Фестиваль кино
Внеконкурсная программа ММКФ помимо мировых фестивальных хитов включает в себя несколько национальных "акцентов" — от грузинского до румынского. Не пропустить и прислушаться к ним советует АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
И на "Антихриста", и на "Пророка", и на "Белую ленту" — самые громкие картины каннского конкурса, привезенные в Москву,— можно прорваться сквозь фестивальный ажиотаж, но можно проявить терпение и спокойно увидеть их — уже очень скоро — в регулярном прокате. Другое дело — поймать фильмы, когда на это дается, скорее всего, один-единственный шанс: здесь и сейчас.
Таковы румынские "Другая Ирина" и "Самая счастливая девушка на свете". Первая из этих лент поставлена Андреем Грушницким и посвящена печальной участи тех, кто поддался соблазнам выгодной работы вдали от родины. Именно так поступила Ирина, уехавшая от мужа в Египет,— и для нее это стало началом конца. Впрочем, распад начался раньше, когда Аурель, муж Ирины, бросил свою деревню опять же ради соблазнов богатой столичной жизни. Соблазны обернулись тупой службой охранника в бухарестском универмаге и новой мечтой — теперь о посудомоечной машине. Иллюзии окончательно разбились при столкновении с машиной бюрократии, когда пропавшую Ирину пришлось разыскивать через посольства обеих стран.
Казалось бы, ну чем может быть интересна эта история (явно имеющая документальное происхождение) для художественного кино,— разве что для газетного очерка. Но румыны умеют показать прозу жизни так, что ни на минуту не заскучаешь и глаз не оторвешь. Особенно искусно им удается выдержать баланс пронзительно драматичного и уморительно смешного. "Самая счастливая девушка на свете" режиссера Раду Жуде — редкий образец удачной комедии в этом преимущественно мрачном киносезоне. 18-летняя Делия из заштатного городка выигрывает дорогой автомобиль в рекламном конкурсе компании, производящей фруктовые соки. Родители везут прыщавую девицу в Бухарест, где она должна сняться в рекламном ролике. Ее заставляют до рвоты пить перед камерой апельсиновый сок и изображать на лице нечеловеческое счастье. А в это время родители строят коварные планы, как забрать машину у дочери, чтобы выгодно продать и запустить семейный бизнес.
Оба фильма поставлены дебютантами, владеющими жанром и языком кино так, как может не каждый из мастеров с именем. Румынское кинематографическое чудо имеет много объяснений — и ни одного исчерпывающего. Чем объяснить, что некоторые страны вбухивают в кинопроизводство огромные деньги, содержат киношколы с лучшими педагогами — и почти никакой отдачи? Зато уже который год румынские фильмы блистают в Канне, причем это всегда молодое кино, выполненное в формате социальной драмы или социальной комедии. Кино, не по возрасту мудрое и при этом чрезвычайно свежее.
Кинематографическая муза после долгого перерыва посетила и Грузию. В отличие от Румынии, здесь есть большие традиции, о которых напоминает представленная на ММКФ ретроспектива от "Клятвы" до "Покаяния". Но стоило грузинам покаяться за советские грехи — как бог кинематографа их оставил. Производство развалилось, киностудия пришла в запустение, самые талантливые люди разъехались кто куда. И только сейчас, после двух пережитых войн и затянувшегося коллапса, что-то зашевелилось. "Посредник" Дито Цинцазде в главном конкурсе, "Зона конфликта" Вано Бурдули в "Перспективах" и "Другой берег" Георги Овашвили в "Московской эйфории" свидетельствуют если не о ренессансе, то об энергетическом взрыве у наших кавказских соседей.
Новое грузинское кино не очень похоже на классическое. Раньше основным национальным жанром была лирическая притча, нередко комедийная и, как правило, оптимистичная. Грузию даже называли островком античности в мире кинематографа. Сегодня это гораздо более жесткое, иногда жестокое кино, да и темы у него соответствующие: война, коррупция и заговоры спецслужб. Но и сквозь мрачную атрибутику нуара или военной драмы проглядывают знакомые черты — острый взгляд на реальность и неиссякающий юмор, даже если за истекшие со времен "Мимино" годы он заметно почернел.