Президент фонда "Центр стратегических разработок" Михаил Дмитриев, работавший в 2000-2004 годах первым заместителем главы Министерства экономического развития и торговли и занимавшийся пенсионной реформой, полагает, что недавние решения, направленные на улучшение жизни пенсионеров, дадут лишь краткосрочный эффект. При этом они способны нанести большой урон бизнесу. Об этом он рассказал в интервью спецкорреспонденту "Денег" Петру Рушайло.
Как скажется на состоянии российской пенсионной системы принятие нового законодательства, в частности, разрешение инвестировать в рискованные инструменты средства "молчунов", находящиеся под управлением государственной управляющей компании?
— Что касается средств "молчунов", это нововведение, с моей точки зрения, является пустяком в сравнении с другими новациями. А именно с изменениями, связанными с доходной базой и обязательствами Пенсионного фонда РФ. Потому что вследствие решений, которые были приняты в течение последних двух лет, в 2010 году расходы ПФР возрастут почти на триллион рублей, то есть более чем на 2% ВВП. Это прежде всего решения о доведении размера минимальной пенсии до прожиточного минимума пенсионера и так называемой валоризации пенсий, которая, по сути, предусматривает увеличение пенсий за счет их индексации с учетом накопленной инфляции и роста зарплат, что позволяет получить более тесную привязку размера пенсии к прошлой зарплате пенсионера.
При этом надо понимать, что в 2010 году никаких иных источников финансирования этих обязательств, кроме как наращивание дефицита федерального бюджета, не будет. В итоге мы получаем самое значительное увеличение пенсий за последнее десятилетие — более чем до 36% от заработной платы против рекордно низких 23% в 2007 году. 23% — это даже по российским меркам мало, а в мире страны со столь низким отношением пенсий к зарплате можно по пальцам пересчитать.
Но быстрый рост пенсий достигается ценой довольно большого бюджетного дефицита в кризисный период и, что особенно неприятно, ценой увеличения налоговой нагрузки на фонд оплаты труда на семь процентных пунктов начиная с 2011 года — эффективный тариф возрастет с 22,7 до 29,5%. Правда, мне представляется сомнительным, чтобы к тому времени отечественные предприятия настолько выбрались из кризиса, чтобы они смогли вынести подобное увеличение налоговой нагрузки. Поэтому я предполагаю, что правительство отложит увеличение налогов, как оно один раз уже это сделало. Ведь первоначально предполагалось введение данных мер с 2010 года. К тому же 2011-й — год выборов в Госдуму, за которыми последуют президентские, в связи с чем введение такой непопулярной меры тем более может быть отложено.
В таком случае финансирование дополнительных расходов на пенсионное обеспечение попросту перекладывается на федеральный бюджет.
— Да, но для федерального бюджета, как мы понимаем, эти 2% отнюдь не маленькая сумма, поскольку сейчас сражение идет за каждый процентный пункт дефицита, который и так оказывается выше экономически допустимых пределов. При этом суммарный дефицит Пенсионного фонда, покрываемый из федерального бюджета, составит около 4% ВВП, то есть более половины ожидаемого дефицита федерального бюджета. Более того, если говорить с макроэкономической точки зрения, мы обнаружили, что меры, направленные на увеличение доходов населения в условиях кризиса, хотя и смягчили социальную напряженность, но не сработали как антикризисный стимул. Доходы населения у нас резко упали в январе, дальше за счет бюджетных вливаний, в том числе пенсионных, они довольно быстро подросли и к маю в реальном выражении уже достигли предкризисного уровня. Но конечный спрос этого не почувствовал, поскольку большая часть этих доходов ушла в сбережения, и доля сбережений выросла с семи до 17% использованных доходов. В результате розничный товарооборот не восстановился и до производителей эти деньги не дошли.
22,5% налоговой нагрузки на фонд зарплаты — это много или мало по сравнению с другими странами?
— После планируемого повышения ставка пенсионных взносов в России будет выше, чем в большинстве стран Западной Европы и в большинстве стран, сопоставимых с нами по уровню развития. Точно не скажу, но в десятку мировых лидеров по данному показателю мы имеем шанс войти.
Насколько реально экономике жить с такой налоговой нагрузкой? И как долго ей придется функционировать в таком режиме? Насколько я помню, смысл пенсионной реформы как раз и заключался в накопительном формировании большей части пенсии, что автоматически и обеспечивало корреляцию с реальным заработком.
