4 октября Бастеру Китону исполнилось бы сто лет. Год рождения великого кинокомика совпадает с годом рождения кино. В этом году Китону была посвящена специальная секция на юбилейной конференции Американского общества киноисследований (The Society For Cinema Studies). К двойному празднику приурочена двухмесячная ретроспектива, только что открывшаяся в лондонском National Film Theatre.
Настоящее имя Китона Джозеф Фрэнсис. По одной из версий, кличку "Бастер", что означает "сногсшибательный", он получил из уст самого Гарри Гудини. Великий маг, славившийся умением прыгать с небоскребов и без ущерба для здоровья проходить сквозь стены, увидел, как шестимесячный младенец Китон грохнулся с верхушки бутафорской лестницы, остался жив и даже не заплакал. Трех лет от роду Китон впервые вышел на сцену вместе с родителями — силовыми акробатами. В этой связи биографы исправно пересказывают еще одну легенду. Однажды отец, не рассчитав траекторию кульбита, подбросил сына слишком высоко. Китон сильно ушибся, его сведенное болью лицо показалось публике бесстрастным и вызвало шквал аплодисментов. "Одни играют на том, что доверительно обращаются со зрителями, — заключил впоследствии Китон. — Публика смеется вместе с ними, а в моем случае зрители смеялись надо мной".
В историю кино Бастер Китон вошел как неулыбчивый клоун. Во Франции его называли "Малек", анаграммой от слова calme — "спокойный". Впервые появившись на экране в 1917 году, три года спустя он уже подписал контракт, в котором обязался никогда не улыбаться публично. Поводов для смеха у него, правда, было немного — Китон прожил трудную и невеселую жизнь. С самого раннего детства он скитался с родителями по бродячим циркам, потом работал на подхвате в фильмах Роско "Фэтти" Арбекля. В 1921 году, едва добившись известности, он неудачно женился на свояченице собственного продюсера. Жена оказалась стервой, упрятала его в сумасшедший дом и отсудила почти все деньги. Его обманывали компаньоны и терзали кредиторы, его ранние фильмы бесследно пропали, распроданные за бесценок тупоумными продюсерами. С приходом звукового кино Китона забыли. Двадцать лет он вяло боролся с алкоголизмом, подрабатывал в эпизодах и из декорации своего самого знаменитого фильма "Генерал" соорудил у себя в комнате гигантскую машину для колки орехов. Остаток жизни он прожил на доходы от "Истории Бастера Китона" — пустенькой киноверсии собственной актерской биографии. Он умер на пороге возвращения — через полгода после того, как публика Венецианского фестиваля устроила ему самую долгую овацию в истории кино, а Сэмюэль Беккет специально для него сочинил сценарий с лаконичным названием "Фильм".
В учебниках Китона принято сравнивать с его знаменитыми современниками и конкурентами — Чаплиным и Ллойдом. На магическом Олимпе седьмого искусства он стоит рука об руку с Гретой Гарбо, так же редко улыбавшейся с экрана и так же осенявшей жанровые сюжеты маской нездешнего присутствия. Лица богов невосстановимы по памяти. В обыденном понимании черты Китона и Гарбо словно бы стерты, невыразительны и оживают только в мерцании волшебного фонаря. В отличии от Ллойда и Чаплина, оставшихся в иконографии ХХ века в том числе благодаря точно найденным аксессуарам грима и костюма, Китон так и не остановился на каком-то одном облике. Он появлялся то с усами, то с локонами до плеч, то в экзотических одеяниях, то в цивильной тройке. Ллойд ни при каких обстоятельствах не расставался с очками, Чаплин — с потешной тросточкой. В "Трех эпохах" Китон менял гардероб каменного века на римскую тогу и современный пиджачок, в "Генерале" щеголял пышным галстуком-бантом времен Конфедерации, а в "Навигаторе" играл свою лучшую сцену, запаковавшись в водолазный скафандр. Неизменным оставалось только лицо — чуть приподнятые брови и глаза сомнамбулы.
Гарольд Ллойд прославился в образе растяпистого и наглого янки, оптимистично преодолевающего разнообразные преграды. Чаплин был печальным бродяжкой, равно страдающим от людской глупости и собственных иллюзий. Китон жил в мире вещей и стихий. Вернее — не жил вне стихий и вещей. Неотменимыми составляющими характеров Ллойда и Чаплина была и остается та легкость, с которой мы можем представить их судьбы до и после разыгранной в фильме истории. Персонаж Китона не имел прошлого и будущего, он существовал только в настоящем и только в кино — искусстве настоящего. В его фильмах было мало женщин, а дежурные комические сюжеты — женитьба, погоня, находка или спасение — не имели ни начала, ни выраженной цели, но целиком растворялись в рафинированной пантомиме человека и окружающих его предметов. Ллойд часто использовал стулья и автомобили не по назначению, Чаплин не раз заставлял публику грустить или смеяться, показывая бунт вещного мира, но только Китон до конца воплотил главное свойство кино оживлять неодушевленную реальность, отыскивая в ней то, что Антонен Арто назвал "отношениями материи с породившим ее духом".
Один из лучших фильмов Китона "Генерал" не случайно называют первой и последней эпической кинокомедией. Эпос был не по силам ни социальному юмору Ллойда, ни гениальной сентиментальности Чаплина. Только Китон мог придумать и сыграть историю о машинисте, одинаково влюбленном в юную красавицу и собственный паровоз и совершающем каскад головокружительных подвигов после того, как враги угнали его паровоз вместе с невестой. Похожий "треугольник" есть и в "Навигаторе", только вместо паровоза там фигурирует корабль. В "Шерлоке-младшем" Китон играл киномеханика, отчаявшегося найти ответное чувство в реальности, а потому запросто путешествующего по экрану. В короткометражке "Полиция", стремясь завоевать сердце неуступчивой леди, он обзаводился неуклюжим мебельным фургоном и в конце концов попадал от него в полную зависимость.
Хотя маска Китона восходит к великому Лунному Пьеро ХIХ века Гаспару Батисту Дебюро, его дар мог ожить только в кинематографе. Наделяя именем и душой паровоз "Генерал", Китон едва ли задумывался, что повторяет любовное послание, уже написанное в год его рождения братьями Люмьер. Бастер Китон родился сто лет назад. Всего за два месяца до "Прибытия поезда".
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