Минфин выпустил новые облигации
14 июня был проведен первый аукцион по размещению облигаций федерального займа (ОФЗ). Эти облигации с более длительным сроком обращения и более изощренным механизмом начисления дохода (плавающий купонный процент по ОФЗ определяется раз в квартал) стали впоследствии основой для проведения Минфином и Центробанком политики реструктуризации внутреннего долга за счет снижения стоимости его обслуживания и увеличения срока обращения обязательств. Сейчас на рынке одновременно обращается уже четыре выпуска ОФЗ.
ЦБ устал от валютного давления
С 28 июня по решению Совета директоров Банка России подлежащая обязательной продаже часть валютной выручки может быть реализована не только на бирже, но и на межбанковском рынке. Ранее экспортеры всеми способами стремились избежать продажи 50% выручки. Однако к середине года — в результате изменений на финансовом рынке — они, напротив, предпочитали зачастую продавать на торгах все 100% выручки. В этих условиях попытка Центробанка более равномерно распределить объем валюты между сегментами рынка явно преследовала цель снизить давление доллара на валютный рынок и сделать изменения курса более плавными.
Убит генеральный директор московского туристического агентства "Спектр-интур" Михаил Конколь.
Лебедь стал свободной птицей
15 июня министр обороны Павел Грачев подписал рапорт об освобождении генерала Лебедя от должности командующего 14-й армией и увольнении в запас.
Государственная дума не доверяет правительству
21 июня Государственная дума вынесла вотум недоверия правительству Виктора Черномырдина. Поводом стали трагедия в Буденновске, вину за которую депутаты возложили на руководителей силовых министерств. Последовал встречный запрос премьера в Думу о доверии правительству. Дума, убоявшись собственного роспуска, сдалась.
Венецианская биеннале современного искусства отметила столетний юбилей
Комиссаром российского павильона в 1995-м был Виктор Мизиано, на 1997-й уже назначен новый: Константин Бохуров. Независимых кураторов опять сменяют государственные чиновники, что скорее всего приведет к большей усредненности, но, возможно, и большей репрезентативности российской экспозиции.
Кристо упаковал Рейхстаг
После нескольких лет подготовки художник Кристо осуществил грандиозный проект по упаковке Рейхстага. Вопреки опасениям властей, проект не повредил престижу Германии — а, напротив, на несколько недель превратил Берлин в одну из самых популярных столиц мира.
В Сочи прошел очередной "Кинотавр"
После которого Марк Рудинштейн был вынужден сменить "команду" международной части фестиваля. Отныне ее координаторами стали молодые критики (в прошлом — сотрудники Ъ) Михаил Трофименков и Инна Ткаченко. Они же проведут в январе в Москве первый российский кинофестиваль "Лики любви".
Клинтон начал войну с конгрессом
7 июня президент Клинтон наложил вето на принятый конгрессом пакет мер по сокращению государственных расходов на $16,4 млрд (см. ноябрь).
Ширак решил поиграть в де Голля
13 июня новый президент Франции Жак Ширак сообщил о намерении провести серию ядерных испытаний на атолле Муруроа. Эксперты усмотрели в таком решении не столько необходимость поддержания стратегических сил, сколько желание Ширака заставить мир говорить о себе как о новом де Голле.
Организованная движением Greenpeace кампания протеста привела к охлаждению отношений Франции со странами Азиатско-Тихоокеанского региона и к широкому бойкоту французских товаров. Популярность Ширака в самой Франции также резко упала (см. сентябрь).
Лидеры Большой семерки обошлись без сенсаций
14 июня в Галифаксе началась трехдневная встреча на высшем уровне семи ведущих стран мира, на которую был приглашен и российский президент. Ожидание сенсационных заявлений по поводу ядерных испытаний Франции, войны в Боснии и российских операций в Чечне сменилось явным разочарованием журналистов — сенсаций не произошло.
------------------------------------------------------
Июнь: Вступление в эру политического терроризма
В июне чеченский террорист (российская прогрессивная общественность предпочитает называть его диверсантом) Шамиль Басаев и его банда, учинив резню в Буденновске, захватили городскую больницу и удерживали в заложниках около тысячи человек.
Беспрецедентность Буденновска была двоякой. С одной стороны, это был первый опыт собственно политического терроризма в современном его понимании. Чисто бандитские захваты заложников с целью получить за них выкуп практиковались и прежде, но в форму борьбы за мир зверское насилие над случайно попавшимися под руку людьми было облечено впервые. С другой стороны, лишь только вступив в эру терроризма, Россия сразу установила мрачный мировой рекорд — около тысячи заложников и более сотни погибших.
В остальном Россия вела себя примерно так, как ведет себя всякая страна, впервые столкнувшаяся с такой бедой: непоследовательность действий власти; отсутствие необходимых спецподразделений; негодование общественности, срывающей свое зло и свой испуг не на убийцах, а на собственном бессильном государстве; переговоры с террористами (которые вел лично премьер Черномырдин); наконец, капитуляция. К сожалению, пока мы не знаем такой нетоталитарной страны, где успешный опыт борьбы с террористами не был бы предварительно оплачен горьким списком жертв.
Успех Басаева в том, что он сумел наилучшим для себя образом использовать свободу прессы. У СМИ не возникло ощущения, что эта экстраординарная ситуация ставит перед ними какие-то моральные и даже гражданственные ограничения. Суть современного террора именно в его публичности, а транслируемая по телевизору "пытка надеждой" — это ломающая волю нации угроза террора, которая беспрепятственно входит в каждый дом. Представители СМИ не слишком задумывались над стоящей перед властью антиномией — уступать террористам нельзя, но и не уступать тоже нельзя. Еще меньше задумывались они над собственной антиномией: информирование общественности о событиях — тем более столь важных — есть профессиональный долг прессы, но в широчайшем показе драмы с заложниками жизненно заинтересованы также и террористы, победа которых над открытым обществом навсегда лишит прессу возможности свободно исполнять свой профессиональный долг. Если бы гражданину открытого общества нельзя было делать ничего, что может пойти на пользу террористам, ибо в развязанной ими войне с обществом террорист есть враг, и если бы деятели СМИ осознавали себя гражданами своей страны, это привело бы к осознанию необходимости хотя бы какой-то самоцензуры. Этого не случилось. Либеральный стереотип ("всякая цензура — зло") и террористическая прагматика ("в момент, когда мы через СМИ душим страну страхом, для нас всякая цензура — зло") идеально совпали.
Если террор недостаточно сотряс страну, то виной тому разве что недостаточная активность Басаева и ему подобных — заслуги общества тут никакой. Когда осенью во время очередного интервью Басаев сообщил журналистам, что в московском парке им заложен источник жесткого радиоактивного излучения, корреспонденты отнюдь не бросились немедленно сообщать в Москву о такой опасности, а спокойно и неспешно вернулись в столицу, организовав там эффектное телешоу с извлечением контейнера. О том, что случилось бы за эти дни, будь источник мощнее или место закладки многолюднее, полюбившим эксклюзивы деятелям свободной прессы думать было неинтересно.