— Я полагаю, что, по крайней мере, на стадии еще только намечающегося выхода из кризиса столь резкое повышение налогов будет просто опасно. Согласно последнему глобальному обследованию Всемирного банка, проблема высоких налоговых ставок для российских компаний уже сейчас оказывается наиболее острой среди всех существующих проблем. Она выглядит гораздо серьезнее и на фоне среднемировых значений, и по сравнению с соседними странами. При этом надо понимать, что эта нагрузка очень неравномерно распределяется как по экономике, так и по структуре заработных плат. Она привязана к порогу регрессивной шкалы зарплаты — 415 тыс. руб. в год, из-за чего возникает масса искажений. На предприятиях с большими зарплатами нагрузка оказывается маленькой, на предприятиях с малыми и средними зарплатами — большой. В результате нынешних нововведений максимальный прирост налоговой нагрузки придется на предприятия с зарплатами несколько выше средних, там он может достигать 60%.
Кроме того, есть еще один искажающий фактор. Увеличение налоговой нагрузки на фонд оплаты труда на 7% фактически несущественно для предприятий энергосырьевого сектора, поскольку у них доля зарплаты в валовой выручке в большинстве случаев меньше 10%. А вот на наукоемких инновационных предприятиях, в той же сфере ИТ-технологий доля зарплат в себестоимости и выручке крайне высока. И для них эти 7% очень чувствительны. Так что де-факто новая система пенсионных отчислений бьет по попыткам диверсификации российской экономики.
Плюс к этому подобные налоги крайне неприятны с точки зрения конкурентоспособности российской продукции на внутреннем рынке. Поскольку если мы, к примеру, повышаем НДС, то оставляем всех в равном положении: при экспорте этот налог возмещается, при импорте — начисляется. Поднимая налог на фонд оплаты труда, мы бьем только своих — мы же не можем поднять аналогичный налог, к примеру, в Индии или США.
Более того, есть и еще одна неприятная деталь. Наши коллеги из Института экономики переходного периода провели исследования возможных потерь собираемости налогов из-за увеличения нагрузки на фонд оплаты труда. По их расчетам, совокупные потери от поступлений по налогу на прибыль, подоходному налогу и взносам в социальные и внебюджетные фонды могут составить где-то 1,5-2% ВВП. Это больше, чем дополнительные поступления, на которые рассчитывает правительство от увеличения ставки пенсионных отчислений.
То есть экономика начнет переходить на "серые" схемы?
— Насколько мне известно, уже сейчас бизнес прорабатывает "серые" схемы, загодя готовясь к сложным временам. Что же касается вашего вопроса про накопительный механизм, он начнет работать не раньше 2025 года, когда начнут выходить на пенсию работники со значительными накоплениями, то есть моложе 1967 года рождения. Именно для них этот механизм и работает. Если же учесть, что для того чтобы эффект был реально ощутим, доля пенсионеров с накоплениями должна быть большой, можно сказать, что к максимальному уровню эффект накопительных пенсий приблизится после 2035-го.
Вы описали два сценария: увеличение дефицита бюджета, если, конечно, не будет нового взлета цен на нефть, либо повышение налогов. Оба плохи.
— А в долгосрочной перспективе даже хуже, чем я описал. Беда в том, что оба эти варианта не позволят поддерживать соотношение пенсий и зарплат на уровне 2010 года. При предусмотренных нынешним законом налоговых ставках уже к 2020 году это соотношение вернется на уровень 2008-го просто в силу особенностей развития демографической ситуации. А именно за счет быстрого роста числа пенсионеров и резкого сокращения числа работающих. Поэтому предлагаемые сейчас меры не дают долгосрочного решения проблемы.
А какие дают?
— Наш анализ показывает, что стабильного и устойчивого повышения пенсий уже не удастся добиться, не увеличивая пенсионный возраст. У нас сейчас число пенсионеров на одного работающего в два-три раза выше, чем в большинстве западных стран, и это при том, что у наших пенсионеров нет собственных пенсионных накоплений. У нас, конечно, люди живут не так долго, но они очень рано выходят на пенсию: мужчины в 60 лет, женщины в 55, а многие и в более раннем возрасте. В большинстве западных стран пенсионный возраст — более 65 лет, во многих уже приближается к 70.
У нас увеличивают пенсии, чтобы сгладить социальную напряженность. Не вызовет ли рост этой напряженности повышение пенсионного возраста?
— Необязательно это делать принудительно. Можно просто резко поднять выплаты тем, кто уходит на пенсию позже. Например, если существенно повысить пенсию тем, кто проработал на пять лет дольше, это, по нашим расчетам, позволит избежать повышения налоговой нагрузки на фонд оплаты труда как минимум на пять процентных пунктов. Почему на Западе за счет гораздо меньших сборов обеспечивается более высокий уровень пенсии? По большому счету ответ прост: у них пенсионеров меньше в расчете на 100 работающих.