Тоетакэ Саки: плакать нам не разрешается
Самый знаменитый таю (рассказчик) труппы "Бунраку" ТОЕТАКЭ САКИ ответил на вопросы РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО.
— Что бы вы рассказали зрителю, впервые приходящему на представление "Бунраку"? Ведь у нас театр известен в первую очередь благодаря эпизодам в знаменитом фильме Такэси Китано "Куклы".
— В "Бунраку" соединяется искусство рассказчиков, музыкантов и кукловодов. Это единое целое, и именно соединение трех искусств очень важно для понимания нашего театра. Я рассказчик, я должен и развлечь зрителя, и объяснить сюжет. Можно уподобить наше представление взаимоотношениям в семье. Муж — это рассказчик, жена — это музыкант, а кукловоды — это дети. Хочется, чтобы зрители наше единство почувствовали. Но мы отдаем себе отчет в том, что публика в первую очередь будет следить за куклами и движениями кукловодов. Я помню, как полвека назад в Японию приезжал МХАТ и показывал спектакль "На дне". Тогда не было ни субтитров, ни перевода. Но спектакль стал для меня огромным событием, потому что я видел мастерство актеров. Кстати, в Осаке МХАТ тогда играл на сцене "Бунраку".
— Вы сказали о театре как о семье. Мы знаем, что в традиционных жанрах японского искусства мастерство часто передается не просто от учителя ученику, но от отца сыну.
— В театре "Бунраку" нет традиции династий. В этом наше важное отличие от театра но и кабуки, где семьи преобладают. В этом смысле я как раз являюсь исключением из правила, мой отец тоже был сказителем. Но он меня не заставлял идти по его стопам, я попал в "Бунраку" по собственной воле. У нас 90% актеров и музыкантов — члены труппы в первом поколении.
— А многие ли, попробовав, уходят из театра?
— Есть, конечно, и такие. Учеба в нашем театре очень трудна. Кроме того, овладение профессией — очень длительный процесс. Я вступил на свой путь, когда мне было лет десять. Сейчас мне больше 60. И только когда мне было уже лет 50, я мог сказать про себя: я рассказчик. Вообще, пик профессиональной деятельности рассказчика приходится на возраст между 50 и 70 годами. Должен быть пройден не только большой жизненный путь, но и большой путь на сцене. Есть особое понятие — "голос рассказчика", и он как раз у мужчины формируется после 50.
— Бунраку очень старинное искусство. Меняется ли что-то в каноне представления со временем? Вот за те десятилетия, что вы работаете, что-то изменилось?
— Канон понимается нами как определенная рамка. Чтобы искусство считалось классическим, нужно оставаться внутри этой рамки. А вот как внутри этой рамки распоряжаться пространством, это уже наше дело. Мы следуем автору, но смотрим на героев сегодняшними глазами.
— В этой пьесе, как в любой другой, есть разные персонажи. К кому-то мы испытываем симпатию, к кому-то — антипатию. Как вам удается соблюдать беспристрастность?
— Вопрос довольно сложный и интересный. Рассказчик не только передает содержание, он же и текст персонажей произносит, то есть на минуту перевоплощается в героя. А потом вновь становится рассказчиком. То есть я существую, так сказать, фифти-фифти, в постоянном раздвоении. Но плакать нам не разрешается, даже если очень жалко героев.
— На взгляд чужака, вы сидите во время спектакля в очень неудобной позе. Есть какие-то упражнения, чтобы привыкнуть к этому?
— Раньше в Японии все так сидели дома — на коленках. Естественно, сегодня мы в повседневной жизни пользуемся стульями. И молодые воспитанники, приходящие в театр, испытывают трудности. Но вообще, традиционные виды японского искусства требуют именно такой позы, потому что для голоса нужно дыхание животом — оно придает определенный тембр. Мне повезло: двое моих лучших учеников придерживаются традиций, сидят дома на коленях, и им не пришлось переучиваться.