% средств, полученных колониями взаймы, был в итоге возвращен ими в бюджет метрополии.
Характерно, что вплоть до начала Второй мировой войны Париж выдавал колониям почти исключительно кредиты. Субсидирование началось только в послевоенное время, когда был создан специальный фонд инвестиций в экономическое и социальное развитие. Но даже после 1946 года на субсидии приходилось не более 27% перечисляемых метрополией средств. Более того, получая субсидии из Парижа, африканские колонии одновременно сами субсидировали некоторые проекты во Франции, включая послевоенную реконструкцию, колониальную школу, готовившую будущих французских администраторов, и студенческий городок Cite Universitaire на юге Парижа. Всего за этот период метрополия получила из ФЗА субсидии на сумму 198 млн франков. Были периоды, когда ФЗА давала даже больше, чем получала, как, например, в 1917 году, когда метрополии было перечислено 15% западноафриканского бюджета. Но если говорить о платежном балансе в целом, он был, конечно, не в пользу Парижа.
Однако, как показала собранная Юйери бюджетная статистика, в реальности расходы Парижа на ФЗА занимали крайне скромное место во французском бюджете. Пика они достигли в 1898 году, в самом начале рассматриваемого периода, когда Париж предоставил аванс на строительство железной дороги в только что завоеванных колониях. Даже тогда на ФЗА пришлось лишь 0,96% всех бюджетных расходов метрополии. В среднем за 1898-1957 годы в западноафриканские колонии уходило всего-навсего 0,1% ее бюджета. Если же вычесть из этой суммы кредиты и авансы (которые выдавались под процент, близкий к рыночному, и были в основном погашены) и учитывать только субсидии, то доля африканских инвестиций в бюджете метрополии и вовсе падает до 0,007% в год.
Можно предположить, что колонии обходились Франции дешево, но с учетом бедности этих стран даже небольшие средства играли в их бюджетах решающую роль. Однако, как опять-таки показывают расчеты Юйери, трансферты из Парижа составляли в среднем лишь 5,7% доходной части колониального бюджета; максимальное значение, зафиксированное в 1907 году, составило 25%. Если считать только субсидии, этот показатель окажется еще ниже: он составил лишь 0,4% в год в среднем за 1907-1957 годы и никогда не превышал 5%, за исключением 1941 и 1946 годов (когда были созданы соответственно фонд колониальной солидарности и фонд инвестиций в экономическое и социальное развитие). Колонии, таким образом, сами финансировали не только текущие расходы на свое управление, но и инвестиции в образование, здравоохранение, инфраструктуру. При этом если бюджет ФЗА в целом большую часть своей доходной части (в среднем 68%) получал от торговых пошлин, то почти половина местных бюджетов отдельных колоний складывалась из поступлений от прямого налогообложения африканцев.
Вывод о финансовой самодостаточности колоний опровергает миф о Западной Африке как о черной дыре: колонизаторы не тратили на нее деньги своих налогоплательщиков.
Разумеется, в разных колониях ситуации были не похожи: в Алжир, например, куда в отличие от Западной Африки переселялось много французов, направлялось значительно больше инвестиций (хотя и взнос Алжира во французский бюджет также был больше). Выкладки Юйери не учитывают и военных расходов на оборону колоний. Из истории известно, что Индия, например, содержала собственно индийскую армию и вдобавок оплачивала присутствие британских полков на своей территории. Но самое главное, даже если колонии сами оплачивали строительство школ и дорог, это не обязательно означает, что колонизация была для них бесполезна. Можно предположить, что колониальные власти как минимум организовывали сбор налогов, направляли собираемые средства на общественно полезные проекты и вводили на завоеванных территориях современные методы эффективного управления.
Так ли это было на самом деле, сказать, конечно, труднее. Юйери, однако, утверждает, что школы и больницы строились на африканские деньги и к тому же в недостаточных количествах. Согласно ее подсчетам, в 1910 году на 12 млн жителей Французской Западной Африки приходилось лишь 282 учителя и 198 школ, то есть примерно один учитель на 42,5 тыс. человек. К 1956 году число учителей увеличилось до 6244, то есть примерно один учитель на 2,8 тыс. человек. Численность медицинского персонала в Западной Африке также выросла — с 247 человек в 1907 году до 6104 человек в 1956-м. На первый взгляд эти показатели выглядят неплохо, с учетом того что современное образование и здравоохранение в регионе создавалось с нуля. Юйери, однако, обращает внимание на то, что весьма значительная часть колониального бюджета шла на содержание самих колонизаторов, имевших очень большое жалованье. Французский учитель, к примеру, получал 6 тыс. франков в год, не считая надбавок "за вредность". При этом зарплата учителя-африканца составляла лишь 600 франков в год. В итоге на содержание французского персонала уходило от 11% до 41% бюджета ФЗА, в период с 1907 по 1957 год — 20%. Таким образом, получаемые колониями субсидии не покрывали даже расходов на оплату труда французских чиновников. Из этого Элиз Юйери делает вывод, что колонизаторы недостаточно инвестировали в развитие колоний. В итоге получается, что африканцам не за что быть благодарными французам: бремя колонизации было "бременем черных".
Все сказанное может показаться не совсем честной критикой: возможно, если бы не французы, в Западной Африке вовсе не было бы врачей и школ — в конце концов, после получения независимости африканские страны не смогли достичь экономического и социального процветания. Впрочем, и в этом можно не без оснований обвинить колонизаторов: разрушив местную политическую и социальную структуру, они оставили африканцев в том же положении, в котором россияне оказались после распада СССР: и тем и другим приходится заново, с большим трудом и сомнительными успехами создавать новую политическую элиту, учиться самоуправлению. В связи с этим интересны выводы гарвардской исследовательницы Лакшми Ийер, изучившей эффективность администрирования в колониальной Индии. Как объясняет автор, часть индийских территорий в XIX веке была аннексирована Британией и управлялась англичанами, а часть находилась под властью местных князей (хотя последние и были подотчетны британскому вице-королю). Выяснилось, что английские чиновники руководили своими районами менее эффективно, чем индийские князья: самоуправляемые территории оказались в итоге лучше обеспечены школами, врачами и дорогами, при том что британцы в целом аннексировали более плодородные районы. Считать этот вывод окончательным приговором колониализму, впрочем, не стоит: эксперимент не вполне чист, так как и индийские князья тоже действовали в рамках колониальной империи. Сама исследовательница пишет, что британские власти смещали неэффективных князей, тогда как неэффективные чиновники рисковали лишь переводом в менее престижный район: получается, что присутствие колонизаторов заставляло местных владетелей управлять лучше. И тем не менее исследования показывают, что блага колонизации не так уж очевидны.
Исследованные работы:
Huillery E. History Matters: The Long-Term Impact of Colonial Public Investments in French West Africa.— American Economic Journal: Applied Economics, 2000, N 1(2).
Huillery E. The Black Man`s Burden — The Cost of Colonization of French West Africa for French taxpayers.— Paris School of Economics Working Paper, 2008.
Iyer L. Direct versus Indirect Colonial Rule in India: Long-Term Consequences.— Harvard Business School Working Paper, 2008, N 05-041.