Мераб Мамардашвили осознанно причислял себя к традиции европейской рациональной философии, с ее опорой на представление об абсолюте, чистом сознании и объективной моральной норме. Он героически пытался удержаться на позиции европейского философа без особой надежды на успех в нашем отчестве. Он все время организовывал для нас возможность ментальной жизни в европейской традиции. Но делал это Мераб Мамардашвили по-своему, втягивая слушателя в создаваемое им пространство мысли-речи. Именно тогда, когда Мамардашвили отказался от труда опубликования и даже написания "философских текстов", он окончательно утвердился в ойкумене советской мысли на положении окраинном, маргинальном. Он начал интенсивно практиковать не производство "философского знания", но собственно философствование.
Мераб Мамардашвили осознанно причислял себя к традиции европейской рациональной философии, с ее опорой на представление об абсолюте, чистом сознании и объективной моральной норме. Он героически пытался удержаться на позиции европейского философа без особой надежды на успех в нашем отчестве. Он все время организовывал для нас возможность ментальной жизни в европейской традиции. Но делал это Мераб Мамардашвили по-своему, втягивая слушателя в создаваемое им пространство мысли-речи. Именно тогда, когда Мамардашвили отказался от труда опубликования и даже написания "философских текстов", он окончательно утвердился в ойкумене советской мысли на положении окраинном, маргинальном. Он начал интенсивно практиковать не производство "философского знания", но собственно философствование.