Молодежный театр на Фонтанке в рамках "Сезона испанской культуры" показал последнюю премьеру уходящего сезона — "Зимнюю сказку" в версии режиссера Хосе Санчеса-Синистерры, перевезенную в Петербург из Испании. С подробностями — АНДРЕЙ ПРОНИН.
"Сезон испанской культуры" в Молодежке не особенно задался. "Дон Кихот" здешнего худрука Семена Спивака — спектакль некороткий, но все же не настолько долгий, чтобы придать испанский колорит целому сезону. "Бумажная роза" — малоудачный опыт с одноактовками Валье-Инклана — не в счет. Спасать ситуацию в последний момент стали с помощью испанских культурных институтов, и те посодействовали. С Пиренеев на берег Фонтанки явилась Магуи Мира, широко известная в иберо-романском мире актриса, с некоторых пор подвизающаяся и на режиссерском поприще. Она взялась выпустить "Зимнюю сказку" Шекспира в сценической версии именитого драматурга Хосе Санчеса-Синистерры, пересказавшего шекспировский стих суровой прозой.
Проект Магуи Миры — своеобразный семейный подряд. Это трансфер постановки двухгодичной давности, осуществленной на Фестивале классического театра в Альмагро, директор которого — нынешний муж госпожи Миры Эмилио Эрнандес Сориано. Драматург Синистерра режиссеру Мире также не чужой: он ее бывший супруг. Ну а костюмы к спектаклю созданы по эскизам их общей дочери Елены.
Собственно, "Зимняя сказка" Шекспира — тоже семейная история, но не столь счастливая. Король Сицилии Леонт внезапно вспыхивает безосновательной, но упорной ревностью в отношении жены Гермионы, доводит ее до полусмерти, малолетнего сына — до смерти. Потом так же внезапно прозревает и раскаивается, действие катится к счастливому финалу. Маленького Маммилия, однако, уже не воскресить. Синистерра — достойный сын испанской культуры с ее завороженностью смертью, и в инсценировке мертвый Маммилий становится рассказчиком.
Сценография спектакля аскетична. Пустой черный кабинет украшен лишь одиноко висящей хрустальной люстрой да двумя расстеленными белыми полотнищами. Символика прозрачна: вышедшие на сцену персонажи будут попирать ногами чистоту и святость. Впрочем, уже с первой сцены становится ясно, что госпожа Мира склонна микшировать мрачную патетику иронией, а трагедии предпочитает трагифарс. Рассказчик Маммилий (Егор Кутенков) — нескладный подросток верхом на трехколесном велосипеде — тараторит, потешно путаясь и запинаясь, и если выглядит привидением, то довольно милым. Гордо несут свои увесистые бюсты придворные дамы; не сразу разглядишь, что бюсты накладные, а дамы — подложные, все из мужской части труппы. Отлично поняли условия режиссерской игры Станислав Мухин (Камилло) и Евгений Клубов (врач). Первый изображает царедворца, слегка свихнувшегося на интригах. Второй пародирует амплуа благородного резонера, снижая пафос своего персонажа до трескучей болтовни. Впрочем, когда дело доходит до интермедий простолюдинов, которые самим Шекспиром были задуманы как смешные, с комизмом выходит перебор. Не в последнюю очередь — по вине артиста Романа Рольбина (Автолик), играющего нахраписто и неряшливо. Зато исполнители главных ролей не подкачали. Брутальному Роману Агееву (Леонт) надоело играть разнокалиберных суперменов, и он с нескрываемым удовольствием издевается над своим героем, обнаруживая за припадками ревности эгоизм и глупость самодовольного самца-производителя. Гермиону и ее дочь Утрату играет Ольга Медынич. Одна из лучших молодых артисток Петербурга работает со страстностью, благородством, четкой выразительностью актерского рисунка. Палитра широкая: от униженной мольбы до уничтожающего презрения оскорбленной королевы.
Иных откровений от спектакля ждать не приходится. Режиссура испанской гостьи мастеровита, но довольно ординарна. Другое дело, что Молодежка за последнее время так отстала от тенденций современного театра, что даже маленькая прививка театрального евростандарта на этой сцене кажется едва ли не цивилизаторским прорывом.